Борис Алмазов - Атаман Ермак со товарищи
Страшный крик раздался, когда струги выплыли перед засекой. Вода закипела от стрел.
— Мать моя! — ахнул Черкас. — Вот те и безлюдная держава! Да откуда же их столько понагнато?
— Вертайтесь! Вертайтесь! — истошно завопил кормщик на струге Кольца и круто переложил струг направо.
За ним сделали разворот и все остальные. Отойдя за мыс, струги сошлись нос в нос со второй четверкой. Вскоре подгребли и остальные суда.
— Вот налетели дак налетели! — горячо толковали казаки. — Их тамо тыщи, тыщи!
— Атаман, что будем делать? А?
— Снимем штаны да станем бегать! — ответил Кольцо.
— Да ты чо? — завопило сразу несколько голосов. — Ты чо, не видишь, что ли, сколь их понаперло? Они нас мясом задавят!
— Вертаться надо! Вертаться!
— Ах вы сукины дети! — кричал Кольцо. — Вы что думали, к теще на блины, к куме под подол?!
— Чего в погибель-то лезть?! — орали воровские. — Чего ради на рожон-то? Пропади она пропадом, корысть-то эта...
— Тихо! — кричал Кольцо. — Тихо.
Но воровские давно бы уже развернули струги, если бы реку не перегораживали струги вольных казаков.
— Что, действительно так плохо? — по-кыпчакски спросил Ермака подошедший на струге Мещеряк.
— На войне хорошо не бывает! — по-русски ответил Ермак. И, повысив голос, повторил, чтобы слышали все: — На войне хорошо не бывает!
Его голос, как шапкой, накрыл все остальные голоса.
— Вот вы тут про погибель кричали, — сказал Ермак уже совсем тихо. — А погибель-то не впереди, а позади нас. Здесь, как в лаве: упал — пропал. Сюда-то мы шли неопасно, а обратно-то нас мигом переймут. Вот эти все, что впереди нас поджидают, переймут на узкой реке, с берегов стрелами всех положат. А догнать нас труда не составит, тут бечевой идти придется — против течения выгрести не больно легко. Нам дорога — только вперед! И либо победить, либо помереть.
— Да разве такую силу проломишь? — сказал Як-булат, пожилой вольный казак с Хопра.
— Поглядим, — ответил атаман. — Бог не без милости, казак не без счастья. Как стемнеет, пойдем посмотрим, что у них там понастроено и каковы они есть.
С наступлением темноты Ермак, взяв с собой пятерых казаков, вышел на берег и скрылся в прибрежных кустах, как растаял. Кольцо и Пан выгребли на стругах поближе к Човашему мысу.
Над мысом было освещено, как от пожара, все небо. Горели костры Кучумова войска.
Бой на Човашем мысу
Ермак вернулся с разведкой под утро. Привели языков. Допросили.
— Худо дело! — сказал Ермак атаманам. — Стоят на мысу Маметкул-хан и Кучум. Здесь все, что они собрать успели.
— Не успели, а собирали! — проворчал Старец. — Готовились на Москву.
Вот дождались бы Алея, отдохнули и пошли. Вовремя мы поспели. Тута гнездо их! Туто Сибирь-город и есть!
— Это верно, — вздохнул Мещеряк.
— Гул стоит такой, что говорить можно в голос — оне все равно не услышат, — сказал бывший в разведке казак. — Понагнали, знать, мужиков со всей страны. Тута и татары, и вогуличи, и остяки, и вовсе не знаемые народы. Кто в мехах, кто в рыбьей коже...
— Реку поперек перегородили канатами и лодками. На стругах не пройти, — сказал есаул Смага, ходивший дальше всех под самые Кучумовы юрты и костры.
— На стругах не пройти! — подытожил Ермак. — Сражение будет великое. Надобно Круг собирать, чтобы каждый ведал, что будет.
Побудили всех, кто спал на стругах или на берегу. Собирать пришлось недолго. Спали в полсна! Стали в Круг, прочли молитву.
— Спаси, Господи, люди Твоя! И благослови достояние Твое! Победы православным казакам на супротивныя басурманы даруй!.. — переиначивал по-своему слова молитвы Старец, вызванивая над всеми го-юсами старческим тенором. Казаки сумрачно крестились, понимая серьезность предстоящего дела.
— Братья казаки! — сказал Ермак, выходя в Круг и надевая шапку с алым тумаком — знак атаманский главный. — Все войско Кучумово перед нами. Ежели сосчитать, то не мене трех десятков воев на каждого из нас придется! И вой есть опытные! В боях бывалые.
— Ох, они небось злющие... Страх! — вздохнул Окул.
— Это верно! — согласился Щербатый, стоявший и первых рядах, опираясь на бердыш с огромным, чуть не в треть человека, полумесяцем топора. — Это первый, значит, раз их в логове-то ворохнули... Должны озлиться! Не все им на Русь нападать — вот и Русь к им пришла!
— Давайте, казаки, решать, что делать-то будем! — одернул их Ермак. — Это ведь не шутки шутить — это смерть наша. И пущай каждый об этом попомнит.
Круг, и без того тихий, совсем замолк.
— А чего тут думать! — прохрипел молчаливый есаул Кирчига. — Мы тут все люди решенные. Нам и так смерть, и эдак кончина! Смертью нас не напужаешь! Мы чо, два века жить собрались?
— Чего вы все — смерть да смерть! — озлился Кольцо. — Ежели по чести, дак мы все уж сто раз мертвецы отпетые!
— А помереть, так оно и лучше — мертвым спокойнее, — сказал кто-то.
— Оно спокойнее, — согласился Ермак, но, подмигнув казакам, прихохотнул: — Но уж больно скушно.
— И то! - радостно подхватили казаки.
— Двум смертям не бывать, а одной не миновать...
— Надоть, — сказал Мещеряк, — не об смерти думать, а как их одолеть.
— Верно, — закричал одноглазый голутвенный казачок. — Ежели сейчас назад подадимся — они всех пас изгоном возьмут...
— Куды бежать-то? — сказал белобрысый Яков Михайлов. — Реки не сегодня-завтра станут, а мы без стругов — как голые на снегу... Так что надо вперед проламываться...
— Вперед, вперед! — закричали казаки.
— Как по льду на коне, — сказал Кольцо, — стал — пропал! Проламываться сквозь них надо! За ними же городище Сибирь, сказывают! Надо думать, как прорваться. Городище возьмем — и назад...
— Назад-то еще выгребать надо, — вздохнул кто-то. — Назад — это не вниз под парусом сплавляться.
— Стало быть, все за бой? — спросил Ермак.
— Все, все!.. — раздались голоса.
— Кто за бой — подходите к крестному целованию, — сказал Старец.
Казаки потянулись к кресту.
— Отпущаются тебе грехи твой! — говорил Старец. — Имя?
— Окул!
— Да не Окул! Божье имя говори... Кем крещен?
— Игнат.
— Василий.
— Иван.
— Федор.
Так шептали казаки, целуя крест, называя непривычные, сбереженные имена своих ангелов-храните-лей, словно призывали их себе на помощь в трудную смертную минуту.
Подошли к кресту все. И даже немец и литвины, крестясь слева направо, просунулись к кресту.
Старец подумал, обернул плоский выносной крест обратной стороной и допустил к целованию.
— Не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе, Владычица... — звонко запел он акафист Божьей Матери.
И пять сотен изрубленных, почерневших от пороха и дыма, привыкших к сече и убийству, буйных, клейменых, беглых, побывавших и в цепях, и в колодках или всю жизнь таившихся и скитавшихся по степям, рекам и потаенным местам мужчин, притерпевшихся к боли, не боящихся смерти, превратились в малых детей, что взывали к матери:
Ты нам помоги!
На Тебя надеемся и Тобою хвалимся...
Голоса множились среди сосен, раскатывались по реке, взлетали к темным небесам:
Да не постыдимся!
Всю ночь готовились. Рассчитывали, каким бортом пойдут мимо мыса, рассаживались, готовили ловушки. На рассвете, в густом, промозглом осеннем тумане, пошли...
Готовился и Маметкул. Не надеясь на стойкость собранных со всего ханства толп, иначе было и не назвать это разномастное войско, он решил выиграть бой за счет подготовки позиции. Тобол резко огибал Човаший мыс. Быстрое течение выносило струги прямо на мелководный плес, где к стругам могла подскакать даже конница.
Под крутизной обрывистого берега Маметкул устроил засеку и за ней усадил тысячи три лучников. Это псе были местные князьки со своими родичами и дружинниками. Назвать их воинами было сложно, поскольку если они и ходили за Камень и участвовали в набегах, то больше чтобы пограбить. Сабель, бердышей, мечей у них не было, и управляться с ними они не умели. А вот стрелки были отменные. Их задача была простой: когда казачьи струги вынуждены будут развернуться бортом к засеке — засыпать их тучами стрел. Когда струги остановятся (а не остановиться они не могли — за мысом река была перегорожена канатами, плотами и лодками, на которых тоже сидели стрелки), тогда на них по мелководью со всех сторон должны ринуться толпы всадников и пеших татар, вооруженных щитами, мечами, копьями, рогатинами...
— Завалить, задавить трупами русских! — не скрывал Маметкул своего замысла перед мурзами.
И те согласно качали головами и прищелкивали языками:
— Якши, якши... Хорошо! А людишек что жалеть? Бабы новых нарожают! Нужно выкорчевать эту заразу, что появилась в ханстве! Задавить любой ценой.
