Жюль Верн - Путешественники XIX века
Перейдем к рассказу об экспедиции русского капитана Федора Петровича Литке (1797–1882), давшей важные результаты. Отчет о ней написан очень увлекательно и остроумно. Поэтому мы кое-что позаимствуем из него.
«Сенявин» и «Моллер», два грузовых судна, построенные в России, прекраснo держались на воде, но второе из них было довольно тихоходным – недостаток, из-за которого на протяжении почти всего пути корабли шли отдельно. «Сенявиным» командовал Литке, «Моллером» – М. Н. Станюкович.[114]
1 сентября 1826 года оба судна покинули Кронштадт. Они зашли в Копенгаген и в Портсмут, где были приобретены физические и астрономические приборы, и сразу же по выходе из Ла-Манша потеряли друг друга из виду. «Сенявин», о плавании которого мы будем преимущественно рассказывать, остановился на Тенерифе, где Литке рассчитывал соединиться со Станюковичем.
Между 4 и 8 ноября на этот остров обрушился страшный ураган, какого там никогда не наблюдали со времени завоевания Канарских островов. Три корабля затонули на самом рейде Санта-Крус; два других, выброшенные на берег, были разбиты в щепу. Реки и ручьи, переполнявшиеся из-за небывало сильных дождей, снесли сады, каменные ограды, здания, уничтожили много больших плантаций, почти полностью разрушили один из фортов, превратили часть городских домов в развалины, загромоздившие ряд улиц. Триста – четыреста человек погибли при этом стихийном бедствии, убытки от которого исчислялись во много миллионов пиастров.[115]
Ф.П. Литке
Экспедиция Литке к Новой Земле
В январе оба судна соединились в Рио-де-Жанейро и до мыса Горн шли вместе. Здесь им встретились обычные бури и туманы, которые опять разъединили их. «Сенявин» направился к бухте Консепсьон.
«3 марта расстояние наше, – рассказывает Литке, – до ближайшего берега по счислению было только 8 миль, но густой туман скрывал его. Ночью туман рассеялся, а рассвет явил нам зрелище неописанного величия и прелести: зубчатая с острыми пиками цепь Андосов резко обрисовалась на небесной лазури, первыми лучами солнца озаренной! Не буду умножать числа тех, кои терялись в тщетных усилиях передать другим чувства свои при первом виде подобных картин природы. Они неизъяснимы, подобно великолепию самого зрелища. Переливы цветов, постепенное освещение облаков и неба с возвышением солнца неподражаемо прелестны. К сожалению, зрелище сие, как все в высокой степени изящное в природе, было непродолжительно: с увеличением массы света в атмосфере огромный исполин сей, казалось, погружался в бездну, а взошедшее солнце сгладило и следы его».
Чувство, пробудившееся в Литке при виде бухты Консепсьон, не похоже на то, которое ощущали некоторые из его предшественников. Он еще не забыл пышной растительности, окаймлявшей бухту Рио-де-Жанейро. Не удивительно, что этот берег показался ему довольно бедным. Жители, поскольку он успел узнать их за время очень короткой стоянки, обладали, по его впечатлениям, более приветливым характером и были более культурны, чем люди того же класса во многих других странах.
Войдя в гавань Вальпараисо, Литке увидел «Моллера», снимавшегося с якоря, чтобы идти на Камчатку. Команды обоих судов попрощались, и с этих пор каждое из них пошло своим путем.
Первую экскурсию офицеры и естествоиспытатели с «Сенявина» совершили в знаменитые «квебрадо».
«Это, – рассказывает путешественник, – ущелины в горах, улепленные, так сказать, маленькими хижинками, содержащими большую часть населения Вальпараисо. Наиболее населенное квебрадо есть то, которое подымается от юго-западного угла города; гранит, выходящий тут наружу, служит для строений надежным основанием, обеспечивающим их от разрушительного Действия землетрясений. Сообщение этих жилищ между собой и с городом совершается по узким тропинкам, проложенным по утесам, без всяких перил или уступов, по которым дети, резвясь, бегали вниз и вверх, подобно сернам. К немногим только домам, и то принадлежащим иностранцам, проведены тропинки уступами. Чилийцы считают это роскошью, совершенно лишнею и бесполезною. Престранное зрелище представляет лестница черепичных или пальмовых крыш под ногами – над головой такая же лестница порогов и огородцев. Я сначала пошел было с натуралистами, но они скоро завели меня в такое место, что я ни шагу вперед, ни шагу назад более не мог ступить; и потому вместе с одним из товарищей оставил их, пожелав им явиться домой с целыми головами, но тысячу раз думал лишиться своей, прежде нежели сошел вниз».
Когда после утомительной прогулки за несколько лье от Вальпараисо русские моряки верхом вернулись в город, они были очень удивлены тем, что встретившийся патруль заставил их, несмотря на протесты, спешиться.
«Был великий четверг, – рассказывает Литке, – от сего дня до страстной субботы не позволяется здесь, под великим штрафом, ни верхом ездить, ни петь, ни играть на инструментах, ни даже ходить в шляпе. Всякое дело, всякая работа, всякое увеселение строго на эти дни запрещается. Пригорок посреди города, на котором стоит театр, обращается на это время в Голгофу. Посреди огороженного щитами пространства воздвигается крест с изображением Христа. Перед сим местом набожные души приходили громкою молитвою смывать грехи свои. Я заметил только грешниц, но ни одного грешника; большая часть из них, конечно, твердо были уверены в получении благодати – ибо по пути шутили, смеялись, приближаясь к этому месту, принимали вид смиренный, преклоняли колена на несколько минут и потом продолжали путь с прежними шутками и смехом».
Нетерпимость и суеверия, проявления которых иностранцы встречали на каждом шагу, вызвали у русского путешественника вполне понятные размышления. Он с сожалением отмечал, сколько энергии и сил тратятся бесполезно вместо того, чтобы найти себе применение для морального совершенствования и развития материального благополучия страны.
По мнению Литке, Вальпараисо и его окрестности очень далеки от того, чтобы походить на райскую долину. Голые горы, прорезанные глубокими «квебрадо», песчаная равнина, среди которой возвышается город, высокая цепь Анд на заднем плане – все это, по правде говоря, мало напоминало рай.
Следы ужасного землетрясения 1823 года еще не вполне исчезли, и русские видели большие пространства, загроможденные развалинами.
15 апреля «Сенявин» снова вышел в море и направился в Ново-Архангельск (Ситха), куда и прибыл 24 июня после плавания, не ознаменовавшегося никакими примечательными событиями. Необходимость заняться починками, неизбежными после десятимесячного перехода, и выгрузка продовольствия, которое «Сенявин» доставил в адрес Российско-американской компании, задержали Литке в бухте Ситха на пять недель.
Эта часть северо-западного побережья Америки имеет дикий, но живописный вид. Высокие горы, покрытые до самой вершины густым темным лесом, образуют задний план панорамы. У входа в бухту на две тысячи восемьсот футов над уровнем моря возвышается гора Эджком, представляющая собой потухший вулкан. Внутри бухта усеяна лабиринтом островов, позади которых расположен Ново-Архангельск с крепостью, башнями и церковью. Город состоит из одного ряда домов, окруженных садами; в нем имеется больница, верфь, а за пределами городских стен раскинулась большая деревня индейцев из племени колошей. Город населяли русские, креолы и алеуты; из общего числа жителей в восемьсот человек триста находились на службе Компании. Но численность населения сильно колеблется в разное время года. Летом почти все уходят на охоту, а осенью, едва только успевают вернуться, снова отправляются на рыбную ловлю.
Ново-Архангельск не слишком богат развлечениями. По правде говоря, это поселение – одно из самых унылых, какое только можно вообразить, невыразимо мрачный, заброшенный уголок, где весь год, за исключением трех зимних месяцев, когда лежит снег, погода напоминает скорее осень, чем какое-либо другое время года. Все это не слишком важно для путешественника, находящегося здесь проездом; но те, кто там постоянно живет, должны обладать большим запасом философского терпения или очень сильным желанием не умереть с голода. Довольно крупная торговля ведется с Калифорнией, с туземцами и с иностранными кораблями.
Алеуты-охотники, состоящие на службе Компании, добывают меха выдры, бобров, лисицы и сусликов. Они бьют моржей, тюленей и китов, а во время хода рыбы ловят сельдь, треску, семгу, палтусов, налимов, окуней. На островах Королевы Шарлотты добывают раковины цукли, которые нужны Компании для обмена с североамериканскими племенами.
Индейцы, живущие между 46° и 60° северной широты, по-видимому, принадлежат к одному и тому же народу; во всяком случае, к такому выводу можно прийти на основании безусловного сходства их внешнего вида, обычаев, образа жизни и единства их языка.
