Театр тающих теней. Под знаком волка - Афанасьева Елена

Значит, сказать…

Едва выговаривая звуки — губы перестали шевелиться и звуки не складываются в слова, — говорит. Рассказывает про одного и того же Черного человека, которого видела на остановке позавчера, в московской галерее вчера. Испугалась, причастен ли он к смерти случайного посетителя, не подсыпал ли чего в воду, которую тот выпил?

— У того посетителя гипогликемическая кома случилась, мы уже знаем результаты вскрытия, твой Черный ни при чем, — отвечает Женя.

— Всё равно странно — один и тот же тип, если Даля от страха не перепутала, позавчера и вчера в Москве в твоей галерее, сегодня в Питере и снова у твоей галереи, — пожимает плечами королева-Лика. — Питер с Москвой — города не маленькие для таких совпадений.

Она права. Для простых совпадений многовато получается. И это Даля же еще не рассказала о мужчине, попавшем сейчас под колеса машины, вместо которого чуть под эти колеса не попала она сама, не подхвати ее некая Чука. А неизвестного мужчину никто не подхватил. Напротив, толкнув в спину Далю, толкнули и его, и он под машину вылетел. И теперь мертв. Наверное. «Скорую» она не дождалась, но и без того было ясно, что после такого хруста костей выжить невозможно.

— Неужели опять всё начинается, Жень?! — восклицает Лика. — Сколько можно! И года без страшилок не проходит…

— Да ладно! Почти четыре спокойно протянули. Последний раз меня так пугали на сносях, а Марусе четыре года уже исполнилось. То есть Ане и Мане уже исполнилось четыре, — поправляет сама себя Женя.

— Кто пугал? — спрашивает Даля.

— В том и дело, что она… — кивок красивой Ликиной головы в сторону Жени, — …каждый раз понятия не имеет, кто ее пугает. Потом выясняется, что выслеживали не ее, но убить много раз могли именно ее. То из-за жемчужины, то из-за чужого ребенка.

— Не из-за жемчужины, а из-за внушительного счета, который филиппинская диктаторша оставила прежнему хозяину моей квартиры [11].

Это Женя так непонятно объясняет или Даля после удара плохо соображает?

Лика вполне соображает, кивает, и в роскошной медной рыжине ее волос играют лучи неяркого света, пробивающиеся сквозь стекла витрины.

— Если бы ты нишу с тайником во время ремонта не нашла, я бы и не знала, за что меня преследуют, — продолжает Женя.

— И сколько раз могла погибнуть из-за этих сокровищ. И ты, и Димочка.

Даля не сразу соображает, что «Димочка» — это тот самый Джой, что привел меня к этим людям всего лишь ранним утром вчера.

— А в другой раз Жанна меня перепутала. Думала, от ее мужа ребенка вынашиваю, и всё делала, чтобы я не родила [12].

— Крыша у этой Жанны поехала, — уточняет Лика, снова принимаясь как-то по-особенному выставлять освещение на уже расставленных в нужном порядке кукол. — Мужа своего, актёра Ларионова, любым способом удержать хотела. Сама забеременеть не смогла и боялась, что мужу кто-то родит и мужа уведет.

Даля вспоминает, что на свадьбе ее так называемый муж представил ей коллегу, известного актёра Андрея Ларионова и его жену.

— Меня знакомили с женой Ларионова Ланой, — говорит Даля. Или ей только кажется, что говорит.

— Правильно, с нашей Леной!

Значит, она всё же вслух говорит, раз Женя отвечает. Но почему «Леной», если она говорит «Ланой». Или ей только кажется, что говорит — в голове всё окончательно путается.

Лика с Женей еще судачат по поводу на редкость удачно сложившейся, но совершенно непонятной Дале семейной жизни Ларионовых.

— Видишь, а ты была уверена, что Ларионов никогда с Жанной не разведется, что эта мегера его из своих объятий не выпустит. Развелся, и еще как!

— Вижу, что у всех всё сбывается, кроме меня!

Это королева-Лика говорит? Неужели у нее, такой роскошной, может что-то не сбываться?

Дальше они спорят, гадают, кто преследует Женю на этот раз.

Даля не выдерживает.

— Это не вас… то есть не тебя… Это меня преследуют. Наверное.

— Есть за что? — колет острым взглядом Лика.

— Кто? — почти по-матерински отбивает остроту Ликиных глаз своим взглядом Женя.

Кто? Этот Черный?

Даля бормочет в ответ про личные неприятности, «ничего криминального», просто личное. Просто личное?

Эх, не умеет она грудью встречать неприятности. Может, объем груди не подходящий? Нужен Ликин третий номер.

Убегать из Питера приходится столь же поспешно, как и из Москвы. Женя решительно всё берет в свои руки.

— Не нравится мне твой Черный человек, ох как не нравится!

Дале и самой не нравится, но делать что?

— Оленя подключим! — выносит вердикт Женя, и Даля видит, как Лика мечет на нее огненный взгляд — испепелит. И по этому взгляду понимает, что речь о том самом Олене, которого Лика готова носить в себе, как кукла с этой выставки прячет в себе своего мужичка. Но не похоже, что тот Олень готов.

— Хоть и не олигарх он больше, но служба безопасности какая-никакая осталась. Пусть помогает.

Наконец, в гудящей голове складывая всё сказанное, Даля догадывается, что Олень, он же Лёшка, он же бывший олигарх. В которого влюблена Лика. Но, похоже, сам Олень в Лику не влюблен, что зря, Лика — огонь! Но возможное обращение к Оленю по поводу Дали явно вызывает у нее ревность. Любую особь женского пола она воспринимает в качестве потенциальной соперницы. Тогда почему только женского? Воспринимала бы соперниками всё человечество. Теперь, как Женька говорит, вариативность. Приревнуешь к бабе, а уведет… Плавали, знаем…

В Москве, разгрузив багаж, который в поездках с двумя маленькими девочками в разы больше, чем сами девочки, Даля говорит, что ей нужно доехать до дома. До дома мужа. От падений и избиений одежда на ней вся грязная. Нужно какие-то сменные вещи взять. И за билет Жене деньги вернуть. А чтобы вернуть, нужно в квартире мужа забрать хотя бы собственную кредитку с капнувшими на нее деньгами за сданную бабушкину квартиру.

Муж, типа муж, сейчас где? Должен быть на спектакле, у него сегодня «Гамлет», закончит не раньше одиннадцати вечера — Даля успеет.

Отвезти ее вызывается Джой.

— Всё легче, чем этих девиц, — кивает на сестренок, — ужином кормить!

Отвезти на том небольшом мотике, что стоит в прихожей — синяки от ударов об это чудо техники уже украсили Далины бедра.

— Ехать куда?

Даля представляет фото в завтрашней газете с подписью: «Молодая жена Свиридова в отсутствие мужа привозит домой любовника».

— Сама доеду.

Но Джой неумолим:

— Не бросай несчастного на растерзание обязательного чтения сказок на ночь!

Едут. На «байке» легко. Чуть прохладный ветер в лицо, голова немного кружится, то ли от крутых поворотов Джоя, то ли от сегодняшних ударов.

Просит высадить за пару кварталов от дома, чтобы не засекли папарацци. Лучше бы она этого не делала.

До дома мужа дойти не удается. Путь преграждают девицы в легких платьицах, грубых куртках и тяжелых не по сезону мартинсах — странно, что в это время они здесь, должны дежурить около театра, где у так называемого мужа спектакль. Или решили заранее удобные места на подходах к дому занять и ловить его здесь?

По их виду трудно было предположить, что они мечтают взять автограф у жены кумира. Скорее, мечтают совсем о другом. Шарахнуть жену кумира по голове. Как ее уже шарахнули в Питере. Что этим малолеткам надо?

— Снова здарова! Наблядовала и сбежать хотела…

— Передали, что в Питер, мандавошка, с детьми приезжала…

— Будешь знать, сука, как нашего Игорька на себе женить! С таким-то, сука, приданым!

«Игорька? Нашего Игорька?»

Фанатки мужа после вчерашнего фото на первой полосе «желтой» газеты, где Даля с Маней на руках, решили за кумира отомстить?

— В морду, блять ее, в морду! — Голоса уже и справа, и за спиной. С характерным «т» вместо «д» в матерщине, прямо как накануне в Питере. Фирменный стиль у фанаток мужа такой, что ли?