Булат Жандарбеков - Томирис
— Тогда скажи мне, великий, разве я не пришел к тебе совсем, что имел, по первому твоему зову?
— Пришел, Угбару.
— Разве ты сомневаешься в моей преданности?
— Ты предан мне.
—. Тогда разве справедливо, о прославленный своей справедливостью царь, что ты оказываешь больший почет Рустаму, чем мне? Ведь в сражении вождь саков находился в моем подчинении, и предпочтение ему — обида мне, царь царей!
— Хорошо, Угбару, я отвечу тебе, но и ты прими без обиды мои слова. •
— Я буду рад, если узнаю, что мне не чинят напрасной обиды.
— Так вот, Угбару, ты предан мне, ты надежная опора, знаменитый воин и являешься по первому моему зову, но это твой долг, Угбару, долг моего подданного. Царь саков не мой подданный и явился не по зову, явился сам и, не щадя своей жизни, помог мне одержать победу над Набонидом. Так ответь мне, Угбару, справедлив ли твой упрек в моей несправедливости?
— Ты мудр и справедлив, мой царь,— сказал Угбару и низко склонился к холке коня.
* * *"Да, тогда Кир оказал мне высшую честь, но... Угбару не был наказан. А ведь пошли он так, на бессмысленную гибель персов — его ждала опала, а если бы при этом он ослушался Кира, то был бы распят!
Сейчас Угбару — всесильный наместник Вавилона. Плата персидского царя за Валтасара. Кир, стремясь выглядеть в глазах всего мира благородным и великодушным, пока творит зло чужими руками. Но вожаком волчьей стаи может быть только волк, не овца! Не зря Кир предпочитает желчного и злобного Камбиза добродушному Бардии, богатырю и воину, любимцу персов.
Именно на этом пиршестве я заметил, что Кир не таков, каким хочет казаться",— размышлял Рустам.
* * *В разгар веселья возбужденных победой и опьяненных богатой добычей победителей Набонида Кир неожиданно пожелал послушать сакские сказания. Желания персидского царя исполнялись быстро, и" вскоре тиграхауд Шибака, певец и дипломат Рустама, предстал перед Киром.
Настроив саз, он взял сильным, звучным голосом высокую ноту, призывая слушателей к вниманию, и рассыпался дробным, как топот копыт, речитативом, повествуя завороженным слушателям о подвигах "железнотелого" Рустама в битвах с канпоями, хаомоваргами, сарматами, хорезмийцами, каспиями, согдийцами и "волчеголовыми"— гургсарами, о его верном, быстром, как ветер, коне Желе, о «золотоволосой" жене — царице Томирис.
Сказы о сакском богатыре произвели глубокое впечатление на всех присутствующих. С уважением смотрели персы на Рустама, чьи деяния походили на сказку, но они уже знали, на что способен этот внешне невозмутимый человек.
Кир повелел придворным ашугам записать степные сказания о славном царе саков.
И вдруг Шйбака начал новую песнь. Почти с первых же слов этой песни восторг охватил всех, потому что она была о битве с Набонидом, которую успел сложить сак. По мере ее исполнения страсти накалялись, персы истошно выкрикивали, поощряя певца. Предусмотрительный тиграхауд не пожалел метафор, описывая отвагу "любимцев победы" персов, посвятив особенно вдохновенные строки подвигам великого Кира и мужеству Бардии, впервые назвав его Таниоксарком — "мощнотелым", впоследствии это имя стало нарицательным для младшего сына персидского царя.
Долго не смолкали возгласы одобрения. Певец был щедро вознагражден. Пример подал сам Кир, наполнив остроконечный войлочный колпак Шибаки золотом. После этого и присутствующие, конечно, не пожелали ударить в грязь лицом. Последним подозвал к себе певца старший сын Кира.
— Ах, певец!—сказал, бросая увесистый слиток серебра и кривя тонкие губы, Камбиз.— Ты достоин награды, но и высечь тебя следовало бы, до тоготы раздразнил мое любопытство! Описывая моего брата и уважаемого царя саков, ты ни разу не повторился, и мне неясно, кто из них сильней: персидский пехлеван "мошнотелый" Б'ардия или сакский богатырь "железнотелый" Рустам, и теперь только поединок между ними может ответить «а этот вопрос.
Это был вызов. Все замерли. Наступила тишина. Спокойны были лишь Рустам и Бардия. Сын Кира неспешно допил фиалу с вином, поставил ее на скатерть и добродушно сказал:
— Мой старший брат, я удовлетворю твое любопытство. Я еще слишком молод и очень люблю свою жизнь, чтобы решиться на такое. Среди смертных нет равного Рустаму! Разве что со львом попробовать свою силу, да и то, чтобы уравнять шансы, царю саков пришлось бы выйти сражаться голыми руками.
Рустам перехватил быстрый взгляд, который бросил на Бардгао Кир. Это был далеко не отцовский, ласковый взгляд. Да, персам усиленно вбивали в голову, что они арийцы, лучшие из лучших, народ-господин, а тут сын царя этого народа, признанный персидский богатырь, не считает нужным хотя бы замаскировать свой отказ от поединка с диким саком.
В последующие дни Кир был очень внимателен к Камбизу.
* * *Фарнак выходил из себя. В то время, когда все живое в Вавилоне, отыскав клочок тени, прячется от невыносимого зноя, Рустам стоит, как прибитый, на балконе и уже дымится от солнечных лучей, а эти красавицы резвятся и визжат, как ко-былицы.наслаждаясь благостной прохладой "висячих садов" Кому все-таки принадлежит этот дворец? Кому его подарил Кир?
Но несмотря на все свое негодование, Фарнак знал, что отказать Атоссе <Атосса – дочь Кира> в ее просьбе погулять по чудесному саду Рустам не мог, да и не хотел. Атоссу сопровождала пышная свита из знатных персиянок, мидянок, лидянок и вавилонянок.Дочь Кира с удовольствием беседовала с учтивым: и остроумным' Крезом.
Фарнак сплюнул в сердцах и приказал уже в третий раз подогреваемую пищу выбросить собакам, но потревожить погруженного в раздумье Рустама нет решился.
Первая жена Навухонодосора— мидянка Амиитис, дотъ' Киаксара; и сестра Астиага — деда Кира, будучи северянкой; с трудом переносила сухой и жаркий климат Вавилона, И Наг вуходоносор, построил ей этот дворец. Тысячи рабов и днем, и ночью при свете смоляных факелов возводили этот щедевр зодчества. Но даже не дворец — совершенное творение человеческих рук^ а "висячие сады" заставили ахнуть весь подлунный мир. Кусок рая возник среди знойного ада.
Семь поднятых на высоту и расположенных ступенью обширных террас из каменных блоков, скрепленных асфальтом, поверх которых накладывался двойной ряд глиняных кирпичей на гипсовом растворе, и придааленныж сверху тяжелыми свинцовыми плитами, служили основанием для мощных пластов земли, на которой росли могучие деревья, экзотические растения и благоухающие цветы.
Эти террасы поддерживали массивные столбы-калониьц полыевнутри, длятого чтобы при помощи хитроумных: гидру-сооружешш, приводимых а движение рабами, нагнетать по ни»« веду, достаточную и для полива, и для ручьев с водопадами, заводям» в легкими изящными беседками по берегам. В самый жаркий день здесь царила благотворная прохлада. В знойном мареве Месопотамии этот зеленый остров казался пповисшим в воздухе — откуда и название "висячие сады".
Но Рустама интересовали не красоты дворца, а его укрепленность, и он первым делом тщательно осмотрел все сооружения, заглядывая во все закоулки, и убедился, что Навуходоносор, царь-воин, строить умел.
Обнесенный мощной стеной, одну из сторон которой составляла крепостная стена города, дворец состоял из пяти комплексов. Каждый комплекс представлял собой прямоугольный двор с бассейнами, фонтанами, обрамленный с четырех сторон двухэтажными зданиями со множеством помещений, с выходами во двор и глухими внешними фасадами. Дворы соединялись между собой арками с массивными воротами на медных заклепках, и каждый комплекс, таким образом, являлся крепостью в крепости. Парадным был дворец третьего двора с огромным тронным залом длиной 104 и шириной 34 локтя. Покои же царицы располагались в пятом, последнем комплексе.
Крепость была хороша, слов нет, но ее значение обесценивалось тем, что из бастионов, воздвигнутых по обе стороны ворот богини Иштар, прекрасно просматривалась вся внутренняя часть Южного дворца, и воины Фаридуна, занявшие их, могли, установив катапульты, спокойно громить защитников Южного дворца. В Вавилоне всегда было слишком много претендентов на царский трон, и хитроумный Навуходоносор вовсе не желал, чтобы кто-нибудь из них, захватив одну из трех примыкающих к воротам Иштар крепостей, чувствовал себя неуязвимым, и контролировал главный въезд в Вавилон. Поэтому над Южным дворцом господствовал левый бастион, над грозным замком — правый, а замок, в свою очередь,— над Центральным дворцом. И только владея всеми в совокупности укреплениями, можно чувствовать себя хозяином положения, а для этого надо было обладать сильной и преданной армией, какой обладал сам Навуходоносор, а не кучкой вооруженных заговорщиков.
"Милость персидского царя к царю саков не лишена предусмотрительности,— усмехнулся Рустам.— Надо мной в господствующем бастионе сидит Фаридун. У ворот Иштар — стрелки Зардака. Напротив, в замке,— смертельный враг Уг-бару, и все мы, вместе взятые,— под надзором царственных глаз Кира, расположившегося в Центральном дворце. И дикий царь диких саков заперт, как дикий зверь в клетке. А двери этой клетки — ворота богини Иштар. Да-а-а... Но ведь кроме этих ворот Вавилон имеет, слава святым духам предков, еще семь. О воротах Шамаша, Ураша и Эллиля и думать нечего, потому что нечего делать сакам в Аравии, стране бедуинов. На закат — единственные ворота бога Адада, но и страны "Серебряного Полумесяца" не нужны нам. На восход ведут ворота Бэла-Мардука и Забаба — это самый короткий путь в мои степи, но на пути Персия! Остаются ворота Сина... от них путь на родину лежит через земли Мидии, Согдианы... Нет, не пройти! Постой, Рустам! Почему мое внимание приковано к воротам Вавилона? Судьба Мадия смутила? Собрался бежать, подобно зайцу, от волка Угбару? Хорош! Сердцем воина угадав грозную, небывалую досель силу Кира, я покинул родные степи. Покинул, оборвав тонкую, как паутина, нить, связывавшую с самым дорогим для меня человеком, покинул, предав свое имя всенародному поношению. И что же? Собрался бежать, не свершив задуманного? Что я узнал о Кире? О его силе, отваге, завоеваниях я мог бы узнать, лежа на кошме в своей юрте и попивая кумыс. Правда, добывая ему своим мечом победы и потеряв тысячу близких мне саков, я узнал Кира-полководца. Этого, лежа на кошме, не узнаешь. Для этого надо видеть его в битвах, сражаться рядом с ним. Я видел и понял: Кир — смертельная опасность! А вот на кого она теперь двинется, я не знаю. Освободил иудеев из вавилонского плена, вернул им священные сосуды их главного храма... Иудея — сосед и враг Египта, значит, идет на Египет? Но в то же время Гобрий с огромным войском двинулся в соседнюю с массагетами Маргиану, а Мегабиз с неменьшим числом — на соседнюю с тиграхаудами Согдиану — значит, подбирается к сакам? Ясно одно: воевать на две стороны Кир не будет — слишком для этого умен. Так куда же он бросит свою несметную армию — на восход или закат? Не знаешь, царь царей Сакистана? Так вот, пока не узнаешь — никуда не уйдешь, пусть тысяча Угбару скалят на тебя клыки".
