М. Роуз - Феникс в огне
— Черт побери, а вам откуда известно, что нужно моей дочери?
Габриэлла украдкой подмигнула Джошу.
— Он прав, папа. Меньше всего мне сейчас хочется сидеть дома и размышлять о случившемся. Все будет в порядке.
— Я отменю заседание, — предложил профессор.
Она покачала головой.
— Об этом нечего даже и думать.
— Хорошо, но к девяти я вернусь домой, — угрюмо проворчал Питер Чейз.
— Не торопись.
— Мне не нравится, что тебе придется вести машину в такую непогоду.
— Профессор Чейз, я сейчас провожу Габриэллу до дома. Она оставит там машину, а я отвезу ее в ресторан и обратно.
Джош не знал, обрадовался ли отец Габриэллы такому предложению. Оно должно было бы успокоить его, но Питер Чейз оставался чем-то недоволен.
— Папа, ступай, а то опоздаешь на свое заседание. За меня не беспокойся. Джош обо мне позаботится.
Она чмокнула отца в щеку, и тот ушел, предварительно смерив Джоша долгим, пристальным взглядом, каким, вероятно, истязал мужчин с тех пор, как его дочь впервые побывала на свидании.
По дороге до ресторана Джош расспрашивал Габриэллу о дочери. Она с удовольствием рассказывала ему о мелочах повседневной жизни, каждая из которых является настоящим маленьким чудом, когда ребенку почти три года. Рассказывая о Куинн, Габриэлла заметно успокоилась. Напряжение, звучавшее в ее голосе, постепенно исчезло.
— Как вам живется вместе с отцом?
— Так лучше и для него, и для Куинн.
— А для вас?
— Для Куинн очень важно, чтобы рядом был мужчина. Я ни за что не смогла бы то и дело летать в Рим и обратно, если бы не папа, — не сразу ответила она.
Джош чувствовал, что Габриэлла что-то недоговаривает, но не стал настаивать.
— Кажется, вы говорили, что у девочки есть няня?
— Говорила. Нянь было несколько, но все равно я не могла со спокойной душой оставить ее даже на одну ночь, если дома не было папы.
— А почему нянь было несколько? У вас трудный характер?
Джошу хотелось задать ей совсем другие вопросы, но он чувствовал, что она к ним еще не готова.
— Очень трудный, — с вызовом ответила Габриэлла.
Джошу понравилось то ощущение, которое он испытал, когда эти слова окатили его. Они поднимали настроение.
— Не могу в это поверить.
В ответ она рассмеялась, и этот звук был еще лучше.
Смех Габриэллы откликнулся во всем теле Джоша. Он вдруг поймал себя на мысли о том, что с самой первой встречи хотел услышать, как она смеется вот так. Райдер ощутил истинное наслаждение, когда понял, что он, пусть и частично, облегчил стресс, придавивший эту женщину. С ним она смогла хоть как-то расслабиться. Но Джош предпочел не думать об этом. Подобные мысли были очень опасными для человека, полного решимости ни с кем не связываться до тех пор, пока он не найдет ответов на несколько очень сложных вопросов относительно себя самого.
— Мой отец считает, что мне все еще семнадцать, — улыбнулась Габриэлла.
— Да, именно так он смотрел на меня.
— Вот как?
Джош кивнул.
— Ой, извините.
— Все в порядке.
— На самом деле все было гораздо проще, когда мне было семнадцать. Тогда мои поклонники ждали от папы такого взгляда.
Джош мысленно отметил, что Габриэлла косвенно включила его в число своих поклонников. По какой-то необъяснимой причине это наполнило его счастьем.
Он остановился на запрещающий сигнал светофора. Огненно-красный свет согрел лицо Габриэллы, озарил языками пламени ее длинные волосы. Она почувствовала на себе взгляд Джоша. Ее глаза наполнились восхитительным золотым сиянием осенней листвы. Дождь выбивал на лобовом стекле ровный успокаивающий ритм.
«А что будет, если я поеду дальше, до самого Манхэттена? Что случится, если я приглашу Габриэллу к себе домой, приготовлю коктейли и поставлю компакт-диск с мелодичным джазом в исполнении Джона Колтрейна? Могу ли я признаться в том, что мне хочется попасть в эту категорию и понять, почему Питер Чейз так подозрительно смотрит на мужчин, которых, как ему кажется, интересует его дочь?
Нет. Оставь ее в покое. Ты не свободен. Ты в плену у своих видений».
Краем глаза Джош видел левую руку Габриэллы, лежащую на колене. Ему захотелось взять ее, потрогать, ощутить прикосновение к коже, изучить рельеф костей и сухожилий, проверить, не испытывает ли она нечто подобное.
«Ты не можешь прикасаться к ней и к кому бы то ни было до тех пор, пока не выяснишь, чем вызвано столкновение настоящего с прошлым».
Ресторан располагался на Чапел-стрит, в здании Викторианской эпохи, полы которого были выложены плиткой. Непогода вынудила многих остаться дома, поэтому Джошу и Габриэлле достался на двоих самый маленький из четырех залов. За час, прошедший до приезда Малахая, они говорили только о своей жизни до Рима, словно заключили молчаливое соглашение избегать той темы, которая давила на обоих, и решили насладиться обществом друг друга.
Джош заказал виски «Джонни Уокер» с синей этикеткой, а Габриэлла попросила водку с тоником и ломтиком лайма. В мягком свете ее кожа сияла, а волосы искрились отблесками. Райдеру пришлось сделать над собой усилие, чтобы не протянуть к ней руку. Ему доставляло удовольствие наблюдать за лицом Габриэллы, когда она говорила, любоваться игрой теней на ее высоких скулах, следить за тем, что правый уголок губ при улыбке неизменно поднимался чуть выше левого. Он не раз поворачивался в сторону, потом снова смотрел на нее и ловил на себе ее пристальный взгляд. Все это никак нельзя было назвать неприятным.
Когда наконец приехал Малахай, Джош встретил его без всякого энтузиазма. Он посмотрел на Габриэллу, пытаясь определить, испытывает ли она схожие чувства, однако не смог истолковать выражение ее лица.
После обмена любезностями Малахай заказал бутылку белого вина и попросил Габриэллу рассказать про ограбление ее квартиры в Риме и новое преступление, случившееся в ее рабочем кабинете. Что было похищено? Есть ли у полиции какие-либо наводки?
На глазах у Джоша лицо Габриэллы осунулось, вся она как-то сникла. Ему казалось, что ей было больно возвращаться к недавнему прошлому. Райдер пожалел о том, что период ее отдыха от действительности оказался таким коротким. То же самое он мог сказать и про себя.
Габриэлла начала свой рассказ с последней ночи, проведенной в Риме, и объяснила, что вернулась из больницы домой поздно, после того как профессор Рудольфо умер. Окно было разбито, бумаги разбросаны.
— Вор похитил тетрадь с набросками внутреннего помещения гробницы и заметками относительно хода раскопок, а также несколько фотографий. Но я не могу себе представить, зачем это могло кому-то понадобиться. Если бы гробницу не ограбили, если бы в профессора не стреляли, то это еще могло иметь какой-то смысл. Но ведь камни уже были похищены!.. Я ничего не понимаю.
— Именно тогда вы и решили уехать? — спросил Джош.
— Это очень сильно на меня подействовало. У Куинн и так уже нет отца. Я не могла рисковать, оставаясь в Риме, поэтому позвонила в аэропорт, заказала билет на ближайший рейс, собрала вещи и перебралась на ночь в гостиницу. В этом сезоне с самого начала что-то пошло не так. Про многие раскопки говорили, будто на них лежит проклятие, но лично мне впервые пришлось столкнуться с тем, что такие мрачные пророчества могут соответствовать правде.
— Что вы имели в виду, говоря «с самого начала»? — спросил Малахай.
— Тогда я об этом особенно не задумывалась. Но есть что-то странное в том, как я нашла это место.
— Так это сделали вы? — спросил Малахай. — Мне почему-то казалось, что его нашел профессор Рудольфо.
— Нет. Его нашла я. Мне кажется, что даже сам этот факт имеет отношение к похищению камней и убийству профессора Рудольфо, а также к тому, что кто-то проник ко мне в квартиру в Риме и в мой кабинет здесь.
За ужином Габриэлла рассказала Джошу и Малахаю все, начиная с того, как священник подошел к ней в часовне Йельского университета. Потом она перешла к описанию первых двух раскопов и будто забыла об усталости и страхах, заново переживая восторженное возбуждение тех первых дней в Риме.
— Значит, в этих двух местах вы так ничего и не нашли? — уточнил Джош.
— Ничего. Это оказались тупики.
— Тогда вы перешли к третьему месту? — Малахай, как всегда, сидел неестественно прямо, официально, не отрывая взгляда от Габриэллы.
— Да… — Она осеклась.
— Именно там вы нашли останки весталки и камни?
— Да.
— Вы собираетесь вернуться?
— В Рим?
— Да, чтобы завершить работы в гробнице Беллы?
Джошу захотелось его поправить, сказать, что это гробница Сабины, но он промолчал.
— Не знаю. Мне нужно найти другого археолога. Теперь, после того как…
Глаза Габриэллы наполнились скорбью. Внезапно она стала какой-то усталой, измученной.
