Владимир Малик - Князь Игорь. Витязи червлёных щитов
Он медленно подошёл к полкам и вслух, как к живым существам, обратился:
— Добрый день, друзья мои любезные! Как поживаете? Как чувствуете себя?
Погладил холодный серебряный переплёт Евангелия, коснулся пальцами Библии, Псалтыря, что были первыми букварями всех великих и малых книжников его времени, переложил с полки на стол — для вдохновения, чтобы эти великие творения ума и рук людских лежали перед глазами. Ласковым взглядом окинул другие книги. Вот «Изборник» Святослава, Служебная минея», «Патерик», «Апостол», Александрия», «История иудейской войны Иосифа Флавия», «Девгениево деяние», «Сказание про Бориса и Глеба»… А там, подальше, интереснейшие из всех его сокровищ — летописи, в которых рассказывается история родной земли — Руси… А ещё дальше — десятки иных книг, даже сотни, что стали его вторым «я». Без них он уже не мог представить свою жизнь.
Потом открыл крышку небольшого сундучка с серебряными застёжками, достал из него украшенную серебром и перламутром книжку, перевернул тяжёлую верхнюю обложку переплёта. На титульной страничке краснела, как кровь, сделанная киноварью чёткая надпись: «Песни Бояна».
Много лет тому назад, в Чернигове, попала ему в руки обтрёпанная, без переплёта и названия эта книга. Он прочитал первую страницу и замер от удивления и восторга. И раньше были ему известны некоторые песни Бояна. Но они передавались из уст в уста. А тут вдруг у него в руках такая книга! Он заказал дорогой переплёт, придумал для неё название и долгие годы не разлучается с ней. Она открыла для него удивительный мир — мир его предков-северян. Прошлая жизнь предстала перед ним, как живая… Могучие князья — Олег, Владимир Мономах, Всеслав, Роман… Боги прадедовских времён, которым многие и до сих пор тайно поклоняются в лесах и рощах, — Даждьбог, или Хорос, Троян, Велес, Перун, Смаргл, Мокош… Нечистая сила, что населяла леса и жилища людей, поля, рощи, реки и озера — домовики, лесовики, полевые и водяные русалки, берегини, черти и ведьмы…
Но чаще всего в этих песнях шла речь о славных русских витязях, которые во чистом поле побеждали пришельцев-степняков.
Кони i ржуть за Сулою —
дзвенить слава в Киев i!
И сейчас, как и сто лет назад, степняки нападают на русскую землю, на зелёные берега Днепра и Сулы, Трубежа и Сейма, и сейчас, как и прежде, гибнут Даждьбоговы внуки… Будет ли этому конец? И кто остановит их? Святослав? Рюрик? Владимир Переяславский? Или Игорь Северский?
Славута вздохнул, положил книгу опять в сундучок и сел к столу. Здесь лежал раскрытый пергаментный свиток. Левая сторона его на треть заполнена чётким полууставом. Славута взял остро срезанное, расщепленное на конце гусиное перо и, подумав, начал писать:
«Кончак же стоял в лузе, его же едущи по шоломени оминуша. Иные ватаги, узревше, удариша на них. Кончак же, то видив, зане утече через дорогу, и менылицю его яша. И оного бесурменина яша, у нього бяшить живой огнь. То и того ко Святославу приведоша со устроеним огнём. Прочая же вся их — оних избиша, а инех изоймаша, а кони и оружие многое множество ополониша… Святослав, увидивша те Кончака бежавша, посласта по ним Кунтугдия в шесть тысяч. Той же, гнав, самого не обрете, бяшеть, бо тала стопа за Хоролом…»
Открылась дверь и вошедший служитель сказал:
— Боярин, прибыл посланец… Великий князь велит тебе немедля прибыть к нему.
Славута кивнул, отвечая:
— Передай: иду! Сейчас буду.
Оставив свиток раскрытым до следующего раза, отложил в сторону перо и встал… И отправился к князю.
Святослав никогда ни в чём не выказывал ему своего превосходства. Ещё с детских лет между ними сложились ровные, дружеские отношения. Славута был одним из немногих, кроме княгини Марии и княжичей, кто пользовался полным доверием и искренней дружбой князя.
Когда он поспешно вошёл в княжескую хоромину, где собиралась боярская дума, там уже сидели ближайшие к Святославу люди — сыны его Всеволод, Олег, Владимир и воеводы Роман Нездилович да Тудор, а по другую сторону стола — князь Рюрик со своими ближайшими воеводами.
Святослав указал на место рядом с собой.
— Садись Славута… Теперь, кажется, все собрались, кому положено быть на этом снеме, — и, обведя внимательным взглядом присутствующих, тихо сказал: — Братья! Минуло всего пять недель с того счастливого дня, когда мы погромили на Хороле богопротивного Кончака. Как сообщают наши люди из Лубна и Рымова, он снова зашевелился, снова собирает силы, чтобы напасть на нас… Докуда будем терпеть это лихо? Не пора ли сильной, дружной рукой преградить шлях поганым на Русь?
— Пора, княже! Пора! — послышались голоса. — Хватит! Нечего ждать, пока он сам, окаянный, придёт в нашу землю, а собрать силу и самим пойти в Степь!
— Мы с князем Рюриком тоже так думаем, братья! Но на этот раз пойдём не на Сулу и Орель, а до самого синего Дона, в самое сердце Половецкой земли!
— Для этого немалые силы потребны, — вставил слово воевода Тудор.
— Мы соберём такую рать, какой ещё никто из нас не водил на степняков! Князь Рюрик поднимет всю Русскую землю и черных клобуков! Владимир Глебович только и мечтает о новом походе. Я завтра направляюсь в свои Верховенские владения[87]. Соберу там большую дружину!.. Поеду водой по Десне, заверну в Чернигов к брату Ярославу и подниму его на этот поход! А потом — к Игорю и Всеволоду. Думаю, и они откликнутся, не откажут… Князь Рюрик, как мне известно, уже послал гонцов в Смоленск к брату Давиду Ростиславичу, и я не сомневаюсь, что смоляне Днепром прибудут вскоре к нам… Призовём и других князей!.. Как видите, сможем повести действительно великое войско, и на сей раз Кончака ждёт бесславный конец!
Снова все дружно зашумели:
— Так, княже! Только общими силами! Защитим Русскую землю от поганых!
— Когда же выступим? — спросил Славута. — Может, следовало бы нанести половцам предварительный удар, чтобы ввести их в обман? Потрепать — и назад! Пускай думают, что это и есть наш основной поход, и, отбив его, распустят свои силы! А мы — тут как тут!
— Толковая мысль, — согласился Святослав и обвёл оценивающим взглядом воевод. — А что, если послать нам Романа Нездиловича с берендеями? Пускай на этих днях снимется и коротким, но смелым ударом малость пуганёт степовиков… Как ты думаешь, Роман?
Наполовину берендей по рождению, воевода Роман тряхнул смоляным чубом, ответил быстро, без колебаний:
— Сделаю, княже! Два дня на сборы — и айда!
— Вот и добре! А мы выступим в конце мая, когда как следует подготовимся.
Все согласились с таким планом.
Решение снема было очень важным. Шла речь о большой войне, которая должна, если посчастливится, надолго отбить охоту у половцев нападать на Русь. Но никто из участников снема ни сном ни духом не ведал и ведать, конечно, не мог, что готовит им ближайшее будущее. А это будущее уже надвигалось на Русскую землю, и было нежданное, грозное и кровавое.
3Князь Ярослав в честь брата, великого князя киевского, велел звонить во все колокола Чернигова. И пока челны Святослава приставали к причалу, пока великий князь со Славутой сходили на берег, где в окружении бояр ожидал их Ярослав, в предвечернем небе плыли и плыли торжественные перезвоны и уносились за полноводную весеннюю Десну до самой Чёрной могилы, до Болдиных гор и во все стороны света — на Красное, на Любеч, на Городню да Мену…
Невысокий, нарядно одетый, с ровно подстриженной чёрной бородой и с хитринкой в карих глазах, Ярослав широко раскинул руки и обняв, трижды крест-накрест поцеловал брата в уста.
— Здрав будь, брат мой, великий княже мой! Твой родной Чернигов рад твоему приезду и с любовью приветствует тебя!
Потом обнял Славуту.
— Учитель! Мой дом — твой дом! В нём ты будешь желаннейшим гостем! Не гостем, а хозяином, ибо Черниговская земля — твоя отчизна, и мне хочется, чтобы ты сейчас и всегда чувствовал себя тут, как дома!
Ярослав умел быть радушным, когда того хотел. Умел и лукавство проявлять одновременно. И подчас трудно было определить, когда он тот или иной.
Эту черту характера брата хорошо знал Святослав, потому сразу прервал его медоточивые слова:
— Не гостить приехали мы, Ярослав, а по великому и важному делу к тебе пожаловали… Потому на пир нас приглашай вечером — осушим чашу за твоё здоровье, но перед тем найди время, чтобы могли мы с тобой совет держать!
— Хорошо, брат, — склонил голову Ярослав.
Резвые кони быстро вынесли их на невысокую гору, где вздымались мощные валы и дубовые, потемневшие от времени и непогоды стены города. Позади гарцевали молодые гридни из охранной дружины Ярослава. Тысячные толпы людей собрались вдоль дороги и на окрестных холмах. Каждому хотелось поближе увидеть Святослава, победителя Кобяка и Кончака.
