Джек Коуп - Прекрасный дом
— Инкосана! — сказал тот, опираясь прикладом винтовки о землю.
— В чем дело, Умтакати?
— Я должен поговорить с тобой, инкосана.
— Ты один?
— Нет, я не один. Со мной женщины и дети.
— Где они?
— Инкосана, я отвел их в твой коттедж.
— Хорошо, я увижу тебя там. Но не приходи ко мне с оружием в руках. Ты ведь знаешь, что я офицер правительства.
— Я знаю, что ты индуна. Но я пришел с оружием, чтобы ты правильно понял меня. Я не хочу обманывать тебя.
— Хорошо, иди.
Зулус сделал приветственный жест и исчез в темноте. Линда тяжело дышала, глаза ее были широко раскрыты.
— Том, он стал мятежником, он вне закона. Зачем ты разговариваешь с ним?.. Что он сказал тебе?
— Он привел женщин и детей из Края Колючих Акаций и хочет поговорить со мной.
— Том, я тебя не понимаю. Ведь он был вооружен. Его следовало расстрелять на месте.
Том повел ее обратно в гостиную.
— Может быть, и следовало, Линда. Но я не собираюсь этого делать. Он честный человек, и я знаю его с тех пор, как помню себя. Не забывай, ведь он легко мог убить нас обоих. Жизнь за жизнь — это общепринятое правило.
— Что случилось? — К ним бросилась Эмма и, схватив Линду за руку, заглянула в ее расширившиеся от страха глаза.
— Приходил Умтакати для переговоров, — ответил Том.
— Клянусь богом, это интересно, — сказал майор Кэвелл. — Мы могли бы кое-что узнать у него.
— От него вы ничего не узнаете. Скорей он выведает кое-что у вас, — заметил мистер Эрскин.
Том собрался в путь, и через полчаса он уже ехал к коттеджу в сопровождении майора Кэвелла и Шоу, ученика надсмотрщика. Он не был вооружен, но двое других имели при себе револьверы. Приближаясь к веранде коттеджа, они проехали мимо десятка неподвижных фигур, завернутых в одеяла, и почувствовали знакомые запахи корней мака, жира, дыма и молока — запахи зулусской семьи. Умтакати поднялся на веранду один. Он снял украшения и оставил где-то винтовку.
— Инкосана, — тихо сказал он, усаживаясь на корточки у входа, в то время как Том продолжал стоять. — Я пришел просить разрешения оставить мою семью у тебя; здесь они будут в безопасности.
— Почему ты думаешь, что здесь они будут в большей безопасности, чем дома?
— Я много думал, инкосана, и решил так.
— Кто же здесь?
Он назвал их, считая по пальцам: две его жены, причем младшая беременна; пятеро детей; его сводная сестра Номлалаза с двумя дочерьми, достигшими брачного возраста; старуха, мать жены его брата, и внук. Том вспомнил, что Номлалаза — мать Эбена Филипса, его сводного брата, и подумал — какая это ирония судьбы, что она привела своих невинных дочерей искать убежища в Раштон Грейндже. Он позвал ее, и она гордо вошла в комнату. Полная и величественная, она никого не стеснялась и ходила, грациозно покачиваясь и высоко подняв свою красивую голову.
— Где твои дочери? — спросил Том.
Она кивком головы пригласила их в комнату, и они уселись у ног матери, спустив одеяла с плеч, словно считали своим долгом показать восхитительную красоту своего тела. Груди их были увешаны нитями голубых, белых и красных бус, у обеих была светлая кожа и обе удивительно походили на мать. Это бросалось в глаза с первого взгляда.
— Хорошо, пусть твоя семья остается здесь, — сказал Том. — Я прослежу, чтобы их не обижали.
— Инкосана! Том-хранитель дороги! — загремел Умтакати.
— Когда ты уходишь?
— Я уйду сейчас.
— Есть ли здесь поблизости еще вооруженные люди?
— Нет, инкосана. В целой округе на расстоянии дня ходьбы никого нет. Они сюда не придут.
— Я должен заявить о тебе властям, ты понимаешь?
— Я понимаю.
— Если тебя убьют, о твоей семье позаботятся. Но надеюсь, что этого не случится.
— И я верю, Том, что ты вернешься к своей жене целым и невредимым.
Том задул лампу и вышел вслед за остальными на темную веранду. Начался дождь, но женщины и дети не тронулись с места.
— Позаботься о том, чтобы у всех было место для ночлега, — сказал он Номлалазе. — Прощайте. Умтакати, когда я снова проеду мимо коттеджа, тебя уже не должно здесь быть.
— Меня не будет, — мягко ответил великан. — Прощай.
По дороге к большому дому они почти не разговаривали. А когда Том рассказал отцу обо всем, что произошло, старый банкир лишь ехидно рассмеялся.
«Ты еще посмеешься, когда узнаешь, кто они», — подумал Том.
— Эти люди — просто загадка. — Майор Кэвелл закурил сигарету и потушил спичку. Больше он не сказал ни слова о случившемся. Прощаясь с Линдой, он заметил: — Держу пари, что этот дом сейчас — самое безопасное место в стране.
Но Линда, казалось, не слышала его слов. Она поцеловала Тома, и губы ее были холодны как лед, а сердце — полно неописуемого ужаса.
Глава XX
ЧЕРНАЯ ЛАВИНА
Умтакати умел передвигаться со скоростью доброго коня, хотя в бороде у него уже пробивалась седина; однако походка у него была тяжелая, мускулы, напрягаясь, перекатывались под черной кожей, и он казался медлительным. Когда первые лучи солнца прорезали облака, он уже был в краале Но-Ингиля. Но-Ингиль спал.
Коко пригласила Умтакати к своему костру. Он называл ее «мать», хотя был сыном первой жены Но-Ингиля, могила которой, окруженная кустами алоэ, находилась позади хижин. Старость Коко, ее бесстрашие и откровенность делали ее матерью всем. Она подняла на него глаза.
— Я вижу у тебя оружие, сын мой.
— Да. Мне дал его Коломб, сын Офени.
— Его зовут Исайя, он христианин, — сказала она. — У Исайи пламенное сердце, он — светоч на вершине холма. Сын мой, я была рождена черной и невежественной, такой я и умру. Но я кое-что видела. Пришел белый человек и забрал все, чем мы владели, даже женственность у женщин и мужественность у мужчин. Но белый человек сделал одну ошибку. Он разрезал кожу вокруг наших сердец, и к черному человеку пришел свет, а душа его освободилась. Бог милостив к черному человеку, он сам создал его по образу и подобию своему. Белый человек сбился с пути, указанного ему богом. Он — зверь, он — антихрист. Так сказал учитель Давид. Но все будет возвращено Черному Дому, все: знания, сила и мудрость, которые мы потеряли в давние времена. Я видела это, сын мой. Я видела свободу, я видела, как пламя горит в сердце моего внука Исайи. Он узнал новое от Тома. Том — белый, но он хороший человек. А теперь дай мне умереть и вернуться в землю. Я довольна.
— Да, да, да будет так, — тревожно подтвердил Умтакати.
— Сражайся храбро, сын мой, отправляй их души в ад. А если тебя будут преследовать, беги быстро.
— Почему я должен бежать? — спросил он, смутно понимая, что доблести его нанесено оскорбление.
— Ты сражаешься не с людьми, сын мой, — спокойно ответила она, — а со зверями.
К ним подошел какой-то ребенок и сказал, что Но-Ингиль проснулся, и Умтакати пошел попрощаться с ним. Старик сидел, завернувшись в меховое одеяло, и нюхал табак. Они поговорили о семейных делах, о том, как лучше распорядиться коровами и козами. Затем старик покачал головой.
— То, что началось, — бедствие, — сказал он. — Кто может видеть дорогу до самого конца? Все равно, сын мой, сражайся храбро, пусть будет могуч твой удар. — Он взглянул на винтовку, которую держал в руках его сын, и понял, что следовало сказать что-то другое. Но повторил: — Да, пусть будет могуч твой удар.
Умтакати отыскал следы импи Бамбаты и пошел по ним в огромные извилистые ущелья реки Тугела. Он перешел вброд ручей, очень широкий, но всего по пояс глубиной, и сначала догнал стадо коров и коз, которое гнали в поисках новых пастбищ. В арьергарде он увидел ехавшего верхом на черном воле знахаря Малазу. Малаза громко стонал от боли, а мухи тучами вились над пропитанными кровью тряпками, которыми были обмотаны его бедра. Впереди шел юноша, ведя вола за веревку, привязанную к рогам животного. В свободной руке у него была длинная, тонкая палка, на острие которой болталась верхняя губа белого человека с рыжеватыми закрученными усами. Вскоре Умтакати догнал и воинов. У большинства из них в волосах торчали белые и черные страусовые перья, что в сочетании с чокобези из бычьих хвостов должно было, по их мнению, придать им еще более воинственный вид. Они убили страусов на ферме человека, который занимался разведением этих птиц и убежал, спасая свою жизнь. Но в лавке, расположенной на головокружительной высоте над ручьем, они купили несколько штук материи, сладости и лимонад в бутылках, не причинив никакого зла бледному и окаменевшему от ужаса лавочнику.
Умтакати разыскал Коломба и Мбазо во втором отряде, где командиром был Мгомбана. На несколько шагов впереди колонны верхом на лошадях ехали Бамбата и его помощники. На них были полицейские каски и шинели, а за спиной висели новые винтовки и на боку — патронташи. Воины выглядели грозно — первый успех уже наложил на них свой отпечаток.
