Иван Стаднюк - Москва, 41
– Ну а теперь угадывайте, что замышляет Гитлер, – сказал Сталин, помрачнев, глаза его сузились, исчезла под нахмуренными бровями знакомая золотинка. – Сейчас «игра» на смерть: кто кого… Для начала на рубеже верховьев Днепра мы должны хряпнуть Гитлера мордой о землю. Сделайте все для этого.
Немецкое командование пока не ведало о готовящемся контрударе советских дивизий в направлении Смоленска. Но предпринимаемые в эти дни действия немецко-фашистских войск были куда более масштабнее, с далеко идущими планами и уже в начале своего развития сами по себе путали карты советского командования и рушили его замыслы. Рушили, но не сводили их на нет, ибо замысел маршала Тимошенко все-таки основывался на разумных расчетах и на реальных возможностях нанести противнику ощутимый урон в живой силе и технике. И не покидала главкома надежда вывести наконец из окружения 16-ю и 20-ю армии.
Германское же верховное главнокомандование, убедившись в стойкости Красной Армии в оборонительных боях, в умении советских штабов планировать и проводить боевые операции даже в невыгодных для себя условиях, в умении красных командиров маневрировать на широком фронте живой силой и боевой техникой, стало искать принципиально новые оперативно-стратегические решения, чтоб добиться перелома в войне в свою пользу. Для этой цели 21 июля Гитлер со всеми мерами предосторожности прибыл в штабном поезде на оккупированную советскую территорию в расположение группы армий «Север». Командующим этой группой был фельдмаршал Лееб. Его войска, по мнению Гитлера, достигли наилучших успехов, и сам Лееб как стратег, военный мыслитель считался у Гитлера наиболее выдающимся. Именно к нему первому направился фюрер, чтоб снять рождавшиеся у него сомнения и укрепиться в тех истинах, которые будто само провидение подсказывало ему. «Необходимо возможно скорее овладеть Ленинградом и очистить от противника Финский залив, чтобы парализовать русский флот, – потребовал фюрер. – От этого зависит нормальный подвоз руды из Швеции». Здесь же Гитлер впервые высказал замысел о снятии обеих танковых групп с московского направления. 3-ю танковую группу он предлагал перебросить на северо-восток для содействия наступлению на Ленинград и чтобы как можно скорее перерезать железнодорожную линию Москва – Ленинград. 2-я же танковая группа должна сыграть решающую роль на юго-востоке, куда она и будет повернута.
А судьба Москвы была предопределена в документе германского верховного командования, именуемом дополнением к директиве ОКВ № 33 от 23 июля.
«После улучшения обстановки в районе Смоленска и на южном фланге, – указывалось в этой бумаге, – группа армий «Центр» силами достаточно мощных пехотных соединений обеих входящих в ее состав армий должна разгромить противника, продолжающего находиться в районе между Смоленском и Москвой, продвинуться своим флангом по возможности дальше на восток и захватить Москву».
Итак, германское верховное командование, убедившись, что блицкриг пока несбыточен, спешно перестраивало план войны в целом, перебрасывало танковые группы на другие направления, а в районы, из которых должны были уйти танковые группы, спешно подтягивало свежие силы. Вот и случилось, что к одному и тому же исходному рубежу севернее Рославля с запада спешил 24-й моторизованный корпус врага, а с востока туда же выдвигалась, чуть опережая противника, армейская группа генерал-лейтенанта Качалова.
И произошло еще малозаметное: сумятица передвижений больших колонн вражеских войск затерла в болотистом лесу крохотную группу майора Рукатова, будто загнав ее в капкан. И Рукатову ничего другого не оставалось, как терпеливо выжидать случая, чтоб с пароконной телегой, груженной мешками с деньгами Белорусского Государственного банка, вырваться из вражеского тыла. Такое время, по его наблюдениям, близилось.
26
Штаб – мозговой центр любой воинской части. Все его отделы, отделения, все находящиеся при нем люди представляют собой в совокупности сложнейший механизм, где каждая деталь точно знает и исполняет свое назначение. Этот механизм комплектует подразделения, вырабатывает для них боевые задачи, собирает информацию и дает ей движение от ячейки к ячейке, он запоминает, считает, решает задачи со многими неизвестными и в конечном счете дает возможность командиру осуществлять замысел, приводить войска в движение и указать цели их огневым средствам. При этом штаб, если его звенья работают хорошо, постоянно все видит и слышит не только в полосе действий своих войск и противника, но и своих соседей справа и слева. Штаб также планирует работу тыловых органов, питающих фронт всем необходимым; а это – сонмище самых разнообразных дел.
Над штабом возвышается командный пункт старшего командира, приближенный насколько возможно к переднему краю и передвигающийся вслед за войсками, если они наступают. КП не сравнишь ни с обычной вышкой, ни со старой городской каланчой, с которой было видно, где что горит. Однако в своем назначении у них есть нечто общее: со своего КП командир должен видеть местность как можно глубже и шире и управлять оттуда боевыми действиями войск, сам оставаясь невидимым со стороны противника.
Командный пункт генерала Качалова за эти два дня передвигался вперед дважды, а сейчас находился в лесу близ деревни Стодолище. Владимир Яковлевич до сегодняшнего утра был в общем-то доволен ходом наступления своей армейской группы. В первый же день боев, 23 июля, она таранным ударом отбросила передовые части немцев за реки Беличек и Стометь, заняв несколько деревень. Беспокоила только 104-я танковая дивизия полковника Буркова. Она увязла в боях за Ельню и поэтому до сих пор не вышла на указанные ей исходные рубежи.
Генерал Качалов сидел на тесовой скамеечке в мраке блиндажа, вырытого на опушке леса. Лес широкими крыльями размахнулся вправо и влево, выступая то вперед, то полуовалами и полукругами вгибаясь и выгибаясь, заполняя непролазным подлеском овраги и бугры. В блиндаже, рядом с генералом, стояла заляпанная глинистой землей тренога стереотрубы, глядевшая окулярами в узкий проем амбразуры.
В блиндаже было жарко и тускло. Вчерашний ливень сделал лес неуютным, хмурым. И было похоже, что небо вновь готовится щедро полить землю, хотя иногда из глуби облаков падали на поляны ярко-горячие пятна солнечных лучей.
На столике в углу блиндажа пискнул зуммером телефонный аппарат. Боец-связист тут же откликнулся хрипло-басистым голосом:
– Есть, передать Первому! – И протянул генералу трубку с удлиненным шнуром.
Начальник штаба генерал-майор Егоров густым интеллигентным голосом докладывал из Стодолища, что «коробочки» Буркова наконец-то вышли из боя и спешат «на свидание». Это значило, что 104-я танковая дивизия в районе Ельни оторвалась от противника и устремилась в район деревень Борисовочка, Ковали, чтобы прикрыть правый фланг наступающих стрелковых полков армейской группы Качалова и усилить темп продвижения к Починку.
Возвращая трубку телефонисту, Владимир Яковлевич будто воочию увидел танковую дивизию на марше: она, выдвинув вперед усиленную головную походную заставу, стремительно движется по разбитой и раскисшей дороге, ведущей в сторону Рославльского шоссе, а справа и слева от нее в пределах видимости калечат гусеницами поля боковые походные заставы – по танковому взводу в каждой. Сзади – нескончаемая, дымящая соляркой колонна танков… Силища, которая, несомненно, должна проломиться к Смоленску.
К просторному блиндажу Качалова примыкали два менее обширных блиндажа, также многослойно накрытых накатами из толстого, скрепленного железными скобами кругляка. В них трудилась оперативная группа – разведчики, операторы, представители родов войск. Там собирались все сведения, велась работа на картах.
Дыхание фронта ощущалось все явственнее и почти со всех сторон. Впереди и слева неумолчно клокотала орудийно-минометная пальба. Откуда-то с тыла доносился гул бомбежки – будто десятки кувалд били о землю, и она то однотонно стонала, то басисто вскрикивала… Потом гул бомбежки стал доноситься с северо-востока, и генерал Качалов понял, что немецкая авиаразведка заметила передвижение 104-й танковой дивизии.
В блиндаж неслышно вошел лейтенант из оперативного отдела и, не тревожа командующего, красным карандашом сделал отметки на его карте, значившие, что полки 149-й стрелковой дивизии вышли на рубеж Гута, северный берег речки Беличек, деревня Ворошилово и северный берег речки Стометь. Владимир Яковлевич, скосив глаза, оценил изменение обстановки. Но радоваться пока было нечему. Уж очень угрожающей была воображаемая линия, соединяющая захваченные немцами Великие Луки, Ярцево, Ельню. Его, Качалова, армейская группа уже, по существу, вела боевые действия в полуокружении; пробиваясь на северо-запад, она как бы еще глубже забиралась немцам под шкуру.
