Этон Цезарь Корти - Любовь императора: Франц Иосиф
Рудольф напуган состоянием матери. Неожиданно ему приходит мысль, что, может быть, и её ждёт подобная судьба, и он дотошно расспрашивает Валерию о Елизавете. На этот раз он чрезвычайно приветлив и мил с матерью и сестрой. Однако по второй половине дня в Поссенхофене у старой герцогини Валерия замечает, что брат по-прежнему высокомерен и не научился, как Франц Иосиф, в первую очередь быть человеком и лишь во вторую — из чувства долга — правителем.
Привычный уклад жизни вновь вступает в свои права, но избавиться от нервозности, которая владела Елизаветой ещё до несчастья, ей никак не удаётся. Из-за Людвига II она почти рассорилась с собственной матерью, а другой случай грозит уже полным разрывом с семьёй. Сестра императрицы, София Алансонская, с дочерью Луизой гостившая в Поссенхофене, заболевает скарлатиной и, как на грех, об этом забывают дать знать в Фельдафинг. Валерия, ничего не подозревая, является в Поссенхофен пригласить кузину на прогулку. Лишь в замке Луиза говорит ей:
— Ради Бога, Валерия, не входи сюда. У мамы скарлатина.
По дороге домой испуганная эрцгерцогиня встречает мать, спешащую ей навстречу. Елизавета бледна, на ней нет лица.
— Ты была у тёти Софии? — спрашивает она. — Это неслыханно! Где только совесть у доктора и всех остальных?! Они ещё вчера вечером знали о скарлатине и ни слова нам не сказали!
Хотя лейб-медик императрицы доктор Керцль считает, что при столь непродолжительном пребывании в замке без непосредственного контакта с больной заражение исключено, бедной Валерии приходится непрерывно полоскать горло карболкой.
Несмотря на все заверения врача, Елизавета всё ещё опасается, что Валерия может подхватить скарлатину, и клянётся Богородице, если дочь останется здоровой, отправиться в Мариацелль и там снова принести жертву.
Валерия осталась здоровой, и Елизавете приходится выполнять своё обещание. 21 июля она едет в Мариацелль, где заказывает мессу по усопшему королю Людвигу. Она исповедуется и причащается, изливает священнику свою душу и рассказывает ему, как ужасно подействовала на неё смерть короля. 12 августа Елизавета перебирается в Гаштейн на виллу Меран. Там гостит дряхлый германский император, который нагрянул совершенно неожиданно. Елизавета и Валерия разыскивают также супружескую пару Бисмарков. «Сейчас ты стоишь перед самым умным человеком своего времени», — думает Валерия. Императрица, которая знала рейхсканцлера прежде и вспомнившая о некой суровости в его лице, взирает теперь на крепкого благожелательного старика с выцветшими голубыми глазами. Она находит Бисмарка «к сожалению, симпатичным». Навещает Елизавету и старая великая герцогиня Веймарская, которая тоже нуждается в лечении в Гаштейне. Не слишком привлекательная, крупная, словно индийский идол, герцогиня выглядит скорее забавно. Разговор не клеится, потому что гостья туговата на ухо. Помолчав, Елизавета говорит:
— Боюсь, сегодня вечером дождь нарушит нормальное освещение.
Великая герцогиня в ответ церемонно кивает.
— Я надеюсь, — отвечает она.
Мать с дочерью с трудом сдерживают смех. Франц Иосиф, который тоже присутствует, сидит как на иголках. Разговор продолжается с большим трудом. Наконец Елизавета не выдерживает:
— У моей Валерии сильный насморк. Боюсь, не заразен ли он?
Вместо ответа великая герцогиня поспешно покидает виллу.
В конце августа опять следует поездка в Ишль: там Елизавета вновь приглашает к себе семейство Тоскана и Франца Сальватора. Она очень симпатизирует молодому эрцгерцогу, а Франц Иосиф всё ещё не отказался от мысли о саксонском кронпринце.
— Валерия не выйдет замуж за молодого человека из этой семьи. Довольно! Чем в конце концов всё это закончится? — говорит он. — Зимой саксонец будет в Вене, это было бы неплохо во всех отношениях.
Из Ишля императрица переезжает в Гедель. Перестав ездить верхом, она теперь ведёт здесь совершенно иную жизнь. Она встаёт в половине седьмого утра и, позавтракав, очень долго и с большой интенсивностью занимается физическими упражнениями. Потом к ней приходит император, и они, прогуливаясь взад и вперёд, обсуждают события текущего дня. Франц Иосиф больше всего любит эти часы.
Со смертью короля Людвига II настал покой. Ей так долго внушали, что король действительно был сумасшедшим, что она, вспоминая похожие случаи в роду Виттельсбах, снова начинает опасаться, как бы и её, учитывая сходство некоторых её привычек с наклонностями покойного монарха, не постигла какая-нибудь аналогичная судьба. Теперь императрица вновь начинает уделять пристальное внимание учреждениям по уходу за умалишёнными. Вернувшись в Вену, она 11 декабря 1886 года посещает сумасшедший дом в Брюндфельде. Она является туда со своей золовкой, женой герцога Карла Теодора, совершенно неожиданно, без всякого предупреждения. Вызывают директора заведения и тут же начинают обход.
Сперва Елизавете собирались показать только отделения тихопомешанных, однако она настаивает, чтобы её проводили и к совсем тяжёлым больным и опасным умалишённым. Она безбоязненно беседует с больными. Попадает она и в так называемое «спокойное» женское отделение. Среди больных и фройлен Виндиш — очень милая особа двадцати восьми лет, у которой после несчастной любви начались приступы душевного заболевания. В тот самый момент, когда Елизавета входит в зал, спокойно сидевшая прежде девушка неожиданно издаёт пронзительный вопль, бросается к императрице и прежде чем кто-либо успел заслонить своим телом Елизавету, срывает у неё с головы небольшую чёрную соломенную шляпу. Побледневшая Елизавета испуганно отшатывается, но в этот момент к девушке подскакивает опомнившийся врач и железной хваткой сжимает её руку:
— Ради Бога, фройлен Виндиш, ведь вы же такая славная девушка!
— Посмотрите на неё, — кричит фройлен Виндиш, — она уверяет, что она — императрица Австрии! Просто неслыханная наглость! Ведь императрица — я!
— Милая моя, — пытается успокоить её врач, — ну, конечно же, вы императрица. Вы же знаете, что вы здесь хозяйка и всегда были очень гостеприимны...
— Да, верно, — отвечает, помедлив и постепенно успокаиваясь, Виндиш, — вы правы...
Елизавета, несмотря на пережитый страх, не вполне удовлетворена увиденным и настаивает на осмотре отделения для буйных пациентов. Она хочет убедиться, не проявляют ли по отношению к ним бесчеловечность. Уже собираясь садиться в коляску, чтобы ехать домой, она внезапно оборачивается и говорит:
— Пожалуйста, мне хочется её раз побывать в отделении, где со мной произошла эта злополучная история.
Пренебрегая предостережениями директора, заявившего, что он вынужден снять с себя всякую ответственность за последствия, она поднимается в зал, где по-прежнему сидит фройлен Виндиш. При появлении императрицы она вскакивает с места, но на этот раз она бросается на колени, молит, воздев руки, о прощении. У Елизаветы бегут по щекам слёзы, она препятствует врачам и служителям, готовым образовать между ней и душевнобольной защитное кольцо, поднимает девушку с колен и как может утешает её.
В этот же период жена герцога Карла Теодора пытается помирить Елизавету с её матерью и Софией Алансонской. Однако императрица никак не может забыть историю со скарлатиной. Кронпринц, как и Валерия, находит, что она зашла в этом деле слишком далеко. В остальном же он теперь не разделяет взглядов своей сестры.
Рудольф всё больше отдаляется от родных. Что касается политики, он отнюдь не разделяет взглядов отца и в мировоззренческих вопросах является полным антиподом своего семейства. Общий язык он находит скорее с эрцгерцогом Иоганном Сальватором, который также воспринимает окружающую действительность негативно, с критических и едко сатирических позиций.
Елизавету беспокоит, как сложатся отношения, когда кронпринц Рудольф станет императором, а эрцгерцог Сальватор будет его шурином. Может сложиться щекотливая ситуация. Императрица уже размышляет над тем, что в случае, если война между Францией и Германией разразится раньше, чем между Австрией и Россией, эрцгерцогу следует добровольно вступить в германскую армию, посрамив таким образом каждого, кто против него.
Прогуливаясь с Валерией по парку Шёнбрунна, Елизавета говорит с ней о будущем и встречает фрау Шратт. Тогда вся Вена восхищалась ею как придворной дамой. Актриса протягивает Елизавете букет фиалок, поскольку, как она уверяет императрицу, получить его в подарок первого марта — это счастье. В доказательство своей признательности Елизавета вместе с Валерией вечером того же дня приходят на первый акт «Владельца хижины» Онета и подбадривают из своей ложи красавицу актрису. В целом же Елизавета избегает современных развлекательных пьес типа «Пожиратели фиалок», в которой фрау Шратт особенно нравится императору. Елизавета предпочитает посещать пьесу Софокла «Эдип в Колоносе».
