Иван Кратт - Великий океан
Мальчишеское, узкое лицо Гервасио раскраснелось, на верхней губе и остром подбородке выступил пот. Он вытирал его pyкавом куртки.
Вы должны заставить коменданта убрать их отсюда!
Бывший иезуит молчал. Он даже не повернул головы, и лысый череп его все так же неподвижно мерцал в углу.
Падре Фелиппе! Гервасио швырнул на стол остатки букета, вплотную подошел к креслу.Там, в президии, все сошли с ума от русских. Краснорожий Луис молится, как на мадонну, на свою сестрицу, а она...
Он остановился, стукнул по высокой спинке кресла. Лепестки с его рукава упали на плечи монаха.
Слышишь, я убью Резанова! крикнул он почти исступленно.
Помощник настоятеля открыл глаза, большой шершавой ладонью сбросил лепестки.
Ты мешаешь мне, Гервасио,сказал он сухо.Уроки надо готовить дома. Ты, наверное, забыл, что прошлый раз перепутал названия местностей и полный титул принца Годоя?.. Когда изучаешь (монах подчеркнул это слово) историю, нельзя увлекаться. Иди!..
Гервасио онемел. Такого поворота он не ожидал. Разве не сам хмурый поп изо дня в день, из года в год внушал ему эти же мысли? Потом, глянув на вытянувшийся тонкой полоской рот, на кусты серых бровей, прикрывающих насмешливые глаза, потемнел и, схватив шляпу, быстро покинул келью. Спустя минуту донес; лось цоканье копыт по закаменелой от зноя дороге.
Монах потушил усмешку, поднялся с кресла и, собрав на столе раскиданные ветви яблони, долго вдыхал сладковатый запах. Лоб и длинный череп падре Фелиппе разгладились от морщин... Из мальчика выйдет толк. Пусть сейчас его гложет ревность, он ослеплен и взвинчен, но в подлинной его ненависти к северным варварам сомневаться нельзя... Великий орден иезуитов распылен, изгнан, но он существует, и только он один видит в это неспокойное время, что будет впереди... Пока американцы не трогают орден, нужно поддерживать американцев. Русские земли должны отойти к ним. В этом помогут сотни таких, как Гервасио, взращенных во славу будущего... Сейчас Испании нет, она вся в прошлом. Ей нужна новая духовная сила, которая снова покорит весь мир. Такая сила пойдет отсюда!
Выехав из монастыря, Гервасио некоторое время бесцельно скакал мимо всходов овса и пшеницы. Затем повернул коня на всходы и принялся топтать густую нежную зелень. Только когда строения миссии скрылись за холмом, снова выбрался на дорогу и остановил взмыленную лошадь. Монах обошелся с ним как с мальчишкой. Хорошо! Еще настанет время, и он попросит прощения. Они все будут валяться у него в ногах! И монахи, и солдаты, и особенно обитатели президии!
Гервасио так ясно представил себе стоящих на коленях коменданта, испуганного Луиса, трясущуюся толстую сеньору и весь выводок Аргуэлло, что даже повернулся в седле, словно собираясь плюнуть им в лица. Лишь Конча ускользала от его воображения. Он ударил шпорой коня, отпустил поводья...
Остановился он на берегу, когда вздрагивающая, с налитыми кровью глазами лошадь по колени врезалась в мокрый песок речного бара. Был час отлива, океан отступил до подводных рифов, влажное бурое дно отблескивало небольшими лужицами. Гервасио вдруг побледнел и, рванув повод, заставил коня стремительно выбраться на каменистый грунт. Потом сорвал шляпу и перекрестился. В этом месте были зыбучие пески, один неосторожный шаг и от всадника и лошади через две минуты не осталось бы следа.
Внимательно разглядывая берег, он поехал шагом. Справа вздымалась отвесная круча, поросшая соснами, под ней змеилась узкая тропинка. Этой дорогой он когда-то ездил навестить Пепе. Гервасио облегченно вздохнул и хотел уже повернуть обратно, но неожиданная мысль заставила его переменить решение. Он так резко осадил коня, что животное заскользило копытами по камням и захрапело.
Ну, вперед! крикнул он и, оглянувшись по сторонам, погнал лошадь в гору. Вскоре он скрылся за поворотом.
По тропинке Гервасио ехал не более десяти минут. Обрывистая скала сменилась покатым горбом, густо заросшим соснами, кое-где проступала красная глина. Дальше начиналось ущелье с лысыми базальтовыми утесами, издали казавшимися островками посередине гигантской каменной расщелины.
Гервасио свернул с дороги и направил коня в гущину сосен. Некоторое время он пробирался между зарослями лиан, опутавшими стволы и ветки, по шуршащему прошлогоднему папоротнику, пока не достиг высокой песчаной осыпи. На краю ее росла гладкая красноствольная сосна с повисшими над обрывом корнями, а впереди опять начинались скалы, уходившие к раскаленному синему горизонту. За осыпью ютилась хижина Пепе золотоискателя и бродяги, а может быть, и похуже. Ходили слухи, что он зарезал американца, с которым искал золото в горах Сьерры-Невады, но благочестивые отцы отпустили ему грехи за горсть самородков. А главное за то, что янки не был католиком.
Пепе служил когда-то драгуном в полку вместе с Аргуэлло, и теперь комендант разрешил ему поселиться в своих владениях. Однако в крепость не пустил. Еще тогда, в полку, дурная слава сопровождала Пепе. Драгуны говорили, что он был палачом у полковника при зверских расправах с солдатами. Пепе не обзавелся землей, не сеял хлеба, а поставил хижину в горах и целые дни бродил по ущельям.
Гервасио встретил его два года назад. Золотоискатель возвращался из монастыря, куда носил горного барана в обмен на порох, и медленно плелся по дороге. Из-под выцветшей старой шляпы торчали концы платка, повязывавшего голову, на плече висело ружье. Он не посторонился, когда на дороге показалась лошадь Гервасио, и всадник хотел огреть его плетью. Пепе вырвал плеть, схватил под уздцы коня и, потянув Гервасио за ногу, сжал ее повыше щиколотки с такой силой, что тот закричал.
Молись Иисусу, дрянь,сказал Пепе вежливо.Сегодня очень жарко, и мне лень оборвать тебе уши.
Согнав ребром ладони со лба обильный пот, он вытер руку о бархатные штаны Гервасио.
Пепе!вскрикнул тот, от страха и радости пренебрегая оскорблением.Ты Пепе?
Он слышал о нем от дона Жозе и давно хотел увидеть человека, который мог что- нибудь рассказать о смерти отца.
Но Пепе не проявил никакого удовольствия, когда узнал, что перед ним сын бывшего командира. Наоборот, нахмурился, а в глазах промелькнуло беспокойство. Не узнал ли чего Гервасио? Полковника выдал солдатам Пепе. Выпустив повод, он притронулся черным согнутым пальцем к полям своей шляпы и ушел по дороге.
Гервасио не окликнул тогда золотоискателя, но спустя несколько дней, расспросив пастухов, ездил искать хижину. Пепе встретил его настороженно и насмешливо и ничего не рассказал нового. Коротконогий, с длинными до колен руками, он сидел на камне возле своего жилья, и тень огромной шляпы скрывала его горбоносое лицо. Чутье подсказывало Гервасио, что перед ним человек, который знает слишком многое, чтобы рассказывать. Он вдруг оробел, искоса оглянулся на окружавшие хижину дикие места и торопливо уехал. Лишь миновав ущелье, он выпрямился в седле и перекрестился, а воротясь домой, изломал ореховый прут на голове конюха-индейца, словно мстя ему за испытанный страх.
Теперь, оставив лошадь внизу, чтобы не делать крюка, Гервасио ловко взобрался по осыпи на край обрыва. Обойдя скалистые нагромождения, он очутился в глубокой ложбине, сплошь заросшей лесом, издали похожей на зеленый уступ. Здесь жара не смягчалась ветром и было так знойно, что, казалось, плавился камень, а запахи лавра и разопревшей хвои, острый аромат трав действовали одуряюще.
Гервасио пересек эту огненную ложбину, где даже деревья не давали прохлады, и добрался наконец до гигантского утеса с прилепившимся к нему жильем золотоискателя.
Хижина, сооруженная Пепе, на три четверти находилась в скале, и только передняя часть ее с грубо сколоченной дверью и узким отверстием вместо окна была сложена из камней и кусков сосновой коры. Щели между стеной и каменным навесом-крышей заменяли трубу. Перед дверью на ветках висели рубашка и штаны золотоискателя, вымазанные глиной. Как видно, Пепе был дома.
Гервасио постучал, но не получив ответа, осторожно открыл дверь и переступил порог. После ослепительного солнечного света он не сразу разглядел внутренность жилья, а когда глаза немного привыкли, заметил, что хозяин сидит у стола и внимательно рассматривает пришельца. Пепе был в одной куртке, наброшенной на голое волосатое тело, без штанов и обычного головного платка. Острые, как у рыси, уши торчали по сторонам. Узнав приезжего, он неторопливо потянул одеяло, висевшее на стене, окутал себя до пояса.
Ну, входи!сказал он, нарушая молчание.Целый год я не видел гостей.
Он произнес это лениво и безразлично, но Гервасио заметил быстрый взгляд, брошенный на раскрытую дверь.
Я один, Пепе,поспешил он объясниться.Я приехал ненадолго... Мне нужна твоя помощь, Пепе...
Гервасио хотел держаться уверенно и независимо, но, как и при прежнем посещении хижины, невольно робел. В присутствии этого человека он чувствовал себя мальчиком. Он начал о чем-то говорить, сбился и замолчал.
