Светлана Кузнецова - Ричард III
— С корабля на бал! — вставил Рэтклифф, подыгрывая талантливому рассказчику.
— О, это оказалось бы забавным зрелищем! Но, во-первых, маркиз не сумел бы столь быстро добраться до столицы. А во-вторых, его непременно арестовали бы при сошествии с корабля. Ведь мой король, слава Небесам, помиловал Елизавету, но не всё семейство Вудвиллов.
Ричард согласно кивнул.
— Однако стоило Дорсету узреть в туманной дали очертание родимого берега, как, оборотившись назад, он различил и иные...
— Очертания, — усмехнулся Рэтклифф.
— И ещё какие! — согласился Френсис. — Корабля этак три.
— Четыре, — поправил Кэтсби. Как и большинство законников, он любил точности в мелочах.
— Нашему заклятому недругу Хенриху Тьюдору, — продолжил Ловелл, — прыть соучастника оказалась не по нраву. Бастард немедля снарядил погоню, которая и настигла нашего маркиза в непосредственной близости от Англии.
По комнате прокатился дружный хохот.
— Везение под стать Энтони Вудвиллу, не к ночи будь упомянут, — заметил Рэтклифф, отсмеявшись. — Упустил обеих принцесс, проворонил собственную армию и воспитанника, да ещё и окончил жизнь осуждённым. Цвет рыцарства семейства Вудвилл...
— Побольше бы Англии таких врагов, — согласился Кэтсби.
— Скучно и неинтересно, — хмыкнул Рэтклифф, — но выгодно.
Дик согласно кивнул.
— О... в отношении дел любовных Тьюдор преуспел не намного, — подхватил новую тему беседы Ловелл. — Бастард из бастардов всё ещё влюблён в Мод Херберт, дочь его давнего покровителя, лорда Уолтера. Хенрих даже просил её руки, а получив отказ, тотчас посватался к леди Кэтрин Херберт, её сестре, и тоже оказался отвергнут. Елизавета Йоркская его всегда привлекала мало.
— Однако, лишь женившись на дочери Эдуарда, он может хоть как-то оправдать свои притязания на престол, — заметил король.
— Более того, теперь он наверняка вторгнется в Англию под девизом недопущения кровосмесительного брака, — согласился Френсис. — Хотя об этом должен заботиться не он, а глава Римской католической церкви, — и, улучив момент, хитро подмигнул Ричарду.
— Папа имеет обыкновение соглашаться, — хитро прищурился Дик.
— Тьюдор не заинтересован в том, чтобы сыновья Эдуарда IV скрывались под охраной Дорсета неизвестно где. И, тем паче, не желает их появления спустя несколько лет, повзрослевших, возмужавших и собравшихся с силами. Против таких претендентов на престол ему не выстоять, — заметил Кэтсби. — Боюсь, Вудвилл сильно ошибается в отношении бастарда. Он не из тех, кого используют в чужих интересах. И я согласен с вами, господа. Вернувшись с Дорсетом во Францию, в Париж, он немедля объявит Елизавету Йорк своей невестой.
— Да будет так, — усмехнулся Рэтклифф и посерьёзнел: — Как поступим мы, Ваше Величество?..
Глава 7
Фривольное поведение принцессы Елизаветы на рождественском балу породило массу новых слухов и сплетен. Поборники справедливости осуждали дерзость принцессы, позволившей себе подобный наряд. Поборники нравственности осуждали легкомысленное поведение короля и сочувствовали королеве Анне. Находились и поборники государственных интересов — эти жалели нынешнюю супругу Ричарда III, но неустанно говорили о необходимости новой женитьбы. В конце концов, Елизавета Вудвилл оказалась достаточно плодовитой, наверняка и её старшая дочь сможет нарожать Его Величеству престолонаследников без счета.
И те, и другие, и третьи усердно сплетничали о будущей свадьбе короля, измышляя возмутительные подробности. Какой-то дерзкий клеветник даже умудрился поздравить Его Величество со скорым рождением отпрыска. И — что уж вовсе казалось уму непостижимо — посоветовал поторопиться с заключением нового брака, дабы сын или дочь не оказались бастардами.
Дурака осадил Ловелл. И по лицу друга оказалось трудно понять, хочет ли он рассмеяться или, наоборот, раздосадован.
Сплетни и кривотолки возникали повсюду, курсировали по стране, расползались по всей Европе, докатывались до Франции, побуждая Генриха Тюдора спешно готовиться к вторжению в Англию.
Принцесса Елизавета оказалась в центре внимания. Собственный брак в лице португальского принца её более не интересовал. Она рвалась на английский престол с той же одержимостью, с какой её мать в своё время. Правда, в отличие от Елизаветы Вудвилл, ведшей себя с Эдуардом более тонко и умно, молодая герцогиня не скрывала дерзости и наглости.
Она блистала не только пурпурным нарядом, отделанным горностаем, но и украшениями, достойными королевы. В драгоценном уборе, окантованном жемчугом и рубинами, принцесса красовалась на парадном портрете, выполненном в прогрессивной для того времени реалистической манере. У Ричарда и его жены точно такого не было.
Вдобавок ко всему она лично принялась выдумывать многочисленные знаки внимания, оказываемые королём. Дворцовые сплетники разносили их с особым тщанием, смакуя подробности, а то и выдумывая что-то новое от себя.
Вудвилл в общении с Ричардом всё чаще стала позволять себе высокомерный тон. Она уже мнила себя матерью королевы. Посчитав дела дочери много важнее, она наконец выпустила юных принцев из-под материнской опеки. Елизавета оставила детей в Джиппинг-Холл на попечении Джеймса Тирелла, который немедленно занялся их переездом в Бургундию.
Королева Анна считала обеих дам вульгарными сверх всякой меры. Зная истинное положение вещей, она доверяла мужу, но доносящиеся отовсюду слухи и сочувственные, ехидные, злорадные и откровенно ненавидящие взгляды угнетали её.
* * *
Февраль 1485 принёс с собой сезонное обострение болезни Анны. Лондон с его ранними оттепелями оказался коварным городом. Супруга удалилась в свои покои и не вставала, а лекари запретили Дику навещать её. Конечно, их указания на короля не действовали. Запри они двери и выстави стражу, он проник бы через окно.
Ричард старался сохранять бодрость и радушие, но видеть Даму Сердца в таком состоянии было больно. Особенно когда Дик осознал: она не желает выздоровления. Отчего-то решила, будто своей смертью освободит его от бесплодного брака. Позволит выбрать новую супругу и основать наконец династию.
Подобное казалось отвратительным и несправедливым. Годы, испытания, долгие разлуки — ничто не умаляло чувств к избраннице. Но теперь Анна сама желала оставить его.
«Что произойдёт со мной, когда тебя не будет? Ничего. Просто меня самого не станет», — мог бы ответить Дик, глядя в бездонные глаза супруги, но не решался.
Зато Ричард попросил Ловелла тайно проверить всех служанок, находящихся при Её Величестве. Не могла Анна сама дойти до мысли оставить его.
Ещё сильнее раздражали сочувствующие взгляды придворных, а особенно дам. За соболезнованиями, приносимыми королю, чаще всего скрывалось лицемерное ожидание и предвкушение. Елизавета Вудвилл и её дочь даже не скрывали своего нетерпения. Последняя уже мнила себя королевой и — Дику то было доподлинно известно — даже заказала наряд для будущего бракосочетания.
Как благословения свыше ожидал король вестей от Тирелла. С каким небывалым облегчением Ричард выставил бы из Вестминстера этих разряженных змей.
— Солнце Йорка померкнет шестнадцатого марта, — возвестил какой-то астролог. Имени его никто не смог припомнить, но предсказание облетело королевский дворец в один миг.
Солнечное затмение действительно ожидалось в этот день. Но Ричард видел в том зловещее предзнаменование. Не дневное светило исчезнет с небосклона, закатится его собственная звезда.
* * *
Из зеркала глядел ещё молодой, но осунувшийся и очень бледный мужчина. Утомлённый и словно заледеневший. Черты лица сохранили уверенность и чёткость. Он гордо вздымал подбородок. Кривил губы в злой усмешке и хмурил брови. Его удалось бы принять за жестокого военачальника и сурового судью, если бы не отпечаток скорби и скорой смерти.
Дик не сразу узнал собственное отражение. Он мог бы принять его за портрет, выполненный неумелым художником, если бы не глаза. Они единственные казались живыми, полными острой, мучительной боли и обиды.
Ричард поднял руку, намереваясь коснуться холодного стекла, но пальцы неожиданно не встретили сопротивления. Кисть погрузилась в зеркало, словно в воду. Отражение пошло рябью, но не пропало.
Обжигающий холод стиснул запястье, устремился к плечу и груди. Дик отшатнулся, отдёргивая руку. Шаг. Другой. Он попятился, но не нашёл в себе сил отвернуться. Рябь разгладилась, зеркало вновь застыло, а там, где касался его Ричард, пошло трещинами. В один миг сеточка морщин распространилась по всему отражению. Мгновение, и оно взорвалось, осыпав короля осколками.
