Юрий Трусов - Хаджибей (Книга 1. Падение Хаджибея и Книга 2. Утро Одессы)
Покидая бастион, Кондрат крепко обнял Ивана Громова, который остался стоять на часах у каземата. Хурделица в последний раз взглянул на убитого. Мертвый молдаванин был уже облачен в его черно-зеленый гусарский офицерский мундир.
Он был так схож на него самого, что холодок страха пробежал у Кондрата по спине. Ему почудилось на миг, что он стал свидетелем своей собственной смерти. «Да, не в бою сгинул казак Кондрат Хурделица!» — пронеслось у него в голове. Зюзин, понимавший состояние друга, быстро вывел его из бастиона.
Тут его уже ждал Селим с оседланной лошадью. Зюзин успел сообщить верному ордынцу о своем замысле. Селим и Кондрат не хотели расставаться, но Зюзин решительно воспротивился их совместному побегу.
— Этого делать нельзя! Опасно. Ты должен остаться со мной на некоторое время, чтобы не навести на своего кунака подозрение. А я при первой оказии спроважу тебя к нему в Хаджибей.
И Селим, как ни горька была ему разлука с Хурделицей, согласился с Зюзиным. Ордынец молча протянул Кондрату свой ятаган и простился с ним.
Зюзин и Травушкин проводили Хурделицу за черту города. Здесь, в ночной степи, Василий протянул товарищу кошель с деньгами — все, сбереженное за долгие годы.
— Они мне на войне, Кондратушка, все равно ни к чему. А ты человек вольный теперь, да к тому же «негоциант из Ясс», а ведомо, что купцу деньги нужнее, чем солдату. Только помни, кто ты теперь, — пашпорт свой пуще глаза береги. Еще свидимся... Он хотел что-то добавить, чтобы подбодрить товарища, но не мог. Голос его неожиданно задрожал, так что Травушкин не выдержал и пришел на помощь своему командиру. Он повторил:
— Дай бог вам счастье, ваше благородие! Обязательно свидимся.
Кондрат обнял обоих, смахнул набежавшую на глаза слезу и, вскочив на коня, помчался по заснеженной дороге.
Солдат и офицер долго смотрели ему вслед.
XVI. ДОМОЙ!!..
Нелегко добирался Кондрат от Измаила к Хаджибею. В опустошенном турками и ордынцами краю было голодно. В разоренных городках и селах жители питались кониной да лепешками из толченой древесной коры. Хурделица несколько раз в дороге покупал у интендантов себе провизию и фураж коню. Он ехал, избегая всяких встреч с начальством. Его молдаванская одежда и паспорт ни у кого не вызывали подозрений. Какое-то удивительное спокойствие и уверенность в своей полнейшей безопасности чувствовал он сейчас. И если что его волновало, то лишь желание как можно скорее добраться до дома, увидеть жену.
К его досаде, уже через день после выезда из Измаила, мороз спал, началась весенняя оттепель. Степь почернела, побурела. Конь Кондрата медленно плелся, с трудом вытаскивая копыта из липкого грязного месива, и Хурделица, чтобы окончательно не загнать измученную лошадь, должен был делать частые привалы. Поэтому только на второй неделе подъехал он к рыжеватым холмам, на которых расположился у моря Хаджибей.
Кондрат не хотел, чтобы в городке заметили его появление, и несколько часов — до самой темноты — провел на пустынном берегу. Весенний напористый ветер обдавал его каскадом мелких пронзительных брызг, когда он, пришпоривая испуганного вставшего на дыбы коня, съезжал с обрыва.
Шум волн, соленые брызги моря, его косматые гребни, слившиеся на горизонте с далекими облаками, напомнили Хурделице день, когда он с черноморцами, вот так же захлебываясь солоноватым ветром, отбивал нападение турецких кораблей. Где-то здесь, на этом берегу, Маринка промыла морской водой его раненое плечо и перевязала своей косынкой.
Ему показалось невыносимым это дополнительное ожидание, и вдруг так потянуло к ней, находящейся здесь где-то совсем недалеко, что Кондрат сгоряча даже повернул коня. Но тотчас одумался — рисковать нельзя. Он спешился и, чтобы скоротать время, занялся делом. Вымыл лошадь, почистил свою одежду. Когда он закончил это, в сгустившейся над морем темноте вспыхнул маяк. Хурделица вскочил на коня и направил его к золотистым огонькам Хаджибея. Быстрой тенью промелькнул по кривым узеньким улицам, свернул влево вниз, к землянкам Молдаванской слободы. Наконец, различил в темноте знакомый белый контур родного домика.
В окошках было темно. «Видимо, спать легла», — с нежностью подумал Хурделица. Но Маринка сразу откликнулась на его тихий стук в окошко:
— Эго ты, любый?
Она сразу догадалась, что это он, ее Кондрат... Хотела зажечь светильник, но у нее от волнения дрожали руки. Бросив огниво, кинулась встречать Кондрата.
Открыла дверь, увидела его на пороге и припала к широкой груди мужа.
Долго стояли они на крыльце, крепко обнявшись, пока не услышали голос Одарки — ее разбудил холодный ветер, ворвавшийся в открытую дверь хаты.
XVII. СОВЕТ МАРИНКИ
Кондрат проснулся рано. В рассветном полумраке долго разглядывал лицо спящей рядом жены. Маринка за время их разлуки стала, как показалось ему, намного краше. «Как яблоко спелое», — подумал он, ласково поглаживая полную смуглую руку спящей.
Он был счастлив, что видит рядом с собой Маринку. В то же время его мучила тревожная мысль, что сейчас ему придется опечалить любимую известием о своих неудачах.
Кондрат считал, что Маринке будет горько узнать о потере им офицерского чина, о том, что он скрывается под чужим именем и должен как можно скорее покинуть Хаджибей, где его многие знают... .
Нечего сказать, хороший гостинец привез он жене.
А рассказать все о своих злоключениях он должен был без промедления. Не то Маринка и Одарка на радостях поведают соседям о его приезде, и это навлечет на него новую беду.
Он тяжело вздохнул. Маринка открыла глаза и вопросительно взглянула на мужа.
— Чего ты вздыхаешь так тяжело, Кондратушка: - Говори , не скрывай. Я еще вчера приметила что ты на сердце горесть какую-то держишь. Говори! - Она обняла Кондрата, и он без утайки поведал ей обо всем.
Маринку не испугал его рассказ.
— Я, Кондратко, рада, что ты живой с войны вернулся. А что без офицерского чина приехал — бог с ним! Мне паненкой быть непривычно. Да и тебе паном тоже Ну, какие из нас паны? Ты ведь казак! Ничего что будешь время какое под молдаванским именем жить. Молдаване народ хороший. Ведь мой дед Бурило тоже не под своим именем значился. Только вот Одарку надо предупредить, чтобы о твоем приезде никому не говорила, — сказала Маринка и улыбнулась ему с каким-то веселым лукавством.
«Может, меня печалить не хочет иль не поняла всей опасности, что мне грозит?» — подумал Хурделица и добавил горько: — Вот видишь, и Одарку уведомить надо. От всех мне таиться теперь придется. Первый донос — и Сибирь. Теперь и ты за меня тревожиться будешь...
— Чудно ты, Кондратко, говоришь! Помыслить, так с твоих слов выходит, что ранее я в тиши да покое жила? А я ведь на Ханщине, как и ты, родилась. Надо мной сызмальства беда саблей машет. А тут разве я покойно жила? Каждый миг о тебе думку имела... А вот когда ты, Кондратко, рядом, мне никакая беда не страшна, даже сама смерть... Уедем с тобой отсюда. Я ведь давно об этом думаю. И знаешь куда? — глаза Маринки засияли. — На Лебяжью заводь нашу. Там теперь ордынцев нет, места спокойные Никто там нас, Кондратко, не сыщет. Хату сложим, хлеб посеем и будем жить без горя. А домовничать тут Одарку оставим. Пусть старика своего дожидается. Приезжать к ним за солью будем...
Упоминание о Лебяжьей заводи согнало хмурь с лица Кондрата.
Он сразу повеселел.
— Я тоже об этом подумывал. Да тебя Маринка, в печаль вводить опасался. Не жалко ли тебе дом хаджибейский покидать будет? А ты вон какая оказалась... — Он не договорил, голос его задрожал, и чувствуя, что не в силах будет скрыть свое волнение, Кондрат уткнулся лицом в плечо жены.
XVIII. ВОЛЬНЫЙ ВЕТЕР
Маринка спешно готовилась к отъезду. Кондрату опасно было оставаться в Хаджибее: ведь его могли опознать и выдать в руки властей. Хурделица всячески yспокаивал ее, говорил, что вряд ли его ищут, что "по закону" он, наверное. давно уже благодаря заботам Зюзина "предан земле". А документ на имя Дмитрия Мунтяну - хорошая защита от всяких хаджибейских начальников. Маринка в ответ на все это лишь недоверчиво качала головой.
— Мало что может быть... Вот уедем отсюда на Лебяжью, тогда мне спокойней на душе станет. - И она не только запрещала мужу днем выходить из хаты, но держала его взаперти в темном чулане. - Сиди здесь, чтоб не заприметил тебя кто-нибудь, - умоляла она Кондрата И он не желая излишне волновать ее, подчинялся.
Однако собрать вещи и сразу же выехать не удалось. Нужно было починить возок да соху. Купить пару волов. Корова, овцы, домашняя птица у Маринки в хозяйстве были. Требовалось только приобрести косы, серпы, топор. Без них не обойтись в глухой степи. Маринка погрузила на возки несколько мешков пшеницы-арнаутки для посева.
