Алексей Шишов - Четырех царей слуга
— Появится неприятель во множестве — в бой с ним не ввязывайся пока. Отходи назад. А мы султанскую конницу картечью встретим. Так и отобьёмся. Главное дело у нас впереди...
Первая встреча с Азов-городом
Разъезды крымской конницы круглые сутки маячили по пути на вершинах степных холмов. Порой они съезжались в немалые отряды и угрожающе выдвигались вперёд. Ожидавшихся сшибок верхоконных всё не было. Стороны стереглись друг друга, чего-то выжидая. Двигаясь с бережением вперёд, русский отряд беспрепятственно перешёл уже пересохшее русло степной речушки Батай.
Когда подошли к левому протоку Дона реке Койсуг, Гордон выбрал место для устройства пристани, где могли бы разгружаться идущие с верховьев Дона суда с артиллерией и припасами. Её намечалось соорудить близ устья одного из рукавов Койсуга, которое носило название речки Митищевой. Это название получила и пристань.
Шотландец приказал промерить речное дно у берега. После этого он оставил часть стрельцов для устройства пристани и складов, приказав их полковнику перво-наперво соорудить полевую крепостицу и установить на её валу пушечную батарею. Теперь можно было не опасаться нападения татарской конницы.
27 июля русский отряд дошёл до цепи холмов вблизи Азова и расположил свой лагерь на самом большом из них — Скопиной Кровле. Отсюда открывался вид на турецкую крепость и два его форта — каланчи. Командир отряда приказал дать три выстрела из пушки. Турки незамедлительно ответили залпом из крепости. Это было объявлением военных действий друг другу. После этого османы стали жечь дома в предместьях города, чтобы лишить русских укрытий на случай приступа.
Стоя на вершине Скопиной Кровли, генерал Патрик Гордон смотрел, как к холмам подтягивался его отряд. Погода стояла ясная — в дали безветренного залива просматривались высокобортные многопушечные турецкие корабли с упавшими парусами. Ветер со стороны Азова доносил запах гари.
На холме стали собираться полковые командиры, офицеры из числа иностранцев. Рассматривая в подзорную трубу городские предместья, шотландец сказал окружающим:
— Господа офицеры! Смотрите — так и в Европе начинаются все войны. А теперь нам надо укрепиться в лагере. У султанского паши сил и дерзости, должно быть, немало...
Договорить ему не удалось. С тысяч до десяти или немногим более ханских конников пошло в атаку на русских со стороны крепости. На ходу они разворачивались в полумесяц. Атакующая конница двигалась всё быстрее, поднимая клубы пыли. В пехотных колоннах раздались крики:
— Татары!.. Берегись!..
Солдаты и стрельцы выстраивались в неровные четырёхугольники — каре. Пушкари успели развернуть свои заряженные картечью пушки и дать нестройный залп по набегавшей лаве. Густо полетели стрелы. На левом фланге крымчаки с визгом вынеслись прямо к походной колонне, но здесь с ними схватились донские казаки. Началась сеча.
Генерал всё время боя простоял верхом на лошади на вершине холма. Не одна стрела с недолётом упала рядом с ним. Генерал был в начищенной стальной кирасе, которая поблескивала на ещё неярком весеннем солнце. Подзорная труба была упёрта в бок. В шуме схватки слышался его голос:
— Вперёд! Вперёд! Смелее!..
Когда ещё раз ударили пушки, то нападавшие, развернувшись, повернули обратно частью к крепости, частью ушли в степь. Всё поле боя было утыкано пернатыми стрелами. То там, то здесь валялись убитые люди, били копытами раненные картечинами лошади. В тот день нападений ханской конницы больше не случилось.
Патрик Гордон, строя полевой лагерь, применил все свои инженерные познания. Солдаты-бутырцы и стрельцы трудились над возведением полевых укреплений не покладая рук. Донские казаки раскинули свой стан позади лагеря. Руководя земляными работами, генерал стал ожидать прибытия под Азов остальных войск во главе с царём Петром Алексеевичем. Без них предпринимать что-либо против неприятельской крепости было неразумно.
Главные силы русской армии двинулись из Москвы в конце апреля. Полки с артиллерией и всем необходимым разместились на стругах и по Москве-реке, Оке и Волге доплыли до города Камышина. Оттуда сухим путём добрались до Дона, где вновь сели на речные суда. Старательно вёлся путевой журнал — «Юрнал в путном шествии».
Гребцы менялись днём и ночью. К берегу приставали не часто. Царский караван длинной, растянувшейся на много вёрст вереницей проплывал мимо казачьих городков-станиц — Голубые, Пять Изб, Верхний Чир, Нижний Чир, Кобылкин, Есаулов, Зимовейки...
Пётр торопился на свою первую войну, если не считать потешной, кожуховской. Он всё чаще стал прохаживаться по царской галере, крича гребцам-преображенцам:
— Греби! Греби!..
Вёсла на галере гнулись после таких слов дугой. Солдаты гребли, опустив вёсла. По вечерам даже немалая чашка вина и сытный ужин не снимали с людей усталость. По спинам гребцов всё чаще стали гулять палки унтер-офицеров.
Государь, казалось, не замечал такого обхождения с гребцами-солдатами. Немало времени он проводил в каюте генерала Франца Лефорта. За застольем обсуждались походные дела. Не первый день монарх говорил своему фавориту:
— Скоро услышим пушки генерала Гордона...
Получая от вестников-казаков сведения о движении гордоновского отряда, государь писал Петру Ивановичу с пути о выборе места для устройства пристани, удобной для выгрузки людей, и особенно артиллерийских орудий:
«Моё Сердце Генерал (на немецком). Вчерашнего дня уведомеся мы о переправе вашей через Дон от казаков, из Черкаского на Голубые коньми, а з Голубых на Паншин водою едущих, где и встретеся с нами оное сказали. И того ради господин наш генерал приказал мне писать к вашей чесности, чтобы изволили, осмотря место, паче же пристань удобнейшею, где бы лутче и безопасней людей, паче же артиллерии, которой о величестве сам ведаешь, для которого дело удобное есть, дабы оное описаф и с нарочетым человекам встречу нам прислать дабы через письмо, такожде и через слова посланного удобней ы том деле выразумеф, поступать могли. А мы едем Доном с великим поспешением днём и ночью. Пётр (на немецком — Питер). Июня в 21 день».
Это письмо Патрик Гордон получил через четыре дня. Соединение главных сил с авангардом петровской армии состоялось 29 июня. Боевых действий к тому времени стороны ещё не вели.
Царский караван пришвартовался к «удобнейшей пристани», устроенной Гордоном. Петра I встречали залпом всех пушек гордоновского отряда. Тот остался доволен и пристанью, и полевыми укреплениями, и встречей. К тому времени начальник авангарда через разведку донских казаков имел уже достаточно полное представление о турецкой крепости.
Встреча государя со своим наставником-шотландцем состоялась более чем радушная, под пушечную и ружейную стрельбу с берега и судового каравана. Генерал Патрик Гордон, приветствуя бомбардира Петра Алексеева, сказал:
— Ваше величество! Азов перед вами. Гарнизон и паша его нам известны, фортификации тоже. Остальное будет по воле Божьей и по воле моего государя.
— Ваша милость, Пётр Иванович! Рад видеть моего генерала. Хвалю тебя за пристань удобнейшую на Койсуге, за дела лазутчиков, за доброго языка...
В своём «Дневнике» служилый иноземец оставил довольно подробное описание встречи царя Петра под Азовской крепостью:
«29 июня я велел поспешить с подвозом снарядов и припасов. Затем послал к его величеству с просьбой о распоряжениях. В 8 часов пришло несколько лёгких судов; на одном из них находился князь Я. Ф. Долгорукий, который привёз весть, что его величество будет вскоре, почему я велел приготовить обед и ожидал его величество, послав пригласить его моего зятя; он вернулся с ответом, что его величество будет.
Около 10 часов прибыл его величество и отправился в походную церковь, устроенную на берегу, чтобы присутствовать на богослужении, продолжавшемся два часа. Между тем я был в ожидании. Однако его величеству не угодно было притти к обеду, но он обещал притти к ужину, и, действительно, вечером он пришёл с обоими генералами. При его прибытии я велел выстрелить из всех пушек, и прежде всего из 12, которые стояли перед палатками, а затем по всему лагерю, начиная справа, с Бутырского полка. Наконец, стреляли из мушкетов в том же порядке. После того как его величество поужинал, был военный совет...»
Первый военный совет Первого Азовского похода состоялся в гордоновском шатре. На нём присутствовало четыре человека: сам Пётр I и весь его походный генералитет из людей ближних — Патрик Гордон, Автолом Михайлович Головин и Франц Лефорт. Царь, успевший уже освоиться на новом месте, в отличие от Кожуховских манёвров, взял на себя роль главнокомандующего:
— Вам, господа генералы Автоном Михайлович и Франц Яковлевич, разгружать суда на пристани как можно расторопнее. Все грузы, артиллерию — под доброй охраной переправлять в лагерь.
