Арие Бен-Цель - Очень узкий мост
В какой-то момент к Кфиру обратились из министерства с просьбой поработать несколько недель в Ташкентском посольстве в качестве консула. Трудно передать, как ему этого хотелось. Но поговорив с Женей, он был вынужден отказаться от этой идеи. Доводы Жени о том, что система сыровата, в ней довольно часто бывают сбои, были логичны. Конечно, он и сам все отлично понимал. Но просто не мог пройти мимо такой возможности, не попытавшись ею воспользоваться.
Все вернулось в свою колею. Работа постепенно начала приобретать рутинную форму, становясь более налаженной. Время от времени Кфир с Женей бывали в Одессе, где в то время у него еще было много друзей. Эти поездки стали для него отдушиной.
Через некоторое время к Кфиру вновь обратились из министерства, на этот раз с просьбой заменить консула в Бакинском посольстве. Он как-то уже был в Баку пару дней. На сей раз, Кфир решил не упускать подобной возможности. Работа была налажена. Его помощница, подготовив всю черную работу, могла принести ее Жене на проверку. Дополнительным аргументом в споре с Женей стал потенциал связей с Азербайджаном.
Как раз в это время Алекс приехал в отпуск. Следует упомянуть, что за год до этого он был переведен из Тбилиси в Баку. У него заканчивался контракт, но ему предлагали остаться еще на год. Он пришел посоветоваться с Кфиром. Побаиваясь столь большой ответственности, Кфир не спешил ему советовать. Алекс настаивал. Кфиру импонировало, что этот умный и знающий человек просит у него совета. В конечном итоге, он сказал, что уж если перемена неизбежна, то лучше раньше, чем позже. Алекс тоже так думал. К сожалению, Алекс уехал из Баку за несколько дней до его приезда.
Бакинское посольство было больше и приятнее, чем в Тбилиси. Некоторых сотрудников Кфир знал еще по старым временам. Познакомившись с послом, он понял, что аргументы Алекса были обоснованы. Да, ему явно не везло с послами. В посольстве много говорили об Алексе, но больше о женщине, которая к нему приезжала. Об Алексе говорили в основном с симпатией, а вот о его знакомой – совсем нелестно. Преобладало мнение, что Оля (так ее звали), несколько недель просидевшая в посольстве, вела себя несколько вызывающе, что привело к конфликтам с некоторыми сотрудниками. Кое-что Кфир о ней слышал и от Алекса, но ни разу ее не встречал.
Итак, приехав в Баку на кратковременную работу, Бен-Гай с энергией окунулся в свою консульскую деятельность, со всеми вытекающими из этого аспектами, которые, кроме всего остального, осложнялись осенними праздниками.
Проведя несколько интенсивных дней в посольстве, он присоединился к культурному атташе в поездке на север. Поездка оказалась, как и думали, очень интересной и полезной, однако и достаточно утомительной. Они побывали в Угозе, Шаки, Кубе и Гяндже. Вернулись перед Йом Кипуром, и после молитвы вечером в синагоге Кфир с чистой совестью и огромным удовольствием пошёл домой спать. С момента его приезда ему никак не удавалось выспаться по разным причинам, а так как на Йом Кипур они естественно не работали, Кфир очень надеялся отоспаться.
Вернувшись на свою служебную квартиру, с которой едва успел ознакомиться, он переоделся и с величайшим удовольствием лёг спать, предварительно положив «беретту»[44] под подушку по привычке, приобретённой в смутные тбилисские времена.
Заснул почти сразу же, очень крепко. Вскоре раздался звонок в дверь. Было уже довольно поздно, по-видимому, одиннадцатый час. Кфир никого не ждал. Его никто не предупредил ни о чём по телефону, так что он решил, что это ошибка. Он был очень утомлён и в надежде, что это недоразумение как-то само собой разрешится, решил не реагировать. Звонок повторился опять и на сей раз более агрессивно. Что-то, по-видимому, произошло, подумал он и, пошатываясь, поплёлся к двери.
Открыв первую дверь и посмотрев в глазок наружной двери, Кфир увидел круглое лицо полного мужчины среднего роста, похожего на атташе. «Да, наверное, что-то случилось», – подумал он, безответственно открывая наружную дверь.
Его инстинкт самосохранения, так часто помогавший ему в прошлом, явно атрофировался, благодаря нормальной жизни. Как только он открыл дверь, его обхватили удивительно сильные руки. Сильные настолько, что он, сам физически крепкий и натренированный, не успел и не смог издать ни единого звука. «Сейчас будет нож…» – с тоской подумал Кфир, вспоминая о «беретте», халатно оставленной под подушкой. Впоследствии он не помнил, промелькнула ли у него перед глазами вся жизнь, как об этом говорят, но в тот момент не сомневался, что это конец…
Как ни странно, это «профессиональное объятие» прекратилось так же внезапно, как и началось. Визитер сказал что-то насчёт праздника, поцеловал по-кавказски и мигом удалился вниз по лестнице.
Кфир все еще стоял в открытой двери, пытаясь поймать дыхание и собраться с силами, хотя так до конца и не понял, что нужно сделать, и что, в общем-то, произошло. Закрыв обе двери на все замки, он сел в коридоре обдумать происшедшее и отдышаться.
Придя в спальню и немного успокоившись, попытался заснуть, но не смог. Он просто провалялся всю ночь. Когда через день утром за ним заехал шофёр, он рассказал ему о странном происшествии. «А, это Рагим!» – сказал тот уверенно. «Он дружил с твоим предшественником и, по-видимому, хотел тебя поздравить».
Как-то в городе возле машины Кфира кто-то резко затормозил. В водителе он узнал человека с железными руками, перебившего его сон. «Это он был у тебя? – Спросил шофер. – «Это Рагим!» Из машины вышел моложавый, полноватый крепыш среднего роста. На правах старого знакомого и с подкупающей улыбкой он подошел к Кфиру и протянул руку. Рукопожатие его маленькой ладони оказалось на редкость крепким, напоминая о недавнем объятии. Не особенно церемонясь, Рагим пригласил Кфира поужинать с ним в ресторане. Эта чисто кавказская напористость отталкивала. Попытки деликатно отказаться ни к чему не привели. На Кавказе деликатность воспринимается как слабость. Вечером в ресторане, в отдельном кабинете, среди не поддающейся описанию кавказской гостеприимности, обилия угощений и спиртного, Рагим рассказывал о себе. Он оказался Олимпийским призером по вольной борьбе, инженером, отказавшимся от научной карьеры ради бизнеса. Как и все он искал связи с Западом.
Несмотря на хитрость, сквозившую в Рагиме и нескрываемые интересы, этот человек вызывал симпатию. Что-то, не поддающееся определению, подкупало в этом человеке.
Все застолья, как это принято на Кавказе, сопровождались обильной выпивкой. Пытаясь подбодрить Кфира и заставить его быть менее сдержанным, Рагим как истинный спортсмен Олимпийского уровня поглощал спиртное в невообразимом количестве. Каждый раз после застолья с Кфиром, он обычно садился за руль и нормально вел машину, однако, не всегда останавливаясь на красный свет. Он обязательно доводил Кфира до двери, не позволяя ему одному подниматься по лестнице.
Столь активная опека, конечно, претила независимому нутру нашего героя, однако та же европейская деликатность, а также некоторые интересы заставляли его быть терпеливым. Рагим был человеком со связями, которые могли оказаться полезными, как на новой, так и на старой работе. Во время ужинов Рагим рассказывал массу интересных вещей о том, что происходило в стране. Было ясно, что делал он это неспроста. Несомненно, они присматривались друг к другу.
С утра гладко выбритый и в свежей рубашке с галстуком Кфир всегда был в посольстве. Кроме приемов, которые устраивались через день, он вел массу другой работы. Нередко бывая в городе по различным делам, он все больше убеждался в том, что его первое суждение о Баку оказалось неверным. Это замечательный, интересный и красивый город.
Время пролетело как всегда быстро. Подошла пора отъезда. Кфира провожали почти все сотрудники и конечно Рагим, который лишний раз, демонстрируя свои связи, довел его до самого входа в самолет.
Сидя в самолете и «перелистывая свои впечатления», Кфир попытался облечь их в рифму:
Этнографические запискиI
Герой сего моего сказанья,
Дитя Восточных дальних гор
Жил без особого призванья,
Любил застолье, разговор.
II
Он, по утрам проснувшись поздно,
Опохмелявшийся гурман,
Вздыхал и охал очень грозно,
Он, Наливаев Разливан.
III
По мере дня и ходу солнца
Шагал за ним и наш герой,
Шёл равномерно, грациозно
Меняя облик на другой.
IV
На завтрак Хаши выпивая,
Подняв бокал, гласил: «Давай!»
И постепенно пробуждался
В нём Выпиваев Наливай.
V
За утро сделав пару сделок
И сев в такси, а не в трамвай,
К обеду в нём определялся
Уж Отливаев Выпивай.
VI
Обед обильный и восточный
Желудок медленно варил.
На языке уже не точном
Герой наш тосты говорил.
VII
Друзья в обилии сидели
За очень красочным столом,
Между тостами песни пели
О дружбе, славе, дорогом.
VIII
Обед тянулся очень долго,
Степенно в ужин перейдя.
Сидеть в застолье очень сложно,
Тем более не выходя.
IX
И наш герой, из той закалки,
Что бодро скажет: «Наливай!»,
На том этапе превращался
В «наш друг» Бельваев Отливай.
X
На небесах горели звёзды,
Луна светила над горой
Уставших, песни замолкали,
Молчал средь них и наш герой.
XI
На дня исходе засыпая,
В попытке разыскать диван,
Формировался доползая
В нём Засыпаев Белеван.
XII
Ночные бдения творились
До поздней стадии утра.
А утром снова в жизнь вводились
По той же схеме как вчера.
Глава 3
