Наталья Павлищева - Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник)
Та самая женщина, что заслоняла собой девушку от побоев, объяснила:
– На кого же еще надеяться, как не на тебя, князь? У нас, вдов и сирот, одна защита – Господь да ты. Коли вы не поможете, так и жить как?
Она еще что-то говорила, вокруг согласно шумели счастливые освобождением люди, а Ярослав снова задумался, покусывая губу. Они верили, что он защитит, верили в его заступничество, в то, что не допустит новой беды, что поможет. После долго стоял на коленях перед образом, но молитва была странной. Ярослав даже не молил, а скорее благодарил Господа за возможность помочь этим людям. А еще просил вразумить, как сделать так, чтобы не пришлось выручать их из полона.
Пути было два – его дружина должна быть крепче всех, чтобы боялись даже помыслить напасть, или… Вот к этому «или» душа Ярослава лежала куда больше. Крепкая дружина – это хорошо, она никогда не помешает, но если это и убережет от дальних врагов вроде Болеслава, то как защититься от своих же?
К князю пришел Рёнгвальд, за ним и воевода, надо было обговорить, что делать дальше. Остановившись с полоном, за Брячиславом не погнались, теперь он успеет уйти в Полоцк, взять будет трудно. Воеводы жалели потерянного времени:
– Эх, их бы побить сразу! И Брячислава на аркане привести!
Князь вдруг вскинул голову:
– Зачем?
Рёнгвальд подивился:
– Как зачем? Ярицлейв, он враг, а побежденного врага не следует жалеть.
– Но ведь ты же отпустил Эймунда?
Норвежец вспыхнул:
– Эймунд не враг, он просто дурак, который от безделья не знает, на кого напасть! Если ты настаиваешь, я приведу его тебе на аркане тоже!
– Остынь! Мне не нужны на аркане ни Эймунд, ни Брячислав! Брячислав тоже дурак, потому как слушает других дураков. Вы мне другое скажите: как сделать так, чтобы не нападали?
– Мы сможем защититься, – почти обиделся Рёнгвальд.
– Я не о том, я хочу, чтобы совсем не нападали. Один приходит – Киев грабит, другой – Новгород разоряет. Сегодня люди мне сказали, что верят в защиту Господа и мою. Я, понимаете, я должен Божьей волей их защитить, а я не знаю как.
И все равно Иван и Рёнгвальд не понимали:
– Да ведь сказано же тебе, князь, что сильна у нас сейчас дружина! Сумеем защитить!
– Не о том я! В Киеве сидим – Новгород грабят, туда уйдем – Киев разорять станут. Как сделать так, чтобы не появлялось желание приходить?
Вот этого уже воеводы не знали, они жили дружинными делами и считали, что вопросы мира нужно решать просто – с мечом в руках. А как же иначе добывается мир, если не победой над противником? Разбей – и пока твой враг не наберется новых сил, можешь жить спокойно. Ну, почти спокойно. Все ясно и просто, и раздумья князя им казались ненужными. Ему благодарны за освобождение новгородцы, это хорошо, хотя то, что сначала попали в полон, не их вина, а скорее князя.
– Я мыслю, договариваться надо. Русь велика, в ней всем места хватит, если по правде и дедине жить.
Иван Творимирович и Рёнгвальд с облегчением вздохнули: небось, князь решил вернуться в Новгород. Тоже дело хорошее, уж куда лучше Киева. Но оказалось не то.
– Всю ночь над этим думал. Что нужно Брячиславу?
– Киев.
– Да ведь не станет он там жить. Мне тоже был нужен Киев, но душой тянет в Новгород. Так и он, его Полоцк, родился там, вырос, сердцем прикипел. Власть ему нужна, а еще доход с киевских даней.
– Так ведь часть дашь, он остальное потребует!
– Вот тогда и бить.
– Ага, ежели он уже в Киеве сидеть будет, ты его побьешь! Это не на Судомири.
– А если договориться? В Киеве сидеть по очереди, кто-то дольше, кто-то меньше, дань брать также, но чтоб в чужие города ни ногой. Я в Полоцк не пойду, но чтоб и Брячислав к Новгороду не приближался!
– На Руси не один Брячислав…
– И с Судиславом договориться можно, я его Псков не трону, коли согласится, и его самого тоже.
– А Мстислав?
Князь недоуменно уставился на воеводу:
– Да ведь он далеко? Где та Тмутаракань…
– Его отец в Киеве сидел, забыл? А он сам земель требует.
– Не требует, просит. Но и с ним договориться можно, не враг же себе Мстислав.
– Себе, может, и не враг, а вот тебе – не уверен.
– Тьфу ты! Заладил: враг, не враг! Мыслю, не только со своими сородичами сговориться должно, но и с другими правителями.
– И как? Тоже пообещав на время в Киеве сажать или часть дани отдавать? Так сразу признавай, что зависишь!
Ярослав фыркнул, как рассерженный кот, помотал головой:
– Как мыслите, Олав Шведский на меня войной пойдет?
После этих слов воеводы откровенно вытаращили на князя глаза:
– Зачем ты ему?
– Да ведь его дочь – твоя женка!
– Во-от!.. То-то и оно! Не враг мне Олав и не может быть врагом, потому как Ингигерд – моя жена!
И все равно умудренные боями и жизнью воеводы не понимали. Не может же князь набрать себе жен ото всех соседей? Даже его отец, князь Владимир, свой гарем разогнал, когда крестился.
Услышав эти рассуждения, Ярослав кивнул:
– Я – нет, у меня жена любимая есть. А вот дети мои – другое дело.
– Кто? Дети?
– Ха! Ха-ха! Ха-ха-ха! – уже откровенно смеялся Иван Творимирович. Какие дети?! Владимир кроха, только с мамкиных рук слез, Эллисив еще и вовсе в пеленках, кого он женить собирается?!
Ярослав расхохотался вместе с воеводами, но все равно мотал головой:
– Я наперед мыслю. Сыновья должны жениться на заморских принцессах, а дочери замуж выходить далеко от дома, чтобы по всему миру о Руси знали и уважали!
Рёнгвальду хотелось сказать, что женитьба Святополка на дочери польского короля только привела Болеслава в Киев заступаться за зятя. Ярослав, видно, понял его мысли, усмехнулся сам:
– Про Болеслава мыслишь? Так ведь не в нем дело. Не пожелай Святополк, и гнезненский князь на Русь не пошел бы!
Конечно, Ярослав был прав, но, выходя из его шатра, воеводы качали головами:
– Ох, быть ему битым с его замирениями…
И воеводы оказались правы, и князь тоже. Бит он будет братом, и жестоко, правда, всего единожды, но потом действительно женитьбой сыновей и замужеством дочерей породнится со всей Европой, и долгие годы при князе Ярославе Владимировиче Русь будет жить мирно, становясь от этого только крепче. Беда в том, что его сыновья не сумеют поступать по-отцовски, свара за власть после смерти Ярослава начнется заново, приведя к полному развалу Руси на множество мелких, куда более слабых княжеств. Конечно, их станут бить поодиночке, отрывать куски, сталкивать между собой. Это время мы знаем как период феодальной раздробленности Руси.
Но это потом, а тогда хромой князь твердо уверовал, что должен договориться с племянником, пожертвовать ему часть власти и дани ради спокойствия тысяч людей, живущих под его рукой, и ради собственного спокойствия тоже. К тому же у Ярослава пока не было достаточно сил держать и Киев и Новгород одновременно.
Знать бы только ему, что все произойдет так, да чуть иначе…
* * *Лес вокруг стоял стеной, если бы не опытные сопровождающие, Ингигерд ни за что не найти мужа. А догнать не получилось и с хорошими помощниками. Князь словно летел стрелой. Правда, это неплохо, потому что не скрывал свои следы, по которым и двигалась княгиня со своими людьми.
Почти сразу к Ингигерд подъехал Непша, дружинник князя был родом из полоцких земель, а потому хорошо знал места, по которым предстояло ехать. Но заговорил не о сложности пути, а о скорости, с которой нужно двигаться:
– Князь поспешает, нам нельзя отставать, иначе можем оказаться одни далеко в лесу. То не страшно, ныне лето, но кто знает, сколько людей у Брячислава и где они?
Ингигерд кивнула:
– Мы тоже поедем очень быстро.
Они действительно остановились только тогда, когда уже совсем стемнело, и лошади, споткнувшись в темноте, запросто могли поломать ноги, а сами всадники шеи. Ингигерд чувствовала себя совершенно разбитой, она осознала разницу между конной прогулкой, когда можно мчаться, наслаждаясь скоростью и ветром, и вот такой бешеной скачкой по ухабам, временами продираясь сквозь лесную чащу. И это там, где уже прошла дружина Ярослава, поневоле расчистив для них путь, а каково же первым? Каково самому князю?
Сидя у огня с вытянутыми ногами, в ожидании, пока поджарится мясо, Ингигерд поинтересовалась:
– И… часто они вот так?..
– Как так?
– Все походы тяжелы?
Непша изумленно смотрел на княгиню, она что, не понимает, что легких походов не бывает? Но Ингигерд скорее рассуждала сама с собой. И все же дружинник ответил:
– Воинская доля нелегка, княгиня.
С первыми лучами солнца они уже были на ногах, пора отправляться в путь. Вокруг на траве блестела обильная роса. Непша кивнул:
– Жаркий денек будет.
Наспех подкрепившись остатками ужина, седлали коней и в путь. Так повторялось изо дня в день. Безумно уставшая от постоянной скачки и напряжения, Ингигерд на привалах валилась с ног и засыпала, не всегда успев поесть. Впервые увидев такое, Непша покачал головой:
– Так недолго и занедужить.
