Семен Бабаевский - Семен Бабаевский.Кавалер Золотой звезды
— А, вот они где! — сказал Прохор. — Давай, Грицько, к берегу.
Лодка причалила к берегу. Первым выскочил на землю Прохор, за ним Степа. Грицько отвязал багры и сбросил их на камни. Прохор подошел к бревнам, держа наизготове багор.
— Ага! Вот вы где! — повторил Прохор, обращаясь к бревнам. — Значит, решили отдохнуть? Дорога дальняя, и вы, голубчики, приморились. Надоело плыть? Ай, стыдно, стыдно. А мы вас вот так, вот так, — багром да в бок, да по затылку. Идите на быстрину. Степа, Грицько, а ну, подсобляйте! Сперва мы проводим этого толстяка. Ишь какой гордый! Иди, иди, чего гордишься? Пошел. Теперь этих приглашай.
Бревна вышли на быстрину и поплыли по течению. Следом за ними ушла лодка. Прохор повеселел еще больше. Закручивая усы, он всматривался в берега и как только замечал в затоне бревно, тотчас приказывал Грицьку подгонять к нему. Не сходя на берег, он выталкивал бревно из затишка, называя его самыми ласковыми словами. Одно длинное бревно он почему-то назвал «гусочкой», толкнул его багром и сказал:
— Вот так и плыви, дурочка!
Толстую сосну, так застрявшую в корчах, что ее с трудом оттуда вытащили, Прохор вначале назвал «чертом полосатым», а когда дерево уже ласкалось у борта лодки, гнев у Прохора прошел, и он, поглаживая рукой жесткую мокрую кору, сказал:
— Ах, ты кабанчик эдакий! Ну, маршируй, маршируй, стервец!
— Какой же это кабанчик? — заметила Варя.
— А твое дело здесь, дочка, десятое, — сердито проговорил Прохор. — Ты лучше подумай, как нас обедом накормить.
Однако вскоре Прохор забыл не только о еде, но и обо всем на свете. Опытный глаз старого молевщика еще издали заметил подозрительную темную массу на воде, как раз на крутом повороте Кубани. Сердце у Прохора дрогнуло. Когда же лодка подплыла ближе, все увидели скопление бревен. Бревна сбились в угол, как стадо испуганных овец, запрудили собой половину реки. Вода наваливалась на залом и всей своей тяжестью сжимала, прессовала бревна. Иные из них, не выдерживая натиска, становились вертикально, как мачты на корабле, иные упирались носами в берег, иные садились на дно. По залому с баграми бегало человек пять молевщиков. Среди них Грицько узнал Митьку Кушнарева. «От этого Артиста никуда не уедешь», — горестно подумал он, широко взмахивая веслами.
— Ну, хлопцы, — с тревогой в голосе сказал Прохор, — мирная наша дорога кончилась. Подруливай, Грицько, начнем разбирать залом. А то, я вижу, тут без нас ничего не сделают. Ай-я-я-я! Вот это кабанчики, чтобы их черти съели!
— Обед варить? — спросила Варенька, когда они сошли на берег.
Прохор только махнул рукой и, подымая багор, торопливо пошел к затору. Следом за ним побежали Степан и Грицько.
Митька Кушнарев с измученным и злым лицом, с потеками пота на щеках подошел к Прохору.
— Как же это вы прозевали? — с упреком спросил Прохор. — Давно реку запрудило?
— С утра бьемся и ничего не можем сделать, — сказал Митька, глядя в землю. — Хоть зубами грызи.
— Эх ты, а еще сапер, — упрекнул Прохор. — Ну, ничего. Мы еще повоюем. А ну, все за мной! — скомандовал он и первый побежал по шатким бревнам на край залома.
В этот день дежурившие на «Медведе» Петро и Антон еще с утра заметили на реке перемену — лес плыл все реже и реже, а к полудню его и вовсе не стало. Семен стоял на обрыве и озадаченно смотрел на блестевшую гладь воды. Он не знал, что подумать. Если это конец сплава, то Сергей давно предупредил бы их или сам приехал. «Нет, наверно, что-то случилось», — подумал Семен и послал Никиту Мальцева на разведку вверх по течению.
Никита вернулся с нерадостной вестью. Он подбежал к Семену и, с трудом переводя дыхание, сказал:
— Затор! Там… на изгибе.
В лагере у скалистого обрыва осталась одна Анфиса. Петру и Антону было приказано не покидать белый камень. Братья Фоменковы, Никита и Семен, вооружившись баграми, побежали не по дороге, идущей в обход горы и удлиняющей путь наполовину, а напрямик, через высокий и крутой перевал. Пробирались по каменным выступам, сквозь густой и колючий кустарник. Когда взобрались на вершину, то внизу увидели изгиб реки, сплошь запруженный лесом, лодку, причаленную к берегу и молевщиков, уже работавших баграми у края затора.
— Ого, сколько здесь людей! — воскликнул Семен.
— Да вот и Прохор! Откуда он взялся? — Афанасий сложил у рта ладони ковшиком и крикнул: — Про-о-о-хор. Э-ге-ге-гей!
Снизу, точно эхо, донеслось:
— Ого-го-го-го!
— Бежим! — крикнул Семен.
Разборка залома — трудная и опасная работа. Гонимый потоком, лес сбился в кучу, сплелся, запутался так искусно, что разобраться в этом сплетении, найти нужные концы, чтобы потом развязать весь узел, — дело не простое. Лежащая на воде стена бревен покачивается, как понтонный мост, а у берега она плотно прижата и местами уже сидит на дне. Вода с такой силой сдавливает бревна, что они глухо потрескивают и на них лущится кора.
Разборкой руководил Прохор. Ему во всем беспрекословно подчинялись молодые молевщики. По его указанию они сплавляли по течению одно бревно за другим. Через некоторое время натиск воды уменьшился, и весь плот, почуяв свободу, зашатался. В углу, ближе к быстрине, где стоял со своей бригадой Семен, откололся огромный кусок залома. Тут надо было не упустить и минуты, чтобы сильно толкнуть бревна, направить их на быстрину, — в этом был ключ к успешному разбору всего залома. Семен это хорошо понимал.
— Хлопцы! — крикнул Прохор. — Ударьте баграми!
Семен первый кинулся к отколовшемуся плоту и с разбегу, как копьем, ударил багром. Образовалась неширокая прогалина, в ней бурлила вода. Бревна отошли еще дальше и потянули багор, глубоко вонзившийся в мокрое дерево. Семен хотел вырвать его, потянул к себе, но под ногами у него зашаталось бревно, он потерял равновесие и сорвался в воду. И в тот момент, когда он, схватившись за ствол, поднялся по пояс и подал руку подбежавшему Афанасию, вода сзади него приподняла большое бревно; оно покачнулось и ударило Семена в затылок… Семен упал. Его подхватил под руки Афанасий. Семен еще помнил, как бревна, гонимые водой, тронулись с места и сдавили ему обе ноги ниже колен, но боли не почувствовал. Он потерял сознание.
…Далеко за порогами лодка плыла по спокойному течению реки. Афанасий сидел у весел и старался не смотреть себе под ноги. На дне лодки на сене лежал Семен, бледный, с закрытыми глазами. У изголовья, согнувшись калачиком, неслышно плакала Анфиса. Только вблизи Усть-Невинской Семен открыл глаза и, не понимая, где он и что с ним, увидел синее небо и на его фоне, как рисунок на синей бумаге, залитое слезами лицо Анфисы.
Глава XXVII
Только на третий день с попутной машиной в Чубуксунский лагерь вернулся Прохор Ненашев. Смущенно поглядывая на Сергея, он сбивчиво рассказал о несчастном случае на разборке завала. Сергей слушал молча, широкие его брови нахмурились.
— Эх, Прохор, Прохор, — сказал он, — лучше бы ты с такой вестью и не приезжал. Как же это могло случиться? Ты человек в этом деле опытный, как же ты мог…
— Недоглядел. Он же горячий, кидается. То, что провалился, — не беда, со всеми такое случается. Искупался бы — и все. А тут, как на грех, вода наперла, бревно, чертяка его возьми, высунулось и садануло.
— Вода! Бревно! А ты где был?
— Да тут и был. Это же произошло в одно мгновение. Мы кинулись к нему, а он уже без чувства… Вдобавок и ноги подавило.
— Он так и не очнулся?
— Не знаю. Мы еще остались, а Фоменков Афанасий увез его на лодке в станицу.
Сергей поручил руководство сплавом Прохору (работа уже приближалась к концу), подседлал застоявшегося жеребца и ускакал в Усть-Невинскую. Всю дорогу думал о Семене. «А что, если увечье тяжелое?» Старался чем-нибудь успокоить себя, смотрел по сторонам, вспоминал о предстоящем празднике, а тревожные мысли о друге ни на минуту не покидали его.
В лагере у обрыва его встретили Игнат, Грицько, Никита и подробно рассказали, как Семен упал, как его уложили на лодку и отправили в станицу. Варя, заменившая Анфису, упрашивала Сергея пообедать, хвалила свежий, с помидорами, борщ. Сергей от обеда отказался, выпил, не слезая с седла, воды и ускакал.
Подъезжая к Усть-Невинской, Сергей еще издали увидел то место на реке, где была устроена коренная запань для приема бревен… Знакомый перекат, лежавший наискось, нельзя было узнать — весь он был запружен бревнами. Запань разрослась и в длину и в ширину, уровень воды поднялся — образовалось небольшое озеро. Бревна высоким и широким завалом, похожим на противотанковое укрепление, перепрудили Кубань. Вытаскивать лес из воды не успевали, хотя и приспособили для этого трактор. По берегу лежали в штабелях и вразброс уже высохшие, отлично вымытые бревна. Вода их не только вымыла, но и так почесала о камни, что на многих стволах не уцелела кора… «А здорово получается, — подумал Сергей, подъезжая к запани. — Еще недавно весь этот лес находился в Чубуксунском ущелье. Теперь же он здесь. И все это делала вода, помогая людям. Берите и стройте! Какая сила!»
