Иван Фирсов - Федор Апраксин. С чистой совестью
Царь загадочно произнес:
— Вскоре ты, Франц, с ним наяву поякшаешься.
Прощаясь, царь дал еще задание новому воеводе:
— Осмотришься, попытай купцов нашенских и швецких. Надобно нам пушек сотни две, не менее, на корабли воронежские. Проведай, почем стоят, чугунные или медные…
Царь не зря намекал Лефорту о скорой встрече с Федором Апраксиным. Не думал и старший Апраксин увидеться с Федором…
Густая февральская метель перемела все дороги, занесла тропки. Вроде бы и конец зимы на носу, но северный день не спешил отнимать свои права у долгой ночи. Да и солнышко робко заявляло о себе, лишь в полдень обозначаясь тусклым пятном в туманном мареве. Потому и природа, укрытая снегом и скованная морозом, продолжала сладкую дрему, дожидаясь своего срока.
В зимнюю пору повседневная жизнь воеводы проходила, как правило, в трех местах: церкви, приказной избе, воеводских палатах. Иногда, раз-два в неделю, этот порядок разнообразился гостеванием. То приглашали именитые купцы, и среди них Дмитрий Лебедев, брат архиерея, то звали иноземцы, постоянно жившие в Архангельском, то зазывал стрелецкий полковник. Когда наезжал из своей Холмогорской епархии Афанасий, то обычно они всегда сходились с воеводой и проводили время в архиерейских палатах.
Последний раз в субботу, на масленицу, они, как и положено, отстояв литургию, довольно приятно провели время у архиерея…
Прошла всего неделя, и поздним вечером у воеводских палат остановился крытый возок. Настойчиво заколотили в двери.
«Кого это нелегкая принесла на ночь глядя?» — недоумевал уже задремавший было воевода. Внизу топали валенками, стряхивая снег, а в двери показалась одутловатая физиономия Козьмы:
— Из Москвы к вам, Федор Матвеевич…
«Пошто еще?» — натягивая сапоги, перебирал в памяти Апраксин события последних недель.
Нежданным гостем оказался боярин князь Михаил Лыков, приехавший по указу царя сменить Апраксина.
Князя Апраксин знал близко, со времен противостояния с царевной Софьей, бывал тот и на Плещеевом озере, сопровождал царя в Архангельский.
— Велено тебе, Федор, без мешкоты отъехать в столицу, зван ты по срочному делу, — зябко вздрагивал боярин, прислонившись к печке и глядя на суетившегося Козьму.
— Пошто спешка-то? — не то радуясь новости, не то тревожась, спросил Апраксин.
Лыков ждал, пока Козьма, гремя посудой, расставит на столе закуску. Когда он вышел, князь проговорил:
— Велико посольство днями в Европу отправляется, так я ведаю, тебе при нем быть.
На следующий день к вечеру Апраксин заехал проститься к Афанасию. Ночевать отказался.
— Государь велел без мешкоты ехать, быть к нему марта первого. Водицы бы испить…
— Садись, воевода, мы с тобой посошок выпьем, как в Библии сказано: «Вперед пей не одну воду, но употребляй немного вина ради желудка твоего и частых твоих недугов». А лошадок я тебе добрых дам, они тебя до Вологды в два дни домчат.
Последняя запись о бывшем воеводе легла строками в двинской летописи: «В то же лето, февраля в 20 день на стольника ближнего Федора Матвеевича Апраксина место приехал на Двину воеводою боярин князь Михайло Иванович Лыков и с ним дьяк Ермий Леонтьевич сын Полянской дьяка на Андреево место Озерово. В то же лето февраля 22 стольник и воевода князь Федор Матвеевич Апраксин поехал с Холмогоры».
Часть четвертая
Адмиралтеец
Сани с Апраксиным въехали в Москву около полуночи, он отказался переночевать в Мытищах. На ямской подставе отыскал добротные розвальни, перегрузил багаж из возка, и сани понеслись, похрустывая ледком.
Накануне днем он впервые за долгие месяцы увидел солнце. В полдень под полозьями кое-где шуршал подтаявший снежок, кожаный возок нагрелся. Откинув полог, Апраксин жмурился, подставляя лицо ослепительным лучам. Первой кинулась на шею мать, робко обняла жена…
Родное подворье всполошилось. Три с лишним года не видела барина дворня. Все поднялись на ноги, захлопали среди ночи двери, задымилась кухня.
Андрей сразу успокоил брата:
— Государь еще не отъехал. Нынче заговор супротив него открылся Ваньки Цыклера с товарищи. Розыск сам государь ведет в Преображенском.
— Мне-то как быть?
— Повидай завтра Меншикова, он подскажет.
— Ты-то больше меня ведаешь, проводишь.
Андрей растянул физиономию в улыбке:
— Нет, Федька, в отъезд мне нынче же быть.
— Куда еще?
— Отгадай.
— Не дури, сказывай. А Петруха где?
Андрей смеялся, крутил головой.
— И Петрухи нема. В Новом Городе Великом он. На воеводство туда отъехал по указу государя прошлой неделей. А сей же день и я отъезжаю, в Голландию, навигатором обучаться мне велено государем, как и другим стольникам. Со мной Мишка Куроедов следует, тож по указу государя. Его також учить велено морехоцкому делу…
— Поезжай, остепенишься. Пора бы, чай, женат.
За столом Андрей словоохотливо рассказывал новости:
— Государь-то как возвернулся с Азова, почал все свои затеи вершить. На Воронеже флот ладить, в Голландию стольников спроваживать на учение. Сам должон был выехать завтра-послезавтра, да с розыском задержался.
— Што с Ванькой-то?
— Замыслил с Пушкиным да Соковниным извести государя, да, спаси Бог, Ларион Елизарьев повестил о том зле государя.
— Нынче-то што?
— Розыск в Преображенском, застенок сам государь правит, распутывает клубок. — Андрей замолчал на мгновение, ухмыльнулся. — Государь-то нас жаловал, отобедал прошлым месяцем, когда Петруху воеводой определил.
Апраксин слушал, а сам размышлял: «Мне-то что уготовлено? Нет хуже безвестья».
Утром простился с братом, поехал к царю.
В Преображенском царило заметное оживление. Скакали, не разбирая дороги, гонцы, в крытых кибитках свозили арестованных заговорщиков. Апраксин с трудом разыскал Меншикова. Тот, не размышляя, сказал:
— Годи, Федор, государь велел тебе его дождаться.
Петр появился к вечеру, много возбужденный, бледное лицо его нервно подергивалось. Выпил стакан водки, закусывал на ходу, отрывисто бросал фразы:
— Поедешь со мной в Европу. Ума набираться станем по корабельному строению в Голландии, и еще где, поглядим. Состоять при волонтерах будешь, я поеду персоной секретной, Алексашка и Лефорт в моем десятке, они тебе все пояснят. Вызволи у Головина в пути мою грамоту и штудируй оную, тебе по ней исполнять наказы. Тронемся на неделе. Только со злодеями покончим и отъедем.
На другой день Боярская дума приговорила казнить Цыклера и пятерых его сообщников. Казнили жестоко и прилюдно, остальных заговорщиков с роднею разослали по глухим местам… Головы казненных остались торчать на кольях под кремлевскими стенами.
А Великое посольство отправилось к Твери и дальше к Новгороду.
Не успел Федор толком поговорить с Пелагеей, но только понял, что она сильно сдала здоровьем…
Первая передышка в пути совпала с радостной встречей. Остановился Федор в доме брата, жил в его комнате. Весь дом оказался забитым свитой. Рядом в комнате разместились Лефорт и Головин, на нижнем этаже Возницын и дьяки. Брат все три дня пропадал с царем. Осматривали кремль, крепостные укрепления, цехгауз, пушечное зелье…
Появлялся брат к ночи, сильно выпивши, храпел во сне. А наутро убегал затемно. Толком так и не поговорили. Накоротке помянули родителя, пожелали здоровья матери и сестре Марфе Матвеевне.
— Ты там за Ондрюшкой-то приглядывай, — сказал Петр, — он хотя и оженился, а дури в голове немало.
— Небось, пригляжу.
В Либаве не первый день на рейде томилась в ожидании гостей бригантина «Святой Георгий». Шкипер Иоахим Вайсендорф исполнял привычную работу, которая заранее была хорошо оплачена. Герцог Курляндский не поскупился, отвалил полторы тысячи флоринов за небольшую морскую прогулку…
Наконец-то эти странные русские погрузились на корабль, но, как часто бывает на море, задул противный ветер, развел большую волну. Два дня отстаивались на якорях, «ходила туда-сюда» на волнах бригантина. Оно, может быть, и к лучшему. За это время Иоахим наконец-то распознал среди пассажиров царскую особу.
Высокого роста, в обычном шкиперском платье, едва ступив на палубу, он уверенно подошел к капитану и представился по-немецки, чуть коверкая слова:
— Унтер-офицер Питер Михайлов.
Судя по обращению окружающих его для них он был далеко не простой офицер.
Едва успев ступить на судно, Питер Михайлов попросил шкипера:
— Герр шкипер, позвольте мне ознакомиться с судном?
Иоахим Вайсендорф не возражал.
— Вам дать провожатого?
— Спасибо, я управлюсь сам.
Шкипер приглядывался к русским. Кроме урядника, он заметил еще одного пассажира, который часто оказывался рядом с Питером Михайловым.
