Алан Голд - Королева воинов
Не заботясь о дисциплине, измотанные солдаты повалились на землю и только смотрели на полуденное солнце, пытаясь восстановить силы. Никогда, думали они, никогда еще в истории Рима большому войсковому соединению не приходилось идти так далеко и в таком темпе. Они даже не шли, а бежали, затем шли и снова бежали, потом шли быстрым маршем и снова бежали, некоторое время отдыхали и повторяли все снова и снова. Когда же увидели вдали серебро Тамеса, у авангарда вырвался ликующий крик, и его подхватила вся армия.
Но похвалы командующего Светония и от легата Фабия не последовало. Оба они, не слезая с лошадей, уже добрый час изучали берега реки. На северном — расположилась большая часть города, а на южном — меньшая. Римские инженеры построили через реку деревянный мост, и Светонию было совершенно очевидно, что именно это сделает Боадицею уязвимой.
Светоний и его помощник видели Лондиний впервые с самого своего приезда в Британию, до этого они были слишком заняты, занимаясь подавлением восстания на западе страны.
— Во имя богов, кому пришла мысль соорудить город и даже не обеспечить его надлежащими укреплениями? — удивился Фабий. — В нем, должно быть, где-то около семидесяти тысяч жителей, и он открыт для атаки со всех сторон. Это не простая халатность. Это безумие. Сумасшествие!
Разделяя его мнение, префект Каллист мягко ответил:
— Никто его здесь не строил. Он вырос сам по себе, начиная с нескольких домиков, в которых жили семьи рыбаков. Затем сюда за чистой водой начали приходить дубильщики кож, а потом наши инженеры заметили, что русло реки здесь глубокое и потому место удобно для гавани. Следом сюда пришли купцы. Город расширялся все больше и больше, пока не вырос в то, что вы теперь видите.
— Фабий прав. Это безнадежно, — сказал Светоний. — Беззащитный город, не имеющий ни стен, ни какой-либо иной возможности остановить наступающую армию.
— Мы можем перенести мост, господин, и попытаться защитить только северный берег. Южный будет в безопасности, пока мы будем сражаться с Боадицеей, — сказал легат.
Светоний кивнул:
— Допустим. Но северный берег — худшее место для защиты. Посмотрите туда, — указал он вдаль. — Нам понадобится десять легионов только для того, чтобы обеспечить глубину нашей обороны. Как я могу защитить этот город от орд Боадицеи?
Фабий собрался было предложить перевозить армию из одного места в другое на кораблях, но сообразил, что на их постройку понадобится как минимум два дня, а времени у них не было совсем.
— Тогда каким будет приказ? — спросил префект.
— …Фабий? — произнес Светоний, вместо того чтобы ответить самому.
— Вывезти из города столько жителей, сколько сможем, и найти место, где разместить войска. Заставить ее прийти к нам и сражаться на наших условиях.
— Точно, — кивнул командующий.
Перед Светонием и легатом в первом ряду стоял низкорослый, крепко сбитый, но словно бы помятый человек. Минуту назад он важно назвался «отцом города», а теперь бормотал:
— Я глупец, мой господин, но прошу вас еще раз объяснить нам, почему мы должны эвакуировать из города всех римлян, когда на холме стоит целый римский легион. Неужели римская армия побежит от женщины или исчезнет при первых звуках битвы?
Фабий всерьез опасался, что его начальник выйдет из себя и окончательно испортит и без того непростые переговоры с городским начальством. Он сам не представлял, как можно защитить этот город от приближавшейся армии бриттов. Прибыв с целым легионом и встреченный радостными криками и цветами, Светоний немедленно созвал городское собрание. В деревянном амфитеатре быстро собрались тысячи жителей. Там он объяснил, что, так как защитить город невозможно, а прибывшие войска по численности в несколько раз уступали армии Боадицеи, он и решил не организовывать оборону города, а увести легион на север, в глубь страны, и там заставить бриттов принять сражение так, как это было удобно ему.
Сначала его слова встретили воплями негодования и ужаса. Группы жителей шли и шли к нему с подарками и приношениями, чтобы уговорить его остаться и защищать город. Некоторые даже падали на колени и умоляли. Но он лишь советовал всем, кто может ходить, отправиться в путь и сделать это немедленно. Многие, поняв, что без защиты армии город и в самом деле лучше покинуть, решили двигаться на север, оставаясь под прикрытием этой самой уходившей армии. Кто-то решил остаться, но большинство бросилось собирать пожитки.
Весть о том, что из-за скорого прихода бриттов нужно уходить, немедленно разнеслась по городу, но Светоний знал, что многие на самом деле не смогут уйти. Слишком юные, больные и увечные или просто те, кто не поверил ему, — они останутся и будут убиты. Вот почему город прислал делегацию во главе с этим человеком, назвавшим себя «отцом города», Луцием Марком Колумбаном.
— Какая польза от нашей армии, — спросил «отец города», — если она не может защитить римский город?
Еще до того, как командующий взорвался от его наглости, Фабий быстро произнес:
— Не армия строила этот город. Будь это иначе, он был бы надлежащим образом укреплен. Однако его строители наивно полагали, что живут на мирной земле, и не думали о возможности будущей угрозы. Римская армия не станет жертвовать собой, если где-то есть лучшие территории для маневра и возможность победить противника в будущем. Именно это мы и собираемся сделать.
Из толпы выступил вперед молодой человек невзрачной наружности и хилого сложения, одетый в одежду не римлянина, но кельта. Он обратился к самому Светонию:
— Господин, мое имя Кассий. Я в Лондинии как друг и советник прокуратора Дециана Цата. Я также приемный сын Боудики, женщины, которую вы зовете Боадицеей. Именно она ведет восставших. Я больше, чем кто-либо, знаю о ней и о том, как она действует. Я хочу помогать вам, чтобы уничтожить ее и подавить восстание.
Удивленный Светоний спросил:
— А почему это бритт хочет так поступить? Почему сын желает вонзить кинжал в спину матери?
— Потому что она и ее дочери отобрали у меня то, что принадлежало бы мне по праву. Мой покойный отец сделал их королевами, но эта женщина отняла у него разум. Это я должен был стать королем иценов. То, что случилось со мной, было несправедливостью и нарушением древнего закона. Я должен был стать королем!
Сразу проникшись к молодому человеку неприязнью, Светоний повернулся к легату и тихо произнес:
— И это — бриттская гордость?
Снова обратившись к Кассию, он поинтересовался:
— Почему ты не отправился вместе с Децианом Цатом в Галлию? Почему остался здесь и подверг свою жизнь опасности?
— Прокуратор был вынужден уехать в спешке, — ответил тот.
Светоний кивнул. Он сразу понял, что произошло. Однако иметь при себе пасынка Боадицеи было бы весьма полезно. Он сможет лучше узнать своего врага, если только сумеет отличить ложь от правды в словах этого Кассия.
— Ты можешь отправиться с нами. Я буду вызывать тебя, когда мне понадобятся сведения… Теперь с тобой, Люций Марк. Намерен ли ты покинуть город?
Вытянувшись, насколько позволял ему невысокий рост, Луций Марк Колумбан заявил:
— Господин, Лондиний — не форт и не колония, это мирный город, построенный для ремесел и торговли. Перед тем как решиться на эвакуацию, я должен посоветоваться со своими людьми. Тогда и только тогда, я…
Потеряв терпение, Светоний оборвал его:
— Да, думаю, это хорошая идея. Ты посоветуешься со всеми, с кем хочешь. В это время я прикажу эвакуировать как можно больше мужчин, женщин и детей, которые могут идти или ехать, на север вместе с армией. Почему бы тебе не посоветоваться еще и с Боадицеей, когда она придет в полупустой город?
Светоний и Фабий, не говоря более ни слова, повернулись и вышли, оставив «отца города» в крайнем изумлении. Кассий потрусил за ними следом.
Глава 14
60 год н. э. Лондиний
В воздухе витал страх. Сидя на лошади, она чувствовала его, ужас витал меж зданий, улиц и площадей. Доносившийся из города запах гари от мертвых очагов, вонь разлагавшихся трупов животных и лошадиного навоза… Но была здесь еще и необычная тишина, которая буквально звенела в ушах. Так выглядела ее следующая победа. Тишина и запах страха в воздухе.
Но чем больше она вглядывалась, тем больше, казалось ей, мертвый город оживал. Она уже будто слышала приглушенные рыдания женщин, и плач детей. Она могла теперь поклясться, что слышит, как римляне умоляют своих богов остановить нашествие и дать им еще один день жизни. Страх, всюду страх…
Боудика пришла сюда, чтобы сражаться, уничтожать и получать ту радость, которую может дать лишь ужас поверженых врагов. Она радовалась, когда римляне испускали дух и когда последнее, что они видели, было ее лицо. Но где были люди, чьи глаза умоляли бы о пощаде в последние мгновения жизни, перед тем, как тьма поглощала их? Куда делись жители Лондиния? Она смотрела на город, но не видела на улицах тех, кто стал просить бы пощады; не было и лодок, пересекавших реку, не было ни лошадей, ни даже собак и кошек.
