Юзеф Крашевский - Король холопов
– Это правда, – произнес Кохан, – но ведь для королевы этого мало.
– Ну, тогда ищите другую; в Германии при княжеских дворах достаточно девушек, но оттуда, пожалуй, не дадут. Из Руси король не захочет брать из боязни получить какую-нибудь неотесанную, вроде Альдоны.
Веселый ксендз покачал головой, и продолжал:
– Это уж не мое дело – сватать! Ищите невесту, а я не откажусь от своего обещания; еще раз повторяю – как меня живым видите, уж обвенчаю.
– А что скажет на это краковский епископ? – спросил Кохан.
– Пусть его говорит, что ему угодно, – возразил аббат, – я его не боюсь. Лучше обвенчать короля, чем допустить его гибель…
Разговор с аббатом заставил Кохана так же призадуматься, как и короля. На следующий день они вместе поехали на охоту, и всякому, кто лично не знал ксендза Яна, трудно было бы догадаться, что это аббат.
В штатской одежде, с мечом у пояса – по уставу духовные имели право носить при себе оружие для защиты на случай опасности – верхом на статной лошади, которой он правил как рыцарь, в плаще, небрежно накинутом на плечи, красивый, молодой ксендз Ян своим молодцеватым видом вовсе не похож был на духовное лицо, и лишь раздаваемые им по привычке благословения могли вызвать подозрение.
Всегда в хорошем расположении духа, большой охотник оживленной беседы, веселый сотоварищ пира, не слишком строгий к человеческим слабостям, ксендз Ян пользовался общей любовью; однако более требовательное и более строгое духовенство косо на него поглядывало, но он на это не обращал внимания.
Король его очень любил и, по возможности, старался держать при себе. На охоте, во время отдыха в лесу, ксендз Ян возобновил с королем вчерашний разговор.
– Милостивый король! Ищите невесту – ксендз и все необходимое для обряда венчания к вашим услугам! Кохан что-то говорил о Рокичане.
Казимир вздрогнул, потому что со вчерашнего дня не переставал о ней думать.
– Этой женщиной все любуются при императорском дворе, и она занимает там первое место, – произнес Казимир. – Я не скрою того, что она мне очень понравилась, и что я ее полюбил… Ее чело достойно короны…
– После того, как вы столько лет промучились с той, которую любить нельзя было, – произнес аббат, – наступило время взять ту, которая вам по душе. Разве не случалось, чтобы короли женились на мещанках, а в истории римских народов и других бывали примеры, что даже и на крестьянках! Если она вам нравится, то зачем же искать другую?
Король покраснел и, протянув ему руку, произнес:
– Подождите немного, ксендз аббат. Кто знает? Может я и воспользуюсь вашим обещанием.
Ксендз Ян снова навязчиво предложил свои услуги.
Возвратившись в Краков, Казимир в тот же вечер призвал к себе Кохана, игравшего с Добком в шахматы.
– Послушай, – сказал он, приближаясь к нему с нетерпением, которое обыкновенно овладевало им при всех важных предприятиях, – слушай, мне нужно… – при этих словах он запнулся и в раздумьи остановился.
– Мне необходимо побывать в Праге, но я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал о том, что я там буду.
Для Равы это не представило никакого затруднения, и он тотчас же ответил.
– Отправимся, как будто на охоту. Кто за вами будет следить? А в дороге можно будет устроить так, чтобы нас не узнали.
– А в Праге? – перебил король, но сам тотчас же прибавил:
– В Прагу нужно кого-нибудь вперед послать.
Кохану легко было догадаться о цели этой поездки.
– Если нужен посол к Рокичане, – сказал он, – то я поеду!
– Послы и посредники ни к чему не повели, – ответил король. – Я лично должен с ней переговорить… Наступил решительный момент. Ксендз Ян вызвался нас обвенчать. Я готов на все решиться, лишь бы иметь надежду, что Людовик не отнимет короны от моего потомства. Рокичана хоть и мещанка, однако, достойна быть королевой.
Рава ничего ему не возразил.
Для безопасности Казимира его мог сопровождать Добек Боньча, прозванный Фредрой, так как можно было смело положиться на его находчивость, храбрость и громадную силу; сам же Рава взялся ехать вперед в Прагу, чтобы приготовить помещение для короля и предупредить вдову. После короткого разговора и обсуждения решено было поступить по совету Кохана: он поедет один в Прагу, а король в сопровождении небольшой свиты отправится туда на следующий день.
На рассвете Кохан, закутанный в капюшон, тронулся по направлению к чешской столице, выбирая кратчайший путь и хорошо знакомые ему тропинки. Для себя лично он мог найти помещение в старом городе, у мещанина Вуйка, у которого он уже несколько раз останавливался; ему нужно было позаботиться лишь о помещении для короля и о разговоре с Рокичаной.
Он рассчитал, чтобы приехать в город в сумерки, но еще до закрытия ворот, и прямо отправиться к Вуйку. Он знал, что его там радушно примут, так как никогда не скупился и щедро платил, а дочь Вуйка, красивая Зоня, веселая, миловидная, игривая девушка была к нему расположена и всегда была ему рада. Все знали и догадывались, почему он так часто туда заглядывал, и его приезд ни для кого не был секретом.
Да и Зоне, с утра до ночи говорившей, трудно бы сохранить секреты; она выболтала бы и собственные грехи, до того у нее язык чесался. Будучи сама легкомысленной и кокеткой, она всегда была рада помочь во всякой интрижке, так как ей казалось, что чужой грех оправдывает ее собственное поведение.
Как раз в то время, как приехавший Кохан переодевался в отведенной ему комнате, Зоня, стоявшая на крыльце дома, заметила приходившего мимо Енджика. Она его хорошо знала, слышала о его любви к Рокичане, и хотя жалела его, однако часто над ним подтрунивала. Он шел с опущенной головой и не заметил девушки, которая шаловливо нагнувшись к нему, шепнула:
– Тебе остается только повеситься, Енджик! Они отнимут-таки от тебя Кристину. Опять приехал от польского короля посол, который возит ей драгоценности; если б она была каменная, то и то не устояла бы… Да, она счастливая женщина.
Енджик остановился и сильно насупился; из слов Зони он догадался о приезде Кохана, на которого он давно уже точил зуб. Девушка, между тем, со смехом убежала в комнату.
Енджик, мучимый ревностью и желанием принять меры для охранения доброго имени вдовы, притаился за углом дома, поджидая Кохана.
– Ничего они не достигнут, – шептал он про себя, – пускай же даром не шатаются и не пятнают ее доброй славы. Этому же должен быть положен конец! В сумерках Кохан выбежал из дома Вуйка, спеша к вдове; но лишь только он появился на улице, как Енджик его остановил.
Думая, что его по ошибке приняли за другого, Рава пробормотал что-то и хотел обойти нахала, заступившего ему дорогу, но Енджик удержал его за плащ.
– Не бойтесь, – сказал он, – я не разбойник, я знаю, кто вы и с какой целью сюда прибыли; мы должны переговорить.
– Но я не знаю, кто вы, – возразил нетерпеливо Рава, хватаясь за меч, – да и у меня нет ни времени, ни желания с вами разговаривать.
– Я Енджик, здешний купец, меня все знают, – воскликнул чех, не позволяя Раве уйти, – вы должны со мной поговорить!
Рава вспылил.
– Никто не смеет меня принуждать! – крикнул он.
В этот момент Енджик что-то шепнул ему на ухо. Рава притих, и они оба вошли в дом Енджика, находившийся на расстоянии нескольких шагов.
Осветив комнату, купец, как гостеприимный хозяин, велел подать пива и, усевшись на скамейке против Равы, начал:
– Вы опять приехали? Что? Но напрасны все ваши труды. Король, или не король – никто не возьмет Рокичану без венчания! Я ее знаю с детских лет. Если бы даже она согласилась – чего, конечно, никогда не случится – то родные и друзья этого не допустят. Зачем же напрасно давать пищу людским толкам?
После минутного раздумья Енджик взглянул на Кохана глазами, метавшими молнии, и видимо на что-то решившись, сказал:
– Я скажу вам всю правду. Я ей ни брат, ни сват, между нами очень далекое родство, но я ее люблю с детских лет и, хотя эта любовь до сих пор мне дала лишь одно горе и в будущем ничего лучшего не предвещает, я от нее не откажусь. Кристина для меня недосягаема, но я не позволю, чтобы другие ее обидели. Вы должны знать о том, что страстная любовь толкает людей на безумные поступки. Примите это к сведению. Я скажу вам только, что если ее кто-нибудь обидит, я на всякую месть готов. У нее мужа нет, а родственники – Господь их знает – заступятся ли, но я…
Клянусь Богом, я этого не допущу! Я человек маленький, купец, но это ничего не значит, руки у меня есть, и я не пожалею последней копейки, чтобы…
Он не закончил, ударив кулаком о стол и, сжав губы, взглянул на противника, как бы требуя ответа.
Кохан, человек опытный, мог хранить хладнокровие или быть пылким, смотря по тому, как этого требовали обстоятельства. Он придерживался правила: против пылких быть хладнокровным, а против хладнокровных –горячиться. Видя перед собой сильно взволнованного, хотя и сдерживающего себя Енджика, он старался оставаться спокойным.
