Владимир Возовиков - Поле Куликово
- Татары прошли! - хрипло крикнул Копыто, осаживая лошадь. - Десяток верховых с полной военной справой, при заводных.
- Показывай! - крикнул Тупик, и уже на скаку, поравняв своего жеребца с неутомимой кобылой сакмагона, спросил: - Давно?
- С час назад али чуток больше. Не послы, те ездют шляхами. Вон оне, следы, вишь?
Тупик кивнул, с трудом различая сакму - следы копыт на упругой низкорослой траве.
- Догоним! - крикнул Копыто. - Оне, видать, опасливы…
Воины на скаку опускали стрелки шлемов, проверяли, легко ли выходят из ножен каленые кривые мечи, из саадаков - луки и стрелы, на месте ли поясные кинжалы и кистени - в бою все может понадобиться, а с врагом, того и гляди, столкнешься носом к носу. Лошади, почуяв азарт боевой погони, тревожно всхрапывали, несли мощным галопом, и каждый всадник чувствовал: в этой бешеной погоне его четвероногий товарищ словно собирает силы в своем горячем нутре для нужной минуты.
- Шурка! - крикнул Тупик. - Приотстаньте на полет стрелы! Мы с Иваном первые пойдем.
- Не дело, Василей! Зачем наперед лезешь? Отряд на тебе.
Васька лишь озорно подмигнул ворчливому ратнику, который считал своей обязанностью осаживать и беречь молодого десятского. Особенно с тех пор, как старшие братья Тупика не вернулись из похода. Он даже самому князю Боброку жаловался на Васькино безрассудство. Князь хотя лишь для виду побранил Тупика, тот с неделю дулся на своего кмета. А Копыто и виду не подавал. И сейчас он норовил скакать впереди, что Ваське совсем не нравилось, но обойти ногастую кобылу сакмагона не так легко.
Через час выехали на тракт, здесь чужой след едва различался во множестве других следов. Тупик подтянул отряд. Скоро настигли колонну пешцев, одну из многих, торопившихся в те дни к Коломне. Подводы съехали на обочину, уступая дорогу быстрому конному отряду.
- Татар не видали, витязи посошные?
- Здравствуй, боярин, - отозвался коренастый темнобородый мужик, сняв шапку. - Как не видать! Только што были тут, разговоры говорили.
- Как говорили?!
- А с ними наш один, из полоняников, он и толмачил.
- О чем толмачил? - изумился Тупик.
- Они, слышь, про князя Димитрия спрашивали, а мы и указали им на Коломну. Там-де его сыщете.
- Коломну?! - у Тупика вдруг задергалась щека, чего с ним никогда прежде не бывало. - Это кто ж им указал на Коломну?
- Я и указал, боярин.
- Ты-ы?.. Ты… предатель, лапоть, мразь посошная, да ты все наше дело врагу предал! - Он рванул было меч, но, опомнясь, схватился за плеть. Ратники шарахнулись к телегам, мужик стоял на месте с непокрытой головой, загорелое лицо его побледнело. Эта неподвижность мужика совсем озверила Ваську.
- Боярин! Не бей его! - женский крик с задней телеги, будто удар меча, подсек руку свирепого воина, и она вместе с плетью упала на луку. - Не бей его, то наши были татары, наши!
Никто из ополченцев не понял, отчего так обмяк в седле грозный всадник и медленно, словно боясь солнца в глаза, оборотился на крик. Копыто густо закашлял, сделал воинам знак, они проехали вперед, начали спешиваться, здороваясь с мужиками. Темнобородый, все еще неподвижный и бледный, растерянно мял шапку.
- Дарья?.. - У Тупика от зноя и скачки пересох рот, и слова выталкивались с трудом. - Ты… Дарьюшка?
Он страшился поверить, что молитва его услышана. Но она узнала его, закрылась длинным рукавом сарафана, всхлипнула. Тупик, словно во сне, спрыгнул с лошади, медленно пошел к телеге, на которой, подобравшись, как усталая птица, сидела девушка. Мужик вздохнул, надел шапку, побрел в голову колонны.
- Дарьюшка… вот и услышал бог мои молитвы.
Она всхлипывала, не открывая лица.
- Что ты, Дарьюшка, кто обидел тебя?
Она наконец отерла лицо рукавом, открылась, и Васька с трудом узнавал ее - так она исхудала, почернела, настолько стала старше за какую-нибудь неделю.
- Нет, Василий Андрсич, никто меня здесь не обижает. Нашла я дедушку моего, совсем нечаянно нашла…
Она помнила его имя, и это сказало Ваське многое.
- А я жалел потом, что не взяли мы тебя, и ныне жалею. Искать хотел, как битва кончится… Коли жив буду…
- Благодарствую, боярин Василий Андреич, да на что же тебе меня искать-то?
- В жены думал взять, коли согласишься, - выпалил Тупик и растерялся от того, как неловко и неуместно прозвучали теперь его слова. Но он был почти уверен, что другого случая сказать их уж не найдется.
Девушка горько улыбнулась:
- Ты шутишь, боярин. У тебя, поди, и невеста есть пригожая да в серебре, а то и в золоте. Неровня я тебе, может, только в холопки гожусь?
- Дарьюшка, - он взял ее безвольную руку. - Не зови меня боярином… Полюбилась ты мне сразу, как увидел, все о тебе думал, - он чувствовал, что напрасно и не к месту говорит теперь свои слова, что уходят они в душу девушки, как в пустыню, которая совсем неведома ему, но не мог остановиться. - Подожди меня из похода, Дарьюшка, я ведь правду сказал… А уж коли не люб, так и скажи.
Она улыбнулась его обиженной настороженности, качнула головой.
- Чего мне таиться - я тебя тоже вспоминала, Василий Андреич, кто ж забывает своих спасителей? Да какая ж с меня боярыня? Подожду, коли хочешь, теперь все ждут. А слово твое возвращаю. В холопки лучше пойду к тебе за спасение, хоть и грозен ты…
Не такого ответа ждал Васька Тупик, но в нем почуял связь между непреклонностью Дарьи и тем, как набросился на мужика, может быть, ее родственника. Выпустил безвольную руку, спросил:
- Те татары - кто они?
- Едут ко князю с важной вестью. Ушли от Мамая насовсем… Третьего дня повстречались мне в поле. Убежала я от тиуна ненавистного, от его насилия, да из огня в полымя… Кабы они крику моего не услыхали да не прискакали вовремя… Ох, долго о том рассказывать, Василий Андреич, да и страшно теперь… - Она вздрогнула плечами, словно на нее подуло холодным ветром. - Не думала прежде, что татары такими бывают. Второй раз от смертыньки страшной избавили, а я как их увидала, вся обмерла. Хорошо, с ними наш один был… И за всю ведь дорогу словечком не обидели, как за дитем малым ухаживали…
- Мы-то их за разведку приняли. Это такой хитрющий народ. Могут добрыми да ласковыми прикинуться…
- Я понимаю твой гнев, Василий Андреич. Дед мой тоже бранил дядьку Фрола - зачем-де про Коломну им сказал! Я же сердцем чую - наши они… Да разве в том лишь дело, боярин Василий Андреич!
- И я тебя понимаю, Дарьюшка, - глухо сказал Тупик. - Скоро ворочусь, только службу исправлю.
Васька оборотился к своим воинам, которые разговаривали с мужиками, не обращая никакого внимания на начальника, резко свистнул, и разведчики, словно только того и ждали - мгновенно оказались в седлах. Васька крикнул:
- Двигайте, мужики, торопитесь, мы скоро будем назад! За мной, сакмагоны!..
Облачко дорожной пыли скрыло витязей, а когда рассеялось, их словно и не бывало. Первым подал голос Сенька Бобырь:
- Ох, и зверюга, видать, этот Дарьин ухажер. Гляди, Таршила, станешь боярским тестем - сожрет. Гордыни в нем на трех князей.
- Не зверь он, - отозвался Таршила. - Парнем его знал, два брата его старшие вместе с Иваном моим на Пьяну были от Димитрия Ивановича посланы и там легли. Вся семья у них славная, воины добрые и товарищи верные. Тебе бы его службу…
Дед покосился на поникшую внучку.
- Война зверит, - вздохнул Фрол. - Да я-то, олух…
- Што ж што война? - буркнул Гридя. - Ить он как те прозвал? "Мразь посошная" - ишь ты! Я б ему за то по роже-т, хучь и блестит пузом. Што ж оне без посошной мрази на татар не пошли?
- Верно, Гридя! - поддержал Юрко. - Мы не скот убойный. Сами, охотниками, идем. Может, раньше его прольем кровь за нашу землю.
- Ну, навряд, - хмыкнул Таршила. - Глядишь, им уж сейчас выпадет с татарами схлестнуться. Этих не проведешь - разведка князя Димитрия.
- Он басурманов порубил и нашу деревню спас, - подала голос Дарья. - И рыжий, который перевязанный, там был.
- Слыхали, мужики, вон как поворачивается Васька Тупик. - Таршила внимательно посмотрел в лицо внучки. Она теперь не отрывала взгляда от дороги.
- Все ж добрые витязи у нашего князя, - вздохнул Сенька. - Был бы конь, как у них, кинул бы вас да увязался за боярином.
- Кобель он цепной, твой боярин, - проворчал кузнец.
- Будет, Гридя, - оборвал Фрол. - Не время считаться.
Колонна тронулась. Таршила, растревоженный разговором с Иваном Копыто, которого хорошо знал, шагал рядом с подводой, поглядывал на Дарью, вздыхал. Еще тревожнее стало ему за свою нечаянно обретенную радость, за родную кровиночку - ясноглазую внучку Дарьюшку. Лучшего жениха, чем Васька Тупик, он не мог бы ей пожелать, но приближалась битва жестокая, а в битвах первыми гибнут самые лучшие, самые честные, самые храбрые воины. Правда, Васька, говорят, удачлив, как всякий решительный и находчивый боец, но зато и отчаян до смерти. Недаром прозвище у него - "Тупик", то есть топор-колун, который раскалывает лесины ударом со всего плеча, не боится зазубрин и в любой момент превращается из топора в молот - хоть кузнечный, хоть боевой. Но колун-то железный, а Васька живой…
