Фритцше Клаус - Цель – выжить. Шесть лет за колючей проволокой
Однако объект сдал без рекламаций, клиент доволен уже четвертый год.
Общественные науки
Я прошел сложный курс освоения современных общественных наук. От безоговорочного сторонника Гитлера, через критичного наблюдателя советского строя и почти безоговорочного сторонника учения Маркса-Энгельса и Ленина (Сталина исключаю сознательно), это развитие, в конце концов, пошло обратным путем и дошло до сверх критичного наблюдателя социализма на советский лад. Весь этот путь я преодолел по каменистым тропам во время военного плена. Я научился прежде всего тому, что таким вспыльчивым людям, как я, к идеологиям, за которыми стоят органы исполнительной власти, подходить нужно очень осторожно и критически.
Быть успешным в политике даровано только тем, кто умеет глотать и переваривать самые липкие глыбы лжи, не изменяясь при этом в лице и не говоря ни слова. Страховка жизни политического активиста скрывается в его безоговорочном подчинении.
Пожертвовав всеми радостями жизни, я должен был убедиться, что «партийная дисциплина» все-таки не мое дело. Но лекции в «моих университетах» изучил, к сожалению, не до конца. Спустя шесть лет существования под советской властью, я должен был знать, что в оккупационной зоне в Германии выжить сможет только такая политическая система, которая полностью соответствует советскому строю.
Я промахнулся, походатайствовав о принятии в члены СЕПГ. Я стал кандидатом этой партии. Кандидатский срок – 2 года. Начальство за годы моей работы переводчиком в Объединении народных предприятий очевидно убедилось в том, что этот Фритцше обладает некоторыми предпосылками для принятия в святое общество номенклатурных кадров. Мне предложили поступить в Кадровую академию народного хозяйства ГДР. Не видя в этом никакой политической направленности, я согласился. Все равно всю жизнь работать переводчиком не собирался. Выпускники этой академии устраивались директорами предприятий, заведующими отделов в министерствах и пр. Почему же не попытаться попасть в семейство социалистических полубогов? Но я забыл о некоторых уроках плена.
У ворот на небо была поставлена комиссия, куда направили и меня. Там и решилось направление моего дальнейшего жизненного пути. Комиссия в составе трех высокопоставленных функционеров приняла меня в общем-то дружелюбно, но мое расположение к ним сразу же изменилось в обратную сторону, когда я узнал своего «старого друга», Бернгарда Кенена. Он еще в 1944 году в антифашистской школе сварил мне невкусную кашу.
Беседа растянулась не на один час. Я сумел показать, что классическое учение Маркса и Энгельса, историю рабочего движения России и Германии, а также краткий курс истории ВКП(б) знаю не хуже, чем поп Евангелие. За словом в карман я ни разу не залез, несмотря на хорошо замаскированные засады. Я был горд тем, что во время «допроса» не дал им залезть ни в одну нишу моих политических знаний. Затем последовало заключительное слова Бернгарда Кенена, который тогда был областным секретарем партии (приводится лишь смысл высказывания):
«Вы комиссии доказали, что в политической литературе разбираетесь исключительно хорошо. Но запомните, что интеллигенту вашего калибра мы предпочитаем простого, но верного рабочего».
Меня отвергли, но тем самым, получается, сделали одолжение. Нет сомнений в том, что меня бы выгнали из академии еще до окончания курса, или, в крайнем случае, дав подняться до директорской вершины, обвинили бы во вредительстве, а то и отдали под суд. Слишком уж короткий у меня путь от сферы мышления до языка.
Есть еще одно принципиальное познание, правдивость которого мне открылась за годы военного плена: как Энгельс, так и Ленин (и Сталин?) ошибались с прокламацией о том, что историю "делают " народные массы. Боюсь, что ни первый, ни второй и ни в коем случае третий из этой тройки в правдивость данного принципа не верили. На самом деле движущей силой в политике выступают менеджеры, которые подобно принципу «снежного кома» приводят в движение массы, находящихся без таковых, как правило, в неподвижном состоянии. Но направлять народные массы не удается без ликвидации тех, кто потерял из виду выбранный лидером путь к цели.
Вернувшись из плена на родину, активную часть человечества я стал подразделять на три категории:
1– я категория -верующие в правдивость идеи. Из них выжимают последний сок, ими жертвуют в боях и для пропаганды, с них взимают последнюю копейку для финансирования борьбы за власть. Они, в конце концов, остаются дураками, несмотря на то, что по характеру они добрые и справедливые.
2– я категория -верующие в целесообразность присоединения к движению – правдивость идеи им не важна. Все сомнения на этот счет молча проглатываются. Они разговаривают на языке властителей, закрывают глаза на явные преступления своего лидера, молча одобряют смертный приговор лучшему другу, делая все это во имя своей карьеры.
3– я категория -борющиеся за верховную власть. Первое условие для проникновения в этот круг полубогов – готовность к убийству своих собственных родителей и лучшего друга во имя цели овладеть властью и сохранить ее за собой.
Подобно миру красок, где тысячи оттенков являются результатом смешивания трех цветов – желтого, синего и красного – так и в политическом мире есть переходные формы между смежными категориями. Но политически активный человек должен знать, что, хочет он этого или нет, он будет прижат к одной из этих категорий. Выход из этой опасной ситуации один – своевременный отказ.
Для себя я в политике сделал вывод – для этого ремесла не гожусь. Опасаюсь невольно попасть в первую категорию.
Прочие познания
Философия, это высшая и всеобъемлющая ветвь человеческих наук. Гиганты ума пишут философские труды, пытаясь обобщить в них все явления нашего мира в широчайшем смысле этого слова.
В плену я столкнулся с отдельными и очень важными для меня явлениями, которые постараюсь обобщить формулировками или тезисами:
Война – бич человечества не только потому, что гибнут люди и уничтожаются материальные богатства. Слишком мало, я думаю, говориться о том, что гибнут преимущественно люди с положительными чертами характера. Гибнут лица преимущественно «первой категории». Вторая и третья категории предпочитают тылы и оттуда, далеко от передовой, защищают свои позиции. Таким образом, война представляет собой процесс отрицательной селекции, измерять которую нельзя только числом погибших и стоимостью уничтоженных ценностей. Мерой тому должны быть объем потерянной человеческой доброты, количество напрасно уничтоженных умов, утрата человечности.
Справедливость – весьма относительное понятие. Определение этому понятию в обществе формирует правящая власть группа людей. Сталин, например, считал справедливым умерщвление миллионов граждан СССР во имя постройки в его представлении социализма и коммунизма. Я бы считал справедливым поступком ставить клеймо на лбы преступников, служивших палачами в сталинской системе «примирения» народных масс.
Управлять массой людей с соблюдением высшей и общепринятой справедливости невозможно. В связи с тем, что справедливость вещь неабсолютная, то любой вождь должен смириться с фактом фатальности ситуации: как ни старайся быть справедливым, определенный процент подвластных всегда будет обвинять тебя в несправедливости.
В этом отношении мне повезло. Будучи в положении специалиста, не обремененного грузом ответственности за результаты труда подчиненных, я приобрел очень обостренное понятие справедливости, хотя оно за время плена не осталось без шрамов и рубцов.
Есть у меня, наконец, еще одно удивительное приобретение со времен плена, которому имя трудновато дать: никогда за всю свою жизнь мне не приходилось бороться за власть. В плену я всегда удивлялся тому, что меня часто выдвигали на руководящие должности. Когда находились самозваные преемники, мне удавалось, как правило, освободив им свое место без рукоприкладства, находить новое поле деятельности, более интересное и увлекательное, чем прежнее. Никак не иначе протекала моя жизнь после плена и до сегодняшнего дня.
Значит выходит, что число кафедр «моих университетов» было значительно. Преподаватели – если таковым удавалось проникнуть в мир моего самообразования – читали мне бесценные лекции. Помимо технических и общественных предметов, преподавались предметы: «Добродушие», «Человеколюбие», «Милосердие», «Человечность» – о лекторах которых я излагал в предыдущих главах.
Немало я страдал в плену как физически, так и психологически, но, невзирая на переживания, забрал с собой на родину мешок, полный жизненным опытом и профессиональных знаний, за что оставил в России часть своего сердца.
