Юрий Торубаров - Иван Калита
— А вы, синьор магистр, считаете, что, изменив свою веру, человек может чего-то добиться? Вы не можете не понимать, что он берёт грех на душу!
Тонкие губы магистра опять расплылись в улыбке:
— На то есть мы, — он ткнул пальцем себя в грудь, — чтобы отпускать эти грехи!
— А как быть с проклятием народа? И какими молитвами вы тогда отмолите себя от тех, кто оказался преданным?
— Я думаю, что Всевышний по достоинству оценит сей божий поступок.
Купец отодвинул кресло от стола, забросил ногу на ногу и уставился на магистра.
— Господин магистр, что вы говорите! Вспомните: «Я Господь твой, да не будет у тебя других богов пред лицом моим». Я ничего не буду об этом говорить моему князю. Он, я твёрдо знаю, от своего православного Бога не отступится.
Магистр вдруг почувствовал, что от купца исходит огромная внутренняя сила, способная подчинить его воле. И понял — всё бесполезно. И разочарованно высказал это вслух. На что купец ответил усмешкой и заявил:
— Не обижайтесь, синьор магистр, и вспомните, какая была оказана помощь князю Даниилу Галицкому, который по настойчивым просьбам и богатым обещаниям принял королевский титул.
Услышав эти слова, магистр даже привстал. Переговорщика московский князь прислал непростого. Он не видел больше смысла увещевать посланца. Но надо было прибиваться к какому-то берегу.
— Ну что ж, — проговорил магистр, — можете передать своему князю, если будет настоятельная необходимость в нашей помощи, — он языком несколько раз облизал губы, — мы внимательно к ней отнесёмся. Надеюсь, что, если и нам потребуется ваша...
В какой раз нетерпеливый купец перебил хозяина:
— Я думаю, он ответит тем же. Только помните, сир: какой мерой мерите, такой и вам будут мерить. Позвольте откланяться.
— Благословляю тебя, сын мой, — магистр сделал воздушный крест.
Сделав к двери несколько шагов, купец вдруг остановился:
— Простите, синьор магистр. Мой князь, пожалуй, захочет знать, что вы ответили псковскому купцу, которого к вам прислал князь Александр. Кстати, Александр сейчас находится у Гедимина.
Магистр смешался: «Он знает это!» Его ум быстро сработал:
— Нам, как вы понимаете, нужны взаимные узы.
— Понятно, — произнёс настойчивый купец. — Если к вам поступят два предложения, кого вы выберете: Псков или далёкую Москву?
— Лучше дело иметь с великим князем.
Купец поклонился и вышел. «Надо родниться с Гедимином. А этот магистр не очень надёжен, да и цену хочет неприемлемую».
ГЛАВА 29
Зима пришла неожиданно. Ночью, когда казачество спало непробудным сном, набежал багмут, принеся с собой горы снега. К утру, поплясав над казацкими куренями, он умчался в неведомую даль, оставив после себя усиливавшийся мороз, который пробрался в жильё. Не привыкшие ещё к нему казаки свёртывались калачиком, стараясь согреться.
Но сколько было неподдельной детской радости, когда они вышли на улицу! Снежки полетели из стороны в сторону. И только звон медного листа да громкие крики кашеваров заставили их с горечью побросать это занятие. Раскрасневшиеся, разгорячённые, усаживались они за «столы». Умудрённые опытом казаки, измеряя глубину снежного покрова ветками, сорванными с деревьев, убеждённо говорили:
— Уйдёть на юга!
Для незнающего человека было непонятно, кто уйдёт. Но те имели в виду своего главного врага — татар.
Наступление зимы заставило кое-что вспомнить и атамана. По договору, заключённому в Рязани, приближался срок нести охрану южных границ. Надо было определяться с казаками для отправки их туда, а без есаулов провернуть эту работу невозможно. Заглянув в курень Курбата, какой-то казак крикнул:
— Есаул, к атаману!
Есаулы уже рассаживались по местам. Атаман поднялся и окинул присутствующих. Были все.
— С первым днём зимы, друзеки!
— К аллаху бы её! — пошутил кто-то.
— К аллаху или к кому другому, но она пришла, а у нас есть договорённость с рязанским князем. Хлеб-то мы его едим.
— Знамо дело! — бросил один из сидящих.
— Коль знамо, — подхватил атаман, — то каждый курень должен выделить по сорок человек.
Есаулы закрутили головами:
— Немного ли, атаман?
Атаман поправил усы.
— Много аль мало, подсчитаем. Линиев наблюдений надоть не менее семи, восьми. В каждой по четыре, не менее бекетов, по три казака в каждом, итого сколь?
Но сосчитать такую словесную арифметику они не смогли, сколь ни потели.
Атаман пожал плечами и посмотрел на Андрея. По Рязани знал, что он грамоте обучен.
— Андрей, сосчитал? — спросил атаман.
Парень покраснел, потом буркнул:
— Человек двести надоть!
— Во! — воскликнул атаман, — слышали?
Есаулы заёрзали:
— А хто здеся останется?
— Так сколь щас пришло. Считай, тверцов до тыщи человек.
— Решили! — подвёл итог атаман и спросил: — кто повезёть?
Больше рук поднялось за Петра. Он поднялся:
— Я не возражаю. Но, атаман, а кто к князю пойдёть? Убей мя, Семён, по мне, луче с десятком татар биться, чем с князем говорить. Дай-ка мне кого попутёвей, кто с ним говорить могет, — сказав, посмотрел по сторонам и сел.
Воцарилась тишина. Предложений не было. Поднялся Курбат.
— Браты-казаки! Помните, когда вернулся атаман, чё он сказал, кто спорил с евонным писарчуком?
Есаулы зашумели:
— Андрей.
Петро посмотрел на него, потом на атамана:
— Прав Курбат, атаман. Лучшего не найти!
На этом и порешили.
Есаулы начали подниматься, посчитав, что сбор закончен, но атаман осадил их.
— Ещё хочу, браты-казаки, сказать, кое-кто посчитал, что глыбокий снег заставит басурман уйтить на юг. Боюсь, что те не правы. Надоть проверить все схроны, да чтоб там жратва была!
Это предложение есаулам очень понравилось:
— Прав атаман, всяко может быть! А бережёного и Бог бережёт!
Для Петра и Андрея настали горячие дни. Надо было лошадей по масти подобрать, оружие проверить, харчишко приготовить. И вот настал день смотра. Не узнать было казаков. Нарядные, строгие, решительные. А кони под ними! Краса!
А назавтра — поход. Вечером в андреев курень заглянул атаман и кивнул есаулу на выход. На улице хлопьями валил густой снег, быстро превратив их фигуры в снеговиков. Отойдя несколько шагов от куреня, атаман остановился.
— Я те, друзек, хочу попросить: не заглянешь ли ты к Дарьюшке? Узорочье хочу ей послать.
Парень не раздумывая ответил:
— Атаман, я рад быть твоим посыльщиком. Разреши, я ей от себя марафеты ещё привезу.
Атаман улыбнулся:
— Вези. Возьми Митяя. На всякий. Только, покель ты будешь у Дарьи, он тя нехай ждёть на прогоне.
Андрей понял, что атаман не хочет, чтобы лишний глаз видел то жильё: «Осторожен атаман. Дорога ему внучка».
Не ближний путь от коша до Рязани. Полк двинулся и должен был, по договорённости с князем, расположиться на Червленном Яре в Поде на реке Воронеж, а сказать Ивану Ивановичу, что он туда отправился, надлежало Андрею. Он решил ехать вдвоём с Митяем. Да пристал Захар. Взяли и его.
Выехали с рассветом одвуконь. Не отъехали они и версты от коша, как под ноги коня Андрея шарахнулся непонятный черно-белый клубок. Конь поднялся на дыбы. Андрей схватился за саблю. Но радостный басистый лай заставил его улыбнуться:
— Дружбан!
Подъехали Митяй с Захаром. Все были удивлены. Тот пропадал где-то довольно давно. А тут на тебе...
— Ну и псина! — воскликнул Захар, удивлённый, кажется, больше всех.
Погода способствовала продвижению. Снегопад кончился. С ним ушло и относительное тепло, установился бодрящий морозец.
Наконец перед их очами предстал Переяславь-Рязанский. За крепостной стеной виднелись купола церквей. Въезд в город строго охранялся. При виде трёх вооружённых молодцев вой преградили им путь. Несмотря на все утверждения Андрея, что он едет к князю и тот его давно ждёт, сотский послал за Яковом, зная, что, когда были донцы, больше всех с ними занимался писарчук. Тот оказался на месте и немедля прибыл к воротам. Он ещё издали узнал Андрея и помахал ему рукой. Видя это, вой расступились. Когда горячность встречи прошла, Яков спросил:
— Ко мне аль сразу к молодому князю?
Андрей улыбнулся:
— А, давай к князю.
Яков провёл Андрея в гридницу, где князя уже ждали. Присутствующие, не скрывая интереса, осматривали вошедшего — рослого молодого человека с лихо заломленной папахой. Серо-зелёные глаза смотрели внимательно. Лицо волевое, неглупое. Придерживая саблю, прошёл мимо и сел в кресло. Бояре возобновили прерванный его появлением разговор.
— Так чё те московит поведал? — спросил один из них.
— А, — московский боярин начал, — ты знавал князей Стародубских? — боярин, машинально взглянув на донца, уставился на рязанца.
