Сергей Жоголь - Сыны Перуна
Глава четвертая
1
Когда войско Олега, ослабленное продолжительными боями с уличами и их союзниками-хазарами, увязло в долгой войне, один из тиверских князей по имени Кареслав, вместе со своим младшим братом Раду собрав вокруг себя единомышленников, провозгласил себя независимым от захватчиков-русов и отказался платить дань Киеву. Недовольных хватало, и к взбунтовавшимся братьям вскоре присоединилось еще трое или четверо тиверских князьков со своими дружинами. Восставшие разгромили несколько оставленных русами застав и прекратили выплаты Киеву. Много смуты внесли поддержавшие братьев тиверские жрецы, не признававшие культ Перуна, а поклонявшиеся своим собственным божествам, запугав народ гневом своих деревянных лесных идолов. Различные волхвы и жрецы ходили по городищам и деревням, проклинали тех, кто покорился русам-захватчикам, и тем самым толкали свой народ на верную гибель, которой грозила им война с киевским войском.
Сравнительно молодой, ему не было еще и сорока, и честолюбивый князь Кареслав был храбр до безумия. Широкоплечий чернобровый красавец с пышными, слегка подернутыми сединой густыми усами, князь тиверцев был самим воплощением бесстрашия и отваги. Поговаривали, что по молодости он любил баловать на охоте, и одним из любимых его увлечений была охота на кабана, причем, ходил он на зверя в одиночку, вооружившись тяжеленной рогатиной и топором на длинном древке. Но, повзрослев и возмужав, князь отбросил эти молодецкие забавы и сменил рогатину на боевое копье, а топор заменил добрым мечом. Он часто воевал с соседями и приобрел репутацию отменного воина и мудрого предводителя и вождя. Неудивительно, что его соплеменники поверили ему и вручили в его руки свои жизни. Наученный предыдущим опытом войны, Кареслав избегал открытых стычек с русами и прибегал к партизанской тактике. Он нападал внезапно из засад и именно этим наносил противнику максимальный урон. Но, в отличии от Илария, возглавлявшего бесстрашные отряды уличей, у храброго вождя тиверцев не было такого опыта ведения войны, как у опытного византийского кентарха, побывавшего в сотнях битв и сражений, ведь он до этого воевал только с такими же, как он сам, славянами – земледельцами и охотниками. Не было у Кареслава и могучей и неуловимой хазарской конницы, а главное, не было такого человека, как Глоба, способного дать бесценные сведения о противнике. Поэтому судьба восставших изначально была обречена.
Русы действовали решительно и жестко. Восстание, поднятое тиверскими князьями, захлебнулось в крови. Киевский князь, когда было нужно, был очень тверд и даже жесток. Варяжская дружина прошлась по землям восставших славян, сея на своем пути ужас и разорение. Те, кто поклялся в верности князю и предал его, должны были ответить за свои поступки, и они отвечали своей кровью и кровью своих близких. Правда, Олег не велел своим воинам без нужды трогать жрецов, опасаясь, что их кровь и гнев восхваляемых ими богов вызовут у покоряемых народов такую обиду, что на войну поднимутся все тиверцы без исключения. Эти действия русов не могли не принести долгожданного результата. Многие вожди племен понимали, что лучше отбросить гордыню и отдать в качестве дани часть своих богатств, чем потерять все. За время правления киевского князя прекратились усобицы и войны между удельными князьками за власть, тиверцы жили в мире и не боялись за свою жизнь и добро, а после того как Кареслав решил освободиться от ига «ненавистных», как он говорил, русов, кровь в тиверских землях полилась рекой. К тому же многие тиверцы, как и большинство славянских народов, считали большим злом нарушение данного киевскому князю слова и считали восстание бесчестным делом.
Несколько долгих лет заняла эта новая война, и сейчас все шло к долгожданному финалу. Основные силы восставших были разбиты, большинство родов принесли новые клятвы-роты на верность Киеву, и только несколько небольших отрядов тиверских воинов укрылись в труднопроходимых лесах и не сдались на волю победителя.
– Клятва, даже та, что дана врагу, священна и незыблема, – говорили многие вожди из числа тех, кто не поддержал Кареслава в его войне с русами. – Мы принесли киевскому князю роту на верность, поклялись нашими богами и нашим оружием, что будем ему верны, так можно ли было слово данное рушить? Олег слово свое держит, землями нашими правит, врагов со стороны не пускает, усобицы прекратил.
Эти слова говорили Кареславу прибывшие в его лагерь гонцы из соседних родов.
– Довольно кровь славянскую понапрасну лить, земли не паханы, села огнем сожжены. Уймись, князь, не гневи богов, не губи народ, покорись.
Наконец, вняв мольбам своих соплеменников и поняв, что борьба его проиграна, Кареслав сдался на волю победителя. Он прибыл в лагерь русов и торжественно принес клятву Олегу на своем мече. Храбрый бунтовщик тут же был помилован и, казалось бы, на этом война должна была закончиться, но не тут-то было. Кареслав был храбр и мудр, но не таков был его брат Раду.
2
Радмир вел свою сотню по извилистой тропе, такой узкой и труднопроходимой, что дружинники шли один за другим, так как два воина просто не уместились бы на узенькой дорожке. Впереди шли пешие бойцы. За ними, ведя в поводу лошадей, пригибаясь и разводя руками свисавшие над головами ветви деревьев, следовали дружинники, составлявшие конницу русов. Сам Радмир следовал во главе отряда, время от времени останавливаясь, прислушиваясь, не подадут ли условный сигнал идущие далеко впереди отряда разведчики. В деревушке, которую предстояло отыскать, могли укрыться остатки тиверского войска, возглавляемого молодым князем Раду. Несмотря на то, что старший брат отказался от войны и присягнул на верность киевскому князю, молодой и горячий Раду продолжал свою безнадежно проигранную войну с поразительным упорством.
Молодой тиверский вожак был точной копией своего старшего брата, безумно смел и отважен, но мудрость и благоразумие, которые приобретает настоящий мужчина с опытом и с годами, еще не пришли к этому храбрецу. Он чем-то напоминал Бойкана, погибшего в битве с хазарами соплеменника самого Радмира. В одной из предыдущих схваток с восставшими тиверцами Радмир видел, как отчаянно и лихо сражался Раду, не покорившийся до сих пор ни киевскому князю, ни даже воле своего брата, который решил прекратить эту войну.
«Тогда побеждали нас, сейчас побеждаем мы, – подумал Радмир. – Тогда хазары били нас, сейчас мы бьем тиверцев и уличей. Побеждает сильнейший, всегда и везде. Неужели мы такие же, как и те хазары, погубившие всех моих родных и близких? Нет, теперь все иначе. Наша борьба на благо, мы не продаем пленных в рабство на невольничьих рынках, народы, которые покоряет наш князь, лишь платят дань за то, чтобы мирно трудиться и жить на своих землях, и плата та невелика. Только сильный князь с могучей дружиной способен прекратить усобицы, способен вершить правый суд над преступниками, расширять свои земли и вести народы к свету и славе. Мы, славяне, в отличие от степняков, восхваляем одних и тех же богов, говорим на одном и том же языке. Даже тиверцы понимают это, как понял покорившийся князь их Кареслав. Каждый из тех, кто желает, может вступить в войско князя и сражаться за его дело, а если нет желания сражаться, жить мирным трудом и не страшиться за свою жизнь. Каждый выбирает свой путь, наполненную добром и светом тропу Сварога и Мокоши, или полный опасности и битв путь сына Перуна».
Этот путь выбрал сам Радмир, славянин-радимич, выбрал, когда потерял всех своих близких. Теперь его близкие – это княжья дружина, где все такие же, как он, где за каждого он готов сложить свою голову и умереть. Этот путь, полный опасностей и битв, выбрал павший в бою с уличами Горик, близкий друг и товарищ Радмира, ставший ему вторым отцом; этот путь выбрали и все те, кто шел сейчас вместе с ним по труднопроходимой тропе, звеня железом, смахивая со лба соленые капли пота, не замечая укусов комаров и мошек и веря в свою удачу и славу…
Выскочивший навстречу из соседних кустов воин-разведчик прервал размышления своего командира.
