Серж Арденн - Герцог Бекингем
– Ортега, за мной.
Неспешно, будто прогуливаясь по довольно людной площади, продвигался в сторону гостиницы дон Карлос, и лишь зрачки, выказывая беспокойство, метались в расщелинах глазниц. Звон шпор, покрытых вязью мавританских узоров, бряцанье толедской эспады, различимые впереди, в нескольких шагах, не позволяли, с опаской озирающемуся по сторонам Ортеге, потерять в толпе рослого хозяина, чьи черные, словно смоль волосы, стянутые в косицу, он различала над головами беззаботно шатающихся горожан. Наконец они достигли двери «Охотничьего трофея», и сержант, незаметно, взведя под плащом курок пистолета, проводил взглядом стройный силуэт своего сеньора, скрывшегося в полумраке тесного помещения.
Оказавшись у двери в обеденный зал, откуда доносился гомон подвыпивших бражников, кастилец кликнул трактирщика, бросив взгляд на почерневшую от времени лестницу, устремившуюся ввысь, к просторам второго этажа. Навстречу к столь почтенному господину, коим, несомненно, являлся дон Уртадес, выбежал, небольшого роста, весьма упитанный человек, в переднике и красном колпаке, кланяясь, поинтересовался.
– Чего господин изволите?
– Мне нужен мессир Пьеро.
На хорошем окситанском, относящимся скорее к южным диалектам, но все же не без акцента, вымолвил кастильский дворянин. Окинув оценивающим взглядом рослого незнакомца, кабатчик, обратился к самому себе: «Странный выговор, гасконец, что ли? Хотя нет, для гасконца слишком много лоска, да и акцент не тот…?» – пронеслось в мозгу шустрого овернца, произнесшего вслух:
– Прошу вас сударь, месье Пьеро проживает на втором этаже, четвертая дверь.
Изогнувшись в поклоне, кабатчик указал на лестницу, что не так давно привлекла внимание дона Карлоса. Оставив без внимания неуклюжие поклоны толстяка, дворянин, тремя прыжками взлетев наверх, прошел по коридору, остановившись у комнаты, где, со слов трактирщика, обитал месье Пьеро. Достав из-за пояса пистолет, Уртадес, взвел курок, после чего постучал. Никто не ответил. В тот же миг, очевидно услышав стук, из соседней двери, вышел человек, с явным вызовом принявшийся разглядывать испанца. Отступив на шаг, под неприветливым взором, и уже было, собравшись вырвать, из-под плаща эспаду, граф увидел как с другой стороны, некий сеньор, поднявшись по лестнице, схватился за эфес своей шпаги. Дон Карлос напрягся, приготовившись к бою, как вдруг, из-за двери, в которую он только что постучал, донесся гнусавый голос:
– Вы из Амьена?
– Нет, я из Реймса.
Слова, произнесенные кастильцем, словно магическое заклинание подействовало на воинственных незнакомцев, в одночасье, будто выросших из-под земли, и с такой же быстротой удалившихся в свои сумрачные укрытия.
Переступив порог, дон Карлос, увидел мужчину, сидящего на стуле, посреди комнаты, платье и манеры которого, выдавали парижского вельможу, не иначе. Дворянин, с интересом глядевший на испанца, отложил маленький двуствольный пистолет, который крутил в руках, и, поднявшись, отвесил легкий поклон гостю.
– Прошу не беспокоиться сеньор Уртадес, я ваш друг, мое имя граф де Ла Тур.
Француз жестом предложил дону Карлосу присесть на потертую кушетку у стены, под выцветшим лионским гобеленом. Расположившись напротив, встретившиеся, какое-то время, внимательно изучали друг друга. Тишину прервал де Ла Тур, обратившись к гостю с приторной улыбкой.
– Любезный граф, я понимаю и в некоторой степени даже разделяю ваше недоумение, но поверьте, лишь исключительные обстоятельства вынудили нас пойти на столь рискованный шаг.
Он, в подтверждение своих слов, кивнул головой, прикрыв глаза.
– В письме, полученном вами, в чем не приходится сомневаться раз вы здесь, говорится об опасности, нависшей над вами в равной степени, как и над людьми которым вы служите, и это, смею заверить, не преувеличение. Чтобы развеять всяческие домыслы, кои, быть может, внушают вам опасения, считаю необходимым сообщить, что, в переговорах которые мы вознамерились учинить, я имею честь представлять кузена короля Франции, Его Высочество принца Конде, действуя по его поручению, и от его имени. Вы же, насколько мне известно, отстаиваете интересы главы испанского правительства, и, не побоюсь утверждать, самого влиятельного вельможи королевства, дона Гаспа́ра де Гусма́н-и-Пименте́ль, графа Оливареса, герцога Санлукар-ла-Майор.
В неподвижной суровости, словно мраморное изваяние, внемлил дон Карлос речам слащавого француза.
– Нам, впрочем, как и вам, известно о переговорах которые ведут люди Его Католического Величества, Филиппа Четвертого с верхушкой французской аристократии возглавляемой королевой Анной Австрийской, целью которых является устранение кардинала Ришелье и даже свержение короля Людовика. Более того, мы не просто находимся в роли сторонних наблюдателей, и персон поддерживающих сии благородные устремления, но и принимаем посильное участие в сем небезопасном предприятии. Нас, не стану скрывать, устраивает всё то, что происходит в первом акте этой политической пьесы, но…
Лукавый, многообещающий взгляд де Ла Тура, не заслужил ни малейшего, видимого интереса, со стороны испанца. На лице дона Уртадеса не дрогнул ни один мускул, заставив француза, продолжить с ещё большим усердием.
– Если все произойдет так, как того желают участники заговора, наверняка французский трон займет Анна Австрийская, взяв себе в мужья это ничтожество, Гастона Орлеанского. Да-да, я не ошибся, именно взойдет на трон. В этом случае, ни у кого не вызывает сомнений, что править будет, Анна, так как Орлеан, напрочь лишен способности не только управлять, но и независимо мыслить. Я умышленно не беру в расчет Марию Медичи, так как при сложившихся обстоятельствах, Анна выглядит, весьма предпочтительнее, и имеет все шансы оказаться на вершине пирамиды власти, а значит, несомненно, сумеет вывести из игры королеву мать. Казалось бы всё это на руку Испании… Но давайте не будем торопиться… Примеряв, вторично, французскую корону, и сделавшись, на сей раз, полноправной хозяйкой Лувра, есть все резоны предполагать, что этим дело не кончится. Ведь трон Испании, исходя из существа дела, так же не есть несбыточной мечтой Анны из величайшей династии Габзбургов. Если она сама на то не решится, поверьте, среди нынешних её приспешников, найдутся те, кто сумеет не просто подсказать, но и оказать существенную помощь, в притязаниях на испанский престол нашей прекрасной королеве. Ко всему прочему, что ни есть, ни для кого секретом, Его Величество Филипп не проявляет рвения и особых талантов в управлении страной.
Высокомерная улыбка исказила черты самонадеянного парижанина, явно удовлетворенного собственным красноречием.
– И вот, если допустить, что всё сложится именно так, как я осмелился предположить, а это, согласитесь, нельзя рассматривать как невозможное, то на пути могущественной королевы, всенепременно, появятся люди, которые пожелают воспрепятствовать её славному восхождению. Таковым во Франции есть кардинал де Ришелье, но при подобных обстоятельствах, по понятным, и вышеупомянутым причинам, он перестанет представлять угрозу для кого бы, то, ни было. В Испании же, подобным препятствием, бесспорно, явится Его Светлость, сеньор Оливарес, как и его многочисленные сторонники. Давайте попытаемся представить, что с ним произойдет?
Повисла тишина. Склонив голову набок, с надменной улыбкой, де Ла Тур уставился на испанца. Дон Карлос, как и в продолжение всего разговора, холодно и равнодушно, будто ни одно слово не проникло в его душу, глядел в глаза француза. Наконец, нехотя, будто всё услышанное ни в коей мере не касалось ни его лично, ни страны, ни людей которым он служил, граф произнес:
– Что вы предлагаете?
Де Ла Тур ждал подобного вопроса, и от этого, воодушевленный своей проницательностью, с неистовым рвением и горячностью, продолжил.
– Мы предлагаем, возвести на трон Генриха Бурбона, принца де Конде. Его Высочество в свою очередь готов подписать любые обязательства, перед Испанией, превосходящие в щедрости, даже обещания королевы Анны и её сторонников. У Людовика и Анны, как известно, нет наследника, и если устроить так, что не станет и герцога Орлеанского, к слову, это несущественное препятствие мы беремся осуществить, то французская корона, по праву, достанется Генриху де Конде…
Француз не успел договорить фразу, прерванную выстрелом, донесшимся откуда-то снизу, с первого этажа гостиницы. «Ортега!» – пронеслось в мозгу Уртадеса. Собеседники вскочили на ноги. Де Ла Тур испуганно, с надеждой и мольбой о спасении глядел на испанца. Дон Карлос приоткрыл дверь. Пять человек с обнаженными клинками ринулись к лестнице, что вела вниз, откуда слышались беспорядочные выстрелы, крики, звон шпаг, одним словом, нарастающий шум схватки. Подбежав к распахнутому окну, что находилось в коридоре, напротив двери в номер, где они пребывали, Уртадес увидел как группа людей, орудовавших шпагами, столпилась у входа в «Охотничий трофей», намереваясь пробиться вовнутрь.
