Саймон Скэрроу - Орел в песках
Впереди бойцы добрались до пролома и карабкались по залитой кровью насыпи. Пармений, перегнувшись через стену, отчаянно махал руками. Солдаты прибывали, и центурии карабкались вверх обезумевшей толпой, а снизу напирали новые, озабоченно заглядывая через плечи передних. Добравшись до пролома, Катон и Макрон оглянулись: похоже, Скрофа и его солдаты заплатят огромную цену ради спасения товарищей — эскадрон теснили огромные силы парфян. На севере в клубах пыли еле виднелись Постум и его люди. Парфяне преследовали их, решив не дать римлянам уйти, и Катон неожиданно понял, что желает Постуму уцелеть, чтобы враги придумали ему самую страшную смерть.
Солдаты продолжали карабкаться на насыпь.
Если это продлится слишком долго, из кавалеристов не выживет никто, подумал Макрон и с досадой рявкнул:
— Давайте, парни! Пошевеливайтесь!
— Префект! — возбужденно окликнул Макрона Пармений.
— В чем дело?
— Туда, командир! Смотри туда! — Ветеран вытянул руку и ткнул пальцем на юг.
Макрон протолкался через солдат и взобрался повыше, чтобы лучше видеть. Катон тут же оказался рядом, и два офицера начали рассматривать пустыню — там, куда указывал Пармений. Сначала через пыль, поднятую армией Баннуса, трудно было разглядеть то, что привело хладнокровного ветерана в такое оживление. Порыв ветра снес пыль, и за рядами врагов показались люди — сотни людей, верхом на лошадях и верблюдах, скачущих из пустыни на иудеев. Макрон рассмотрел их и ткнул кулаком в воздух.
— Это Симеон! Симеон!
Солдаты рядом с ним обернулись поглядеть и подхватили крик Макрона. Катон, от природы осторожный, внимательно рассматривал приближающихся всадников и не спешил присоединиться к ликованию. С такого расстояния трудно было определить, кто это. Иудеи заметили скачущих на них всадников и разом повернули прочь от форта. Мигом позабыв о погоне за ненавистными римлянами, они бросились спасать свои жизни. Уже рассвело; командиры пытались развернуть своих людей навстречу приближающейся опасности, но местные, из тех, кого Баннус набрал для борьбы с римлянами, бросились бежать через лагерь, инстинктивно направляясь в сторону своих деревень. Только увидев, как в беспорядке отступают враги, Катон разрешил себе поверить, что это Симеон — или, в крайнем случае, какой-то союзник. Солдаты вокруг ликовали и снова бросились к вражескому лагерю. Макрон и Катон спустились с насыпи вслед за ними.
Всадники Скрофы устало поникли в седлах, не понимая, почему парфяне бросились прочь с поля боя, изо всех сил подгоняя скакунов и расталкивая недавних союзников. Когда Макрон добрался до места схватки, он осмотрелся.
— Где Скрофа? — Он повернулся. — Скрофа!
— Там, командир, — показал Катон. Невдалеке, у ног скакуна, лежало избитое тело в богатой красной накидке; на шлеме красовался полумесяц офицера. Рядом лежали два убитых парфянина. Макрон и Катон поспешили к Скрофе и встали рядом на колени, осторожно перевернув его на спину. Скрофа открыл глаза и уставился на склонившихся над ним офицеров.
— Макрон… — тихо сказал он. — Я надеялся, что они и тебя достанут.
— Не дождешься, — улыбнулся Макрон.
Катон перехватил взгляд Макрона и кивнул на бок Скрофы. Сломанный черенок стрелы торчал из груди бывшего префекта, под самым сердцем. Из раны, пенясь, текла кровь. Макрон снова посмотрел на Скрофу.
— Это был настоящий подвиг. Ты спас нас.
— Похоже на то. — Скрофа слабо улыбнулся, и вдруг лицо его перекосило в агонии, потом боль ушла. — Кто бы мог подумать, что я спасу вам жизнь? Нет в мире справедливости.
— Хватит храбриться. Тебе это не идет.
Губы Скрофы искривились в усмешке:
— Что ж, под конец я был хорошим солдатом.
— Да. И я позабочусь, чтобы об этом узнали все.
— Позаботься… Еще одно.
— Что?
— Постум… — Скрофа потянулся и с неожиданной силой вцепился в руку Макрона. — Поклянись, что эта скотина заплатит. За то, что сбежал. За предательство…
— Не волнуйся. Когда я видел его в последний раз, он удирал от десятков парфян. Он не уйдет. А если уйдет и попадется живьем, я позабочусь, чтобы он узнал, что ты думал о нем перед… — Макрон смущенно прервал себя. — Да ты и сам ему скажешь. Когда поправишься.
Скрофа откинулся назад и прошептал:
— Не дождешься…
— Постой! — Катон склонился над умирающим. — Скрофа! Ты сказал «предательство». Какое предательство?
Веки Скрофы дрогнули, тело, сведенное судорогой, изогнулось, мышцы напряглись. Внезапно он расслабился и застыл на песке, бессильно свесив голову набок. Катон схватил его запястье, пытаясь нащупать пульс, но пульса не было.
— Мертв.
Макрон покачал головой.
— Ты знаешь, я и подумать не мог, что он умрет геройской смертью. Для такого поступка нужно мужество. Я ошибался насчет Скрофы.
— Нет, ты был прав. — Катон поднялся на ноги. — Это его искупление. Он знал это. Я понял, когда он отсалютовал тебе. Ему повезло, что появилась возможность совершить подвиг перед смертью.
— Повезло? — Макрон встал. — Странные у тебя представления о везении.
— Возможно.
Катон огляделся. Солдаты рассыпались по лагерю, преследуя иудеев. На сей раз не было нужды торопиться. Враг беспорядочно отступал; дикое торжество римлян и жажда крови были безудержны. Впереди скакали вновь прибывшие всадники, они беспощадно рубили иудейских повстанцев и парфянских пехотинцев.
Небольшая группа всадников направилась к Макрону с Катоном. Впереди скакал Симеон, а когда они подъехали ближе и натянули поводья, Макрон узнал Мурада. Они приветствовали друг друга улыбками. Симеон соскользнул с лошади, схватил Макрона за плечи и расцеловал в обе щеки.
— Префект! Слава Яхве, ты в безопасности! И ты, центурион Катон. — Симеон махнул рукой в сторону всадников, преследующих по пустыне врагов. — Прошу прощения, что не явились раньше, но мы спешили изо всех сил.
— Что это за люди? — спросил Макрон. — Я ждал какой-нибудь подмоги, но не целую же армию, чтоб меня!
— Они работают на караванные картели. Сопровождают караваны. В основном наемники, но воины хорошие.
— Похоже, они получают удовольствие от работы. Как ты сумел набрать стольких?
— Мои друзья замолвили словечко, чтобы отплатить тебе за спасение каравана.
— Да уж, они отплатили сполна, — ответил Макрон. — Теперь нужно найти Баннуса и обязательно взять живым. Его давно пора примерно наказать.
— Баннуса? — Симеон повернулся и показал в сторону дороги на Хешабу. — Несколько всадников ускакали туда, когда мы атаковали. Человек двадцать или тридцать. Возможно, он с ними.
— Еще как возможно, — ответил Макрон. — Я еду за ним.
— Поедем вместе, — предложил Симеон. — Мы знаем дорогу. Ты сам далеко не уедешь. Да и ни один римлянин. Кроме того, у меня с Баннусом свои счеты.
Макрон подумал.
— Хорошо. Но сначала скажи своим людям, что они могут остаться у нас в форте, если пожелают. У нас хватит пищи и воды. Центурион Пармений останется за главного, я велю ему позаботиться о ваших людях. Вдобавок он отпустит заложников — они нам без надобности. Подожди здесь. Катон!
— Слушаю, командир!
— Найди нам двух лошадей, снаряжение и провизию — для погони за Баннусом.
— Слушаю, командир. — Катон смотрел с тревожным выражением.
— В чем дело?
— Меня беспокоит деревня, командир. Та, где спасли меня и Симеона.
— А что такое?
— Симеон сказал, что Баннус отправился в ту сторону. Бандитам придется поить лошадей и искать провизию, прежде чем двинуться дальше. Баннус отчаянный; неизвестно, что он там натворит.
— Ладно, скоро выясним, — трезво рассудил Макрон. — А теперь не будем терять времени.
Он повернулся и зашагал к форту.
Ближе к вечеру друзья подъехали к деревне Хешаба, и у Катона перехватило дыхание. Еще издали они заметили столб дыма, а теперь их взору открылось все селение, накрытое огромным черным облаком. Дома в центре деревни пылали, жители пытались сбить пламя и, выстроившись цепочкой от бассейна до площади, передавали ведра с водой к пожару. Симеон, пораженный ужасом, пришпорил лошадь и помчался галопом, остальные поспешили за ним. Привязав лошадей в оливковой роще, путники выбежали на площадь. В луже крови лежали трупы — все с перерезанным горлом. Симеон отдал несколько приказов своим людям, и они отправились помогать бороться с пожаром. Катон с тревогой огляделся.
— Где Мириам? Я не вижу ее.
Симеон посмотрел вокруг, потом указал на улицу, где в тени сидела женщина, привалившись к стене дома.
— Кажется, это она. Идем.
Женщина рыдала, обхватив голову руками.
Симеон присел перед ней на корточки:
— Мириам!
Она вытерла глаза и посмотрела на него, открыв порез на скуле и синяк на щеке. Она глядела удивленно, непонимающе, потом ясность мысли вернулась к ней. Мириам сглотнула и откашлялась.
