Соната разбитых сердец - Струкул Маттео

От невыносимой боли Дзаго закричал громче, чем когда-либо в жизни.

— Благородные господа действительно сражаются на дуэли, — сказал Казанова. — Но вы никогда таким не были, а я — перестал быть с того момента, как вы сломали жизнь мне и Франческе. Теперь вот что, синьор Дзаго. Я обещал, что убью вас, — продолжил Джакомо, наступив сапогом на руку помощника государственного инквизитора и заставив его снова заорать что есть мочи. — Однако я настолько великодушен, что пощажу вас. Дам вам возможность умереть от потери крови, но не стану вас убивать. Может, если повезет, вы еще и уговорите этих двоих остолопов помочь вам. И кто знает, может, даже вернетесь в Венецию. Только вот там вы станете никому не нужным калекой. Зато уж точно никогда не забудете то, что сделали со мной. Каждый день вашей жизни станет напоминанием обо мне.

— Вы за это поплатитесь, Казанова! — пробормотал Дзаго, сплевывая кровь, но больше ничего не смог из себя выдавить. Вот незадача, подумалось ему. Как раз когда у него есть наготове пара рассказов, которые причинили бы немыслимые страдания этому человеку, он не может говорить.

Дзаго уставился на Казанову ненавидящим взглядом. Черные зубы окрасились алым. Кровавый пузырь надулся на разбитых губах.

— Поберегите силы, друг мой, — усмехнулся Джакомо. Он подошел ближе и ударил противника по раненой ноге.

— Агрррррххх!!! — из горла Дзаго вырвался новый крик боли.

— Прощайте, — сказал беглец.

Ни один из двоих приспешников Дзаго не решился вмешаться. Казанова подобрал пистолеты, два убрал в футляры на упряжи, два других сунул за пояс, под камзол. Отвязав коня, он залез в седло и с силой ударил шпорами.

Дзаго молча смотрел, как его противник удаляется. Копыта гнедого жеребца поднимали в воздух фонтаны опавшей листвы. Постепенно топот затих в отдалении.

Тайный агент инквизитора перевернулся на спину. Он лежал на тропинке, и ветви лип покачивались над ним. Дождь прекратился, на небе появилось солнце — удивительно яркое, несмотря на холодный день.

Дзаго подумал, что осенний пейзаж — это все-таки невероятно красивое зрелище. В обрамлении красножелтых листьев голубое небо походило на великолепный холст. Внезапно на нем появилось лицо Гретхен. Она улыбалась так же, как в тот раз, когда пыталась его соблазнить. Дзаго не думал о том, что на самом деле она наверняка его ненавидела, — ему хотелось помнить только о том, как она ему улыбнулась.

Он раскинул в стороны руки, лежа на ковре из осенних листьев. В конце концов, сегодня отличный день, чтобы умереть.

Часть IV

Шпион

(ноябрь 1756 г.)

Глава 54

Больцано

Наступило 2 ноября — День памяти всех усопших. Благополучно избавившись от Дзаго и его приспешников, Джакомо наконец-то добрался до почтовой станции в Тревизо и стал ждать Марино Бальби. Однако монах так и не явился. По всей видимости, он решил продолжить свой путь в одиночестве. От этой мысли Джакомо первый раз за последние два дня вздохнул с облегчением. Ну и к лучшему, без него можно будет двигаться гораздо быстрее. Получив двести цехинов, Казанова сел на свежую лошадь и помчался во весь опор. На закате он добрался до Больцано. Там путник остановился на постоялом дворе, как следует выспался, а на следующее утро уже выяснил адрес особняка, принадлежащего графине Маргарет фон Штайнберг. Хоть в этом удача оказалась на его стороне.

В имении графини Джакомо встретила экономка — молодая энергичная женщина, довольно приятной наружности, хоть и не красавица. Когда Казанова на своем далеко не идеальном, но все же понятном немецком представился ей итальянским купцом по имени Альвизе Дзагури, который приехал повидаться со своей подругой Маргарет, он оказался настолько убедителен, что служанка решилась открыть ворота.

Оказавшись во дворе особняка, Джакомо сделал ей пару комплиментов, и та окончательно растаяла. Тогда Казанова молниеносным движением вытащил из кармана батистовый платок с изящной вышивкой. Он заблаговременно смочил его специальным снадобьем, которое научился изготавливать, следуя советам из трудов Парацельса.

Джакомо прижал ткань к лицу экономки, и через несколько мгновений она закрыла глаза и рухнула без чувств. Казанова осторожно поддержал ее и одновременно захлопнул ворота каблуком сапога. Подхватив мирно спящую девушку на руки, он поспешил в дом, от всей души надеясь, что фортуна и дальше будет на его стороне.

Внутри Джакомо пересек прихожую и оказался в небольшой гостиной. Здесь стояли два бархатных кресла с резными деревянными спинками и изящный столик с гнутыми ножками. Через занавески из тончайшего голубого муслина пробивался солнечный свет. Казанова аккуратно опустил девушку в одно из кресел, а потом вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Действие снадобья должно продлиться достаточно, чтобы дать ему возможность осуществить свой план. Если только в доме нет еще кого-нибудь, кто может ему помешать.

Все-таки Больцано — удивительный город, подумалось графине. Несмотря на то что Мария Терезия вступила в войну, только здесь Маргарет наконец-то почувствовала себя дома. Частично, конечно, потому, что Тироль принадлежал Габсбургам, но в первую очередь потому, что этот город всегда был особенным: своеобразный чудесный анклав — порто-франко для купцов из разных стран. Не случайно Торговый магистрат был, вне всякого сомнения, одним из самых влиятельных учреждений города. Всего несколько лет назад несколько знатных семей: Хеппергеры, Менцы, Ауфшнайтеры — решили построить для магистрата отдельное здание на Лаубенгассе — улице Портиков. Руководство работами поручили итальянцу — архитектору из Вероны по имени Франческо Перотти, и он разработал сдержанный, элегантный проект, гармонично вписавшийся в архитектуру великолепной улицы.

Внутри здание, получившее название дворец Меркантиле, представляло собой воплощение роскоши: изящные балюстрады, великолепные шторы, лепнина и резная мебель с инкрустацией работы знаменитого мастера Антона Катцлера.

Графиня Маргарет фон Штайнберг вышла из здания Торгового магистрата, прошла по Лаубенгассе и оказалась на Корнплатц — площади Зерна. Она любила гулять по городской ярмарке в такие холодные, но ясные дни, как сегодня. Свежевыпавший снег покрывал улицы и создавал в городе атмосферу волшебства. Когда перед Маргарет открылась площадь, она остановилась, очарованно оглядываясь: лавочники здесь предлагали всевозможные товары. Графиня прошла мимо прилавков с вином и маслом и остановилась полюбоваться венецианскими и флорентийскими шелками. Пожалуй, хорошие ткани были единственным, чего ей не хватало из венецианской жизни. Но прелесть Больцано в том, что сюда съезжаются купцы отовсюду: из Австрии, Венеции, Силезии, Швейцарского союза. Маргарет потрогала несколько образцов, проверяя их мягкость и естественный блеск. Она решила, что вернется и купит отрез ярко-голубого шелка, который сразу бросился ей в глаза.

Пройдя мимо прилавков с сухофруктами, графиня стала рассматривать корзинки с медового цвета опятами последними осенними грибами; кочаны черной и красной капусты, белоснежные луковицы. Маргарет глубоко вдохнула насыщенную смесь ароматов, и ей показалось, будто она вернулась в детство.

Вернувшись из Венеции, где ей пришлось немало потрудиться, воплощая в жизнь коварные интриги, графиня наслаждалась покоем родного Тироля. Она жила в чудесном особняке на улице Зильбергассе и, вопреки собственным ожиданиям, не испытывала особенных неудобств из-за отсутствия Гретхен. Маргарет не привязывалась к людям, тем более к слугам, и чаще всего предпочитала вообще обходиться без чьей-либо помощи в любых делах, начиная с покупок. Гретхен стала исключением: она была умна, ненавязчива и умела заражать своим хорошим настроением, а потому на протяжении довольно долгого времени графине нравилось видеть ее рядом. Однако история с Казановой стала настоящим разочарованием. Хватило одного глупого пари, чтобы Гретхен не просто заняла сторону этого напыщенного болвана, но и отдалась ему самым бесстыдным образом. В глазах Маргарет это было настоящим предательством, а потому ее совершенно не интересовало, что стало с ее когда-то верной камеристкой. Графиня лишь смирилась с тем, что больше никогда ее не увидит.