М. Роуз - Феникс в огне
— У меня как раз заканчивается один деловой разговор. Проходите, это займет совсем немного времени.
Рейчел полагала, что Гаррисон предложит ей подождать в гостиной, а сам вернется к себе в кабинет, однако он повел ее с собой.
Квартира служила ему одновременно и домом, и офисом. Изящная и утонченная, отделанная в серых тонах с небольшими вкраплениями серебряных акцентов, она располагалась в мансарде. Из огромных окон от пола до потолка открывался прекрасный вид на ночной город, искрящийся огнями бриллиантов.
Гаррисон угостил Рейчел виски, именно таким, какое она любила, дорогим, но без излишней помпезности. Он указал гостье на кресло, стоявшее слева от письменного стола, и продолжил разговор по телефону, от которого оторвался, чтобы ее впустить.
Рейчел потягивала виски, гладила кожаную обивку, нежную словно кожа младенца, и старалась не смотреть на хозяина. Один раз он все же поймал на себе ее взгляд и улыбнулся.
После нескольких фраз Гаррисон выдвинул верхний ящик стола и достал какие-то бумаги. При этом Рейчел успела разглядеть в глубине очень маленький черный револьвер.
Тотчас же ее захлестнули самые безумные чувства. Приглушенная музыка, которая на самом деле не была музыкой, подействовала на нее усыпляюще, оторвала от звуков и образов кабинета, в котором она находилась сейчас, и увлекла ее куда-то в другое место. Вместо библиотеки, сверкающей стеклом и хромом, окна которой выходили на город, Рейчел внезапно оказалась в другой комнате, отделанной деревом. Из окон открывался вид на холмистую равнину. На стенах висели картины работы мастеров эпохи Возрождения. Мужчина, сидящий за письменным столом, на том самом месте, где всего каких-то несколько минут назад сидел Гаррисон Шоулс, был кем-то совсем другим.
Он сохранил остатки былой привлекательности, но ему было уже за пятьдесят. Никаких джинсов и пиджака от Армани, строгий старомодный костюм. Теперь они с Рейчел были здесь не одни. Перед письменным столом стоял плохо одетый молодой мужчина с недобрыми глазами и сальными волосами.
Мужчина, занявший место Гаррисона, бросил на Рейчел взгляд, наполненный вожделением. На столе перед ним лежало пресс-папье, отделанное кожей. На нем в свете лампы сверкал маленький черный револьвер. Мужчина разговаривал с молодым головорезом и ни разу даже краем глаза не взглянул на оружие, однако его присутствие было доминирующим.
— Не может быть и речи о том, чтобы на нас пало подозрение в краже, ведь так? Больше того, нам следует предложить щедрую награду за любые сведения, которые могут способствовать поимке похитителя или похитителей. — Он многозначительно кивнул.
Рейчел почувствовала, что ей необходимо бежать отсюда. Подальше от этих людей. От револьвера. Но она ничего не могла поделать. Ей казалось, будто ее удерживают стальные оковы. Рейчел попыталась было заговорить, но слова давались с огромным трудом, словно ей приходилось выпихивать изо рта камни. Она смогла лишь испустить сдавленный крик, после чего все снова вернулось к тому, что было раньше, но только паника, охватившая ее, никуда не делась.
Гаррисон был встревожен. Он постарался как мог успокоить Рейчел, тихо и ласково спросил у нее, что случилось, чем он может помочь. Рейчел прямо спросила у него, зачем он держит в ящике письменного стола револьвер, и Гаррисон убедительно объяснил, что он постоянно имеет дело с произведениями искусства, ювелирными украшениями, поэтому должен думать о том, как себя защитить. Все это было логично. Рейчел сидела у него в кабинете, выпивала вместе с ним, слушала его голос, однако никак не могла избавиться от чувства опасности.
Когда Гаррисон подошел к ней и снова ее поцеловал, Рейчел с удивлением поймала себя на том, что не отпрянула назад, а, наоборот, подалась к нему. Она насторожилась, но не смогла справиться с любопытством и еще какой-то необъяснимой силой. Какой-то мрак, накопившийся у него внутри, и тени, окружающие этого человека, почему-то действовали на нее словно сильное возбуждающее средство.
Гаррисон умело продолжал ее соблазнять, и Рейчел полностью ему отдалась.
Она слушала его нежный шепот, кожей ощущала прикосновение пальцев, легких, словно пушинки, и пыталась убедить себя в том, что зря беспокоится.
«Разве может быть что-либо плохое в мужчине, который пробуждает во мне такие чувства?»
Тут это произошло.
Комнату залила яркая вспышка.
Место Гаррисона снова занял другой мужчина. Теперь уже он овладевал Рейчел. В его действиях не было той нежности и ласки. Он оказался алчным и голодным.
Краски, отвлекавшие Рейчел, остались где-то на заднем плане. Она не могла сказать, с чем они были связаны. У нее перед глазами стояли глубокая изумрудная зелень, полуночная синева и сочный багрянец вина, такие чарующие, что она не могла оторвать от них взгляд, даже несмотря на то, что ее одолевало пламя наслаждения. Но что это было? Она попыталась сосредоточиться, разобраться в этой загадке и вдруг снова оказалась в настоящем, в объятиях Гаррисона. Тот довел ее до верха блаженства, и она погрузилась обратно в эти краски, растворяясь в них.
ГЛАВА 48
Было два часа ночи. Легкий ветерок, проникающий в раскрытое окно, ласкал человека нежным прохладным прикосновением. На столе горела лампа, но остальное помещение было окутано покрывалом темноты. Он решил попробовать отгородиться от реальности и создать отдельное физическое пространство для этого эксперимента.
Шесть камней лежали на темно-синем бархате, покрывавшем пресс-папье. Изумруды, сапфиры и рубин мягко сияли.
Древние тексты гласили, что эти драгоценные камни способны открыть дверь, соединяющую прошлое с настоящим, однако сам магический процесс был описан в них очень туманно. Этот человек чувствовал себя так, будто находился в открытом море, в утлой лодке, которая удерживала его на плаву, но не более того. Он понятия не имел, как ею управлять.
Каждая религиозная церемония состоит из определенных шагов. Месса — это не произвольный ритуал, проводимый группой молящихся людей. Вот и с этими камнями тоже была связана конкретная последовательность действий, некий процесс, подчиняющийся своим правилам.
Но каким?
В бумагах профессора Чейз ничего не оказалось. Ни в записках, похищенных из ее квартиры в Риме, ни в архивах, выкраденных из ее кабинета в Нью-Хейвене, не было никаких указаний на то, что у Габриэллы имелись какие-либо предположения относительно смысла надписей, сделанных на поверхности камней. Эта женщина была нужна ему, чтобы расшифровать надписи.
Но сможет ли она это сделать?
Габриэлла Чейз считается признанным знатоком древних языков. Разумеется, она сможет или, по крайней мере, назовет того, кто сможет. Она является ключом к тому, чтобы обуздать опасную, пугающую силу камней.
Высшие круги церкви недаром обеспокоены магическим могуществом камней. На то есть причины. Если человек обнаружит, что он способен достичь нирваны, что это в его собственных руках, а не в руках Бога, то какую власть будет иметь над ним церковь?
С самого первого шага, с тех самых пор, как он передал выдержки из дневника Габриэлле Чейз и Альдо Рудольфо, он терпеливо ждал. Теперь эти ростки превратились во взрослые деревья, которые скоро должны принести плоды.
Ему предстояло сделать многое за очень короткий промежуток времени. Он вздохнул. В этом долгом, глубоком вздохе выплеснулись страстное желание, страх, сомнение. Он терпеть не мог привлекать к своему делу посторонних людей. Его моральные убеждения противились тому, чтобы навлекать на них риск, однако у него не оставалось выбора.
Пока что умерли три человека. Ему до конца дней своих придется жить с сознанием этого. Его душа запятнана кровью. Скорее всего, в ближайшем будущем на ней появятся и другие пятна. Но разве всякое великое начинание не требует жертв?
Он даст богам последнюю возможность вознаградить его, прежде чем перейдет к следующему шагу, неизбежному и бесконечно гнусному.
Мужчина разделил шесть камней на две группы, зажал изумруды в левой руке, а сапфиры и одинокий рубин — в правой. Он закрыл глаза и сосредоточился на ощущениях того, как их грани впиваются в его плоть. На свете так много историков, коллекционеров и религиозных деятелей, которые отдали бы все свое состояние за то, что он сейчас держал в своих руках. Однако этот человек знал, что он ни за какие барыши не расстанется со своим сокровищем.
«Сосредоточься! — приказал он себе. — Сосредоточься на камнях».
Он умел молиться. Умел медитировать. Знал, какая сила кроется в искусстве освободить рассудок от сиюминутных мелочей, выпуская на передний план пустоту. В такой медитации не было ничего чудодейственного и священного. Однако она неизменно оказывала на него таинственное магическое действие, уносила прочь, усмиряла призраков.
