Генри Хаггард - Элисса
«Тяни, Майва, тяни», — еле выдохнул я. Майва оказалась очень сильной. Прежде у меня никогда не было возможности должным образом оценить преимущества хорошего физического развития у женщин. Майва тащила меня за левую руку, а дикарь внизу — за правую ногу, пока я не сообразил, что какое-то звено нашей странной цепи может не выдержать. К счастью, я сохранил присутствие духа, как тот человек, у которого горит дом: он выбрасывает тещу в окно, а матрац на спине сносит по лестнице. Моя правая рука оставалась свободной, в ней был револьвер, закрепленный на запястье кожаным ремешком. Курок был взведен, и я просто направил дуло вниз и выстрелил. Результат последовал незамедлительно — и, насколько я мог убедиться, возымел должный эффект. Я попал в того, кто меня тянул вниз, правда, не знаю, в какое место. Да это и не важно, он выпустил мою ногу и полетел головой в пропасть, туда, где покоился Гобо. В следующее мгновение я был уже на вершине скалы, и оставшийся отрезок пути преодолел весьма стремительно. Еще один солдат бросился за мной в погоню, но кто-то из моих парней выстрелил в него из ружья. Мне не известно, ранили его или просто напугали — во всяком случае, он убрался туда, откуда и появился. Зато я точно знаю, что стрелявший чуть было не попал в меня, потому что пуля просвистела у меня над ухом. Еще тридцать секунд — и мы с Майвой были на вершине утеса, с трудом переводя дух, но целые и невредимые.
Мои слуги по совету Майвы подкатили к проходу несколько огромных валунов и полностью перегородили его, так что солдаты Вамбе уже не смогли бы забраться на скалу. Впрочем, они даже и не пытались; в их сердцах поселился страх, как говорят зулусы.
Передохнув несколько минут, мы взвалили на плечи поклажу, в том числе и слоновую кость, за которую пришлось заплатить столь высокую цену, молча прошли мили две и оказались у полосы густого кустарника. Здесь, почувствовав смертельную усталость, мы раскинули лагерь на ночь, предусмотрительно выставив стража, чтобы не опасаться внезапного нападения.
Глава VI
План военных действий
Несмотря на бурные события прошедшего дня, а может, как раз благодаря всему, что случилось с нами, сон сморил меня мгновенно, и я, наверное, спал так же крепко, как несчастный Гобо, вокруг изувеченного тела которого сейчас, видно, рыскали гиены. Но за ночь силы восстановились, на рассвете мы отправились дальше и к ночи пришли в крааль Налы. Крааль был выстроен на расчищенной от леса и кустарника земле, как принято у зулусов, его окружала крепкая изгородь, а внутри стояли круглые, похожие на ульи, хижины. Позади крааля, чуть слева, располагался загон для скота. Обычаи и язык этого племени свидетельствовали о том, что бутиана принадлежит к той ветви народа банту, которая со времен великого Чаки была известна как зулусская раса. Вождя Налу в тот вечер мы так и не увидели. Как только мы добрались до крааля, Майва немедленно отправилась в хижину к отцу, и вскоре к нам явился один из его старейшин — он принес немного баранины, маиса и молока.
— Вождь приветствует вас, — сказал он, — и назначает вам встречу на завтра.
Он приказал разместить нас на ночлег, чтобы и мы сами, и наш груз были в полной безопасности. Нам предоставили несколько удобных хижин рядом с жилищем вождя, где мы прекрасно выспались.
Наутро, часов около восьми старейшина снова пришел к нам и передал, что Нала готов принять меня. Я последовал за ним в личную резиденцию вождя и был представлен Нале — красивому мужчине лет пятидесяти, с изящными руками и маленькими ногами и довольно нервным ртом. Он сидел на дубленой воловьей шкуре на пороге своей хижины. Рядом с ним сидела Майва, а вокруг на корточках — человек двадцать советников — индуны, причем ряды их непрерывно пополнялись. Они приветствовали меня, а вождь встал, подал руку и приказал, чтобы мне принесли стул. Когда я сел, он чрезвычайно красноречиво и с присущей местным жителям учтивостью поблагодарил меня за то, что я не покинул его дочь в тех стесненных и опасных обстоятельствах, в которых она оказалась, а также высоко оценил храбрость — так он изволил выразиться, — с которой я защищал проход в горах. Я не менее учтиво ответил ему, что если кто и заслуживает благодарности, так это Майва: если бы она не предупредила нас об опасности и не указала путь, нас здесь сегодня не было бы; что же касается защиты горного перевала, так я боролся за свою собственную жизнь — вот настоящая причина моей храбрости.
Когда обмен любезностями был закончен, Нала велел Майве рассказать советникам о ее злоключениях. Речь ее была проста, но весьма убедительна. Она напомнила собравшимся, что вышла замуж за Вамбе против своей воли; что за нее племя даже не получило никакого скота, ибо Вамбе угрожал им войной, если невеста не будет прислана бесплатно. С тех пор как она переступила порог крааля Вамбе, дни ее наполнились тяготами, а ночи — слезами. Она терпела побои, унижения, выполняла самую грязную работу — она, дочь вождя! У нее родился ребенок, и вот что с ним случилось. В гробовом молчании она поведала им ту самую леденящую душу историю, что накануне рассказала мне. Когда она умолкла, со всех сторон послышались крики негодования: «О, Майва, дочь Налы!»
— Да, — продолжала она, сверкая глазами, — да, все это чистая правда. Мои уста преисполнены истиной, как цветок — медом, а слезы на глазах подобны предрассветной росе на траве. Это правда, я видела смерть своего сына. Вот доказательство, советники. — Она достала из мешочка на поясе мертвую руку ребенка и показала им.
— О! — снова воскликнули они, — о, это мертвая рука!
— Да, — ответила она, — это рука моего погибшего ребенка, я ношу ее с собой, чтобы никогда не забывать о том, что случилось, ношу ради того момента, когда увижу смерть Вамбе и отомщу за невинное дитя. Неужели ты, отец, смиришься с тем, что над твоей дочерью и над ребенком твоей дочери надругались матуку? Смиритесь ли вы с этим, люди моего племени?
— Нет, — сказал один старый индуна, подымаясь, — с этим нельзя смириться. Мы достаточно натерпелись от этих собак матуку и от их громогласного вождя. Мы обязаны им отомстить.
— Мы действительно должны отомстить, — произнес Нала, — но как одолеть такой многочисленный народ?
— Спроси его, спроси белого мудреца, Макумазана, — ответила Майва, указывая на меня.
— Как нам одолеть Вамбе, великий охотник Макумазан?
— А как шакал побеждает льва, Нала?
— Хитростью, Макумазан.
— Так же и ты одолеешь Вамбе, Нала.
В этот момент нас прервали. Вошел человек и сообщил, что прибыли посланцы от Вамбе.
— Что им нужно? — спросил Нала.
— Они требуют вернуть им твою дочь Майву, а с ней и белого охотника.
— Какой ответ я должен дать, Макумазан? — спросил Нала, когда говоривший вышел.
— Ответь так, — поразмыслив, сказал я. — Скажи, что отправишь нас с Майвой назад к Вамбе и прикажи им возвращаться домой. Постой, я спрячусь в хижине, чтобы меня никто не увидел.
Я спрятался и сразу же через щель в стене увидел, как появились гонцы. Это были огромные парни свирепой наружности, их было четверо, и было видно, что они проделали долгий и трудный путь. Они вошли с важным видом и сели на корточки перед Налой.
— Какое у вас ко мне дело? — спросил Нала, нахмурившись.
— Мы пришли от Вамбе, передать приказ его слуге Нале, — ответил старший.
— Говори, — велел Нала, и его нервные губы странно искривились.
— Вамбе сказал так: «Верни мне жену, убежавшую из моего крааля, а с ней отправь белого человека, посмевшего охотиться в моих владениях без позволения и убившего моих воинов». Так сказал Вамбе.
— А если я откажусь? — спросил Нала.
— Тогда Вамбе приказал объявить тебе войну. Вамбе сотрет тебя в порошок. Он дух из тебя выпустит. А твои краали сровняет с землей — вот так. — Тут матуку выразительно провел ладонью по губам, как бы показывая, сколь безжалостной будет расправа над любым, кто осмелится прекословить Вамбе.
— Это серьезные слова, — сказал Нала. — Я должен подумать, прежде чем дам ответ.
После его слов на пороге хижины был разыгран превосходный спектакль, делающий честь не слишком искушенным в театральном мастерстве туземцам. Гонцы Вамбе отошли в сторону, а Нала с самым серьезным видом принялся советоваться со своими индунами. Потом настала очередь Майвы, она бросилась отцу в ноги, безутешно рыдая и моля его о защите, а сам вождь заламывал руки, изображая страдание и смятение духа. Наконец он подозвал посланников и обратился к ним с речью, прерывавшейся вполне естественными стонами дочери.
— Вамбе — великий вождь, — сказал Нала, — а эта женщина — его жена, и он вправе требовать ее назад. Она обязана вернуться к нему, но у нее совершенно разбиты ноги, и прямо сейчас она с вами пойти не сможет. Через восемь дней, считая с сегодняшнего дня, в сопровождении отряда моих солдат она будет доставлена в крааль Вамбе. Что касается белого охотника и его слуг, тут моей вины нет, я не могу отвечать за их поступки. Они явились ко мне без приглашения, и я отправлю их туда, откуда они пришли, чтобы Вамбе судил их по своим законам. Их приведут вместе с этой женщиной. Вы же сейчас отправляйтесь назад. У выхода из крааля вам дадут еды в дорогу и вручат подарок для Вамбе — это будет плата за неприятности, причиненные ему моей дочерью. Я сказал.
