Димитр Ангелов - Когда человека не было
Близнецы были очень впечатлительны; вспомнив, как резали корневища кремневыми обломками, они присели у одного куста со сладкими плодами и начали резать выдавшиеся над землей корни. Потом начали резать и ветки, какие потоньше: один резал, а другой прыгал рядом с ним и визжал от удовольствия и радости, так как резка веток была чем-то небывалым в жизни чунгов.
Те из чунгов, которые видели, как близнецы делали этот первый кремневый нож, такой приятный, блестящий и гладкий, тотчас же принялись делать такие ножи и себе. Так, первобытная трудовая деятельность, начавшаяся в момент первого раскапывания земли камнем с целью добыть луковицы и насытиться, придавала их рукам все большую гибкость и подвижность, совершенствовала их все более.
Между тем дни незаметно шли один за другим. Как с незапамятных времен, так и теперь непонятно для чунгов они превращались в месяцы, месяцы — в годы, годы — в столетия. Все это время чунги непрестанно изменялись: старые умирали, молодые старели и тоже умирали, а на их место рождались другие, измененные. У этих измененных, в свою очередь, рождались еще более измененные детеныши, а их большая группа непрестанно увеличивалась и изменялась. Когда она стала очень большой, некоторые чунги отделились от нее и исчезли в непроходимом лесу. Потом, когда им случалось встретиться, они уже не узнавали друг друга и встречались как чужие. Таким образом, от большой группы Смелого несколько раз отделялись меньшие, но все же она оставалась большой. Только она была непохожа на прежнюю, так как у всех новых рождавшихся чунгов на теле было совсем мало шерсти, а детеныши у них были еще более безволосые. Всем чунгам нравилось иметь на теле как можно меньше шерсти, и всякий чунг выбирал себе такую пому, и всякая пома выбирала безволосого чунга. Косматыми оставались только самые старые; и, когда маленькие бесшерстные чунги видели такого старика, они глядели на него с любопытством и удивленно вытягивали губы.
— Ак-ба-ба-а! — протяжно произносили они, словно выражая этим свое великое отвращение. «Какой стра-а-шный!» — хотели они сказать этими звуками и постепенно стали таким образом обозначать все, что им не нравилось.
Смелый и Бурая тоже очень постарели. Шерсть на теле у них стала совсем седой, а волосы на голове и брови побелели. Смелый был теперь не вожаком, а беспомощным старцем, и им с Бурой было трудно следовать за молодыми быстроногими чунгами. Они сильно уставали от непрерывных скитаний по лесу, часто садились и очень радовались, когда чунги подольше задерживались на одном месте. После того как у них родилось еще несколько безволосых детенышей, они тоже стали предчувствовать, что для них приближается день, когда они отстанут от группы и никогда больше не догонят ее. И они, как когда-то Большой чунг и Старая пома, боялись этого, но кровь подсказывала им, что это неизбежно должно случиться, и они ожидали этого дня печально и примиренно. Они жили долго, имели много сражений со многими хищниками, оставили большое потомство. И каких только чудес они не видели, чему только не научились! Видели они и страшные бури, и страшный голод, и научились делать копалки и кремневые ножи, и добывать огонь, и печь плоды и мясо… Как никакое другое из животных, они узнали, что такое труд, — могут ли они испытать что-нибудь еще и научиться чему-нибудь новому?
Но им суждено было, прежде чем они умрут, увидеть еще одно чудо. Однажды группа заметила, что где-то впереди, над деревьями, поднимается белый дымок. Подумав, что там горит огонь, все двинулись в ту сторону: не появилась ли в их лесу другая группа чунгов и не сожжет ли она весь лес?
Медленно заковыляли туда и Смелый с Бурой. Они тоже ожидали увидеть огонь, но это был совсем не огонь, а просто вода, которая горела вовсе без пламени и только дымилась. Большой родник, а вся вода в нем кипела, дымясь, и вокруг не было ни травинки. Из родника вытекал узкий ручеек, а над этим ручейком тоже вились прозрачные струйки дыма, — наверное, и эта вода горела.
Действительно, такого чуда Смелый и Бурая еще не видывали. Не видывали его и другие чунги, а потому все стояли у родника и разглядывали горящую воду. Они оторопели настолько, что те, у кого были в руках плоды, уронили их, и плоды покатились и булькнули в родник. Другие уронили свои копалки, а Молодая пома уронила кусок шкуры гри, который носила перекинутым через плечо и который нравился ей еще больше, чем обвитые вокруг шеи и туловища лианы. Маленькие чунги присели у края ручейка, а так как опыта у них еще не было и они не могли понять, что эта вода горячая, то протянули руки, чтобы потрогать ее. Но первый же, кто опустил в нее пальцы, пронзительно взвизгнул и отдернул руку. Вода обожгла его, как настоящий огонь.
Оторопев, удивляясь, даже испугавшись, чунги продолжали стоять вокруг родника и смотреть, как тихо клокочет и дымится вода, а жара от нее нет. Упавшие в нее плоды приобрели совсем другой цвет и легко кружились на ее поверхности. Они стали такими бледными, сморщенными…
Более смелые и любопытные из чунгов перешли к ручейку, так как вода горела и там, и наклонились над самым дымом. Но что за чудо! Этот дым ничем не пахнул, не щипал горло и глаза. Напротив, они ощутили какое-то приятное дуновение, нежно ласкавшее их лица, а в горле не ощущалось ничего.
Изумленные, бесконечно заинтересованные, некоторые из них протянули руки к дымящейся воде. Протянули несмело, осторожно — им хотелось потрогать эту невиданную, интересную воду. Но, едва дотронувшись, они быстро, испуганно отдернули руки. Что это за вода, если она горит без всякого пламени и не сгорает?
Чунги посообразительнее достали длинные ветки и стали притягивать к себе кружащиеся по воде плоды. И как они вытаскивали плоды ветками из огня, так и тут начали вытаскивать из воды. Но это им не удавалось, пока один из близнецов не догадался поддеть плод двумя ветками и вытащить его, будто пальцами. Плод был горячий, словно печеный, и стал гораздо мягче и вкуснее. Значит, плоды можно печь не только в огне, но и в этой удивительной дымящейся воде!
Первые, кто догадался об этом, разбежались искать новые плоды, чтобы печь их в воде. Другие стали искать в окружающих кустах та-ма, а третьи просто швыряли в родник мелкие камешки и наслаждались их бульканьем. И вся группа оставалась у горячего родника много дней, пока не оборвала и не съела все плоды далеко вокруг, и здесь чунги впервые ели вареные плоды и вареное мясо. Вареная пища нравилась всем, но особенно она понравилась Смелому и Бурой, так как от старости зубы у них расшатались и выпадали один за другим.
Глава 18
И ЧУНГИ ПОСТРОИЛИ СЕБЕ ПЕРВУЮ ХИЖИНУ…
Дни продолжали идти, и в их нескончаемой череде непрерывно сменялись ясные утра и громоносные бури, пламенный зной и проливные дожди, унылый листопад и свежая зелень. То падал легкий снежок, одевая землю белым покровом, и тогда кри-ри переставали петь и улетали куда-то, то лес снова начинал зеленеть, и тогда кри-ри возвращались, и все кругом звенело их песнями.
Бродя без цели и направления по неисхоженному лесу, чунги вышли однажды на берег большой реки. Широки были ее песчаные берега, и не заслоняемое исполинскими деревьями белое светило изливало на ее медленно текущие воды потоки жарких солнечных лучей, а вдоль берега белели кучками камни. Кто собрал и насыпал эти камни? Уже не было в живых никого из старых чунгов, чтобы вспомнить, что это было их делом при давнем бегстве с севера на юг. Смелый и Бурая тоже давно умерли, а новые бесшерстные чунги глядели на эти кучки камней удивленно и недоумевающе. Животные не могли этого сделать — это дело рук чунгов. Но что это были за чунги, если группа идет по этим местам в первый раз?
Безволосый сразу сообразил, что камни могут послужить им ночью для защиты от свирепых хищников, если те нападут на них. Поэтому, когда некоторые чунги стали разорять одну из куч и бессмысленно расшвыривать камни, он замахал руками и закричал:
— А-хай! А-хай!..
На первобытном языке чунгов это означало: «Нельзя разбрасывать эти камни!»
Чунги поняли его возглас, тоже закричали «а-хай, а-хай» и перестали их разбрасывать.
Безволосый уже тоже поседел и не был больше так силен и отважен, как когда-то. Он давно уже уступил место вожака группы двум молодым близнецам, но так как опыт у него был богаче и он был самым разумным, то все его слушались. Молодая пома тоже состарилась. У нее было шестеро детенышей, из которых трое погибли в битвах с хищниками, а остальные стали взрослыми. Но, хотя и постарев, она продолжала носить на плече кусок шкуры гри и даже перекинула через другое плечо другой кусок, большего размера. Чувство красоты у нее все еще было живым и свежим, и она носила шкуры не ради других, а потому, что так сама себе нравилась больше. А так как при нагибании куски шкуры соскальзывали и падали, то она затыкала их концы за лианы, которыми продолжала обматывать себе шею и туловище. Эта новая догадка дала ей большую свободу движений, и она могла держать крепче копалку или кремневый нож.
