"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич

— Одно тебе остается: ждать, покуда лед не сойдет. А там идти в Укек — хорош город, хотя и не велик, но богат. Бывал в том городе. Знаю, о чем говорю. Верь, там твой товар с руками оторвут.

— Так где же тот Укек?

— Так на Волге. Не близко, но дело того стоит.

— А доселе чем мне заниматься? Батюшкины полушки проедать… Мужиков-то два десятка, их прокормить и то сколь денег надобно, а еще и лодию купить, чтобы водой идти…

— Лодию я тебе свою уступлю и человечка, что ходил со мной до Укека, тож дам. А ты смотри, думай… На то голова тебе и дадена. А пока товар-то свой можешь в моей кладовой сложить. Пойдем покажу.

Когда же зашли в большой пустовавший бревенчатый амбар, Тимофей Пущин тихонько спросил:

— А почто не у дядьки своего на постой стал? У воеводы-то Данилы Петровича места поболе будет…

— К сродственникам лучше в гости ходить, а жить… так себе дороже, — так же тихо ответил Ярослав. — Обозники мои — мужики не новгородские, им не след знать, что воевода — мой дядька. А ты помалкивай…

Только через два дня, отправив молодцов охраны на Волгу в помощь купцу Пущину колоть лед для ледника, Ярослав смог выйти на улицу без сопровождения. Воевода Данило Петрович был дома, после сытной трапезы почивал в горнице, растянувшись на лавке у печи. Рассерженный, что прервали его послеобеденный сон, воевода вышел в сени и, увидев Ярослава, удивленно просипел:

— Что? Уже идут? — И потом, осознав, что Волга еще стоит подо льдом, добавил: — С чем пожаловал?

— Может, обнимемся? Иль ты не рад мне? — широко улыбнулся Ярослав, глядя на взъерошенного, со всклоченной бородой родственника.

Обмякнув, Данило Петрович развел руки.

— Я тебе всегда рад! Иди уж, обниму по-родственному.

Обо всем поговорил в тот день Ярослав с воеводой. Решили, что пусть ватажники вольно живут, а время приспеет — тогда их в железа. Что же касается товара, то Данило Петрович рассудил по-хозяйски:

— До времени пущай лежит на дворе Тимони, а как придут по весне купцы бухарские да хивинские, им товар-то и продашь. Тебе серебра много надобно…

— Много-то на что? — удивился Ярослав.

— Как на что? Надобно жонкой обзаводиться, хозяйством, не вечно же с отцом под одной крышей… Пора и свою заиметь. Так ли? — широко улыбнулся воевода.

— Не думал я о том.

— А ты подумай. Нижний Новгород стоит на бойком месте, здесь торгуй только. Купцы ото всюду по воде приходят: и сверху, и снизу.

— Я подумаю над твоими словами, а сейчас мне надобно идти. Ватажники уже, поди, вернулись с Волги. Могут хватиться.

— Иди, Ярослав. Да осторожнее там… Ты же знаешь, у меня все больше дочери, а ты мне как сын. Помни об этом и береги себя. Ко мне не ходи. Что надо передать, скажешь Тимоне. Я его упрежу. — И уже на пороге избы предупредил: — Князя встретишь, виду не подавай, что знакомец. Я ему скажу о тебе.

Хлыновцев ждали. Лишь только ушкуи показались из-за излучины реки, ворота крепости Булгара заперли, а на стенах и смотровых башнях появились воины, отсвечивая на солнце кольчугами и оружием.

Ушкуйникам не удалось подойти скрытно. Еще на подходе к Жукотину они были обнаружены булгарской заставой, и их дальнейшее продвижение к Волге сопровождалось конными разъездами, то появляющимися на камском берегу, то исчезающими в зарослях покрывающегося зеленью леса. И хотя к пристани ушкуи подошли дружно, ватажники высаживались не спеша. Ввиду защитников города также не спеша надевали кольчуги, наручи, шлемы, строились в колонны, выгружали из судов и тут же на берегу собирали метательные орудия. Прикинув высоту стен, вязали штурмовые лестницы.

К крепости направились тремя колоннами.

Когда же защитники Булгара увидели, что ушкуйников не более трех тысяч, облегченно вздохнули: в городе князь Барогоз собрал шесть тысяч воинов-булгар, а кроме того, к нему присоединились еще семь сотен татарских всадников с бельдибеком Хасымом во главе. И теперь, наблюдая с высоты башни за действиями русских, князья недоумевали.

— И как могли эти русские мужики разорить Джокетау? Это же не княжеские полки… разбойники! А разбойникам у нас на площадях рубят головы, — возмущался князь Барогоз.

Бельдибек Хасым тоже не понимал, как с таким малым войском можно идти на хорошо укрепленный город, но своего удивления не выказал. Лишь, презрительно поджав губы, сказал, слова словно выплюнул:

— Князь, я со своими нукерами выйду через восточные ворота и пожгу лодки. Без лодок они не уйдут и станут нашей добычей. Ты же, князь, сокруши разбойников в лоб! Побегут — я их встречу!

Когда городские ворота распахнулись и по опущенному через ров мосту начали выходить булгарские воины, ушкуйники даже не прибавили в шаге. Они все так же медленно вышагивали в сторону городских стен, даже третья колонна замедлилась, а вскоре и вовсе остановилась. Лишь не дойдя пятисот шагов до крепости, ушкуйники встали, а затем быстро перестроились в вытянутый прямоугольник. Но его не хватило даже и до середины спешно строившегося булгарского войска.

Александр Абакунович, а это именно он вел первую, самую многочисленную колонну, не стал ждать, пока все защитники Булгара выйдут из крепости. Он подал знак, и на глазах изумленно взиравших булгарских воинов линия ушкуйников начала сжиматься, вытягиваясь в клин, острие которого приходилось напротив ворот.

Князь Барогоз не мог понять, что удумали нападавшие, и поплатился за это собственной головой. Молодцы дружно ударили в линию булгарских воинов, разрывая ее, и, сметая на своем пути еще выходивших из крепостных ворот воинов, устремились в створ. Удар был настолько дерзким, мощным и неожиданным, что застал булгарских воинов врасплох. Они готовы были идти вперед на врага, уничтожать его, но сигнальные трубы молчали, и некому было дать команду к атаке, ибо князь Барогоз погиб в первые минуты схватки, так и не осознав, что произошло.

Ушкуйники же, оставив в воротах две сотни, обрушились вдоль стен вправо и влево от ворот на ничего не предпринимающих булгарских воинов. Они все больше расширяли разрыв, напирая всей массой во фланги, создав на линии соприкосновения более чем десятикратное превосходство. Это сыграло решающую роль в сражении. Не выдержав удара, находясь в полном неведении, что же происходит, булгары дрогнули, а вскоре и побежали. Их не преследовали. Зачем. Ведь победителей было гораздо меньше побежденных…

Татарскую же конницу встретила третья колонна, воины которой тащили штурмовые лестницы, тянули осадные орудия. Увидев всадников, ушкуйники ощетинились лестницами и копьями, а из-за этого неожиданно выросшего частокола в татар полетели сулицы, стрелы, тяжелые металлические болты [34].

Татарская конница увязла… и это ее погубило. К месту схватки бежали от реки оставленные для охраны ушкуев молодцы, а со стороны города в тыл к всадникам устремились ватажники Абакуновича. Они незамедлительно втягивались в сражение, тесня и круша нукеров. Вскоре татарская конница, неся потери, отступила к городским стенам и с трудом выскользнула из кольца окружавших ее ушкуйников. Город Булгар был во власти ватажников, и они в полной мере воспользовались правом победителя.

Не прошло и две седмицы, как сошел лед на Волге, а к Нижнему уже подошел первый купеческий караван из трех пабусов. Суда пришли из Булгара, груженные зерном. Знал купец, что зима в Нижнем Новгороде далась народишку трудно, своего-то хлеба только до Светлой Пасхи хватило, а тут, что дар Божий. Князь приказал с купцов, торгующих зерном, мыта не брать. Булгарин знал об этом и потому цену определил божескую.

К середине мая купеческим лодиям уже и пристать негде было: весь берег по Волге и Оке осадили купцы — и татарские, и булгарские, и хивинские, и армянские, и бухарские… Как и посоветовал Ярославу воевода Данило Петрович, часть товара он успешно продал, получив солидную прибыль, большую же часть товара оставил для себя.