Джейн Харрис - Гиллеспи и я
Поскольку я молчала, Грант издал сухой смешок.
— Полагаю, для вас это непростое испытание, мисс Бакстер. Спустя столько времени вы наверняка думали, что вышли сухой из воды.
Видимо, таким способом он пытался спровоцировать определенный ответ. Однако каждое его слово вызывало у меня единственное желание — влепить ему пощечину. Сейчас мне стыдно за свой порыв, но прошу вас не забывать, что я горевала о Роуз, беспокоилась о Неде с Энни и волновалась за свою судьбу. Подлые уловки Гранта были решительно невыносимы. Стерлинг спокойно наблюдал за мной из-за стола. Наши взгляды встретились, и я готова была поспорить, что он и сам невысокого мнения о своем начальнике. Однако честь мундира не позволяла детективу выразить даже тень презрения; вместо этого он принялся рассматривать кончик карандаша.
— Что, если произошла ошибка? — спросила я. — Что, если в яме нашли другое несчастное дитя?
Хотя я обращалась к Стерлингу, Грант встрял первым:
— Роуз Гиллеспи опознали по разным приметам. Тело определенно принадлежит ей.
Я задумчиво уставилась на засаленную столешницу, отполированную руками бесчисленных заключенных. Нет в этом мире справедливости: малые дети покоятся под землей, а всякие Гранты живут и здравствуют.
— Мисс Бакстер?
Я подняла голову; полицейские в упор смотрели на меня.
— А что с мистером и миссис Гиллеспи? — спросила я. — Они уже знают о Роуз? Энни вернулась из Абердина? Как там Нед? С ними рядом кто-нибудь есть?
Грант вкрадчиво улыбнулся.
— Я ожидал, что вы будете волноваться о Гиллеспи больше, чем о себе. Вы всегда так самоотверженны!
— Они мои друзья, и я хочу знать, каково им сейчас.
— С ними все в порядке, насколько это возможно. Однако не будем о Гиллеспи. Расскажите мне об этом немце.
— О каком немце?
— Шлуттерхозе.
— Шлуттер… Как?
— …хозе, Ганс Шлуттерхозе. Разумеется, нам известно, как и когда вы познакомились, но меня интересуют подробности.
— Ганс Шлуттерхозе?
— Да, расскажите о нем.
— Я такого не знаю.
— Вы не встречали Ганса Шлуттерхозе?
— И даже никогда не слышала это имя.
— А Белль?
— Белль?
— Его жена. Вы знаете Белль. Расскажите мне о ней.
— Вовсе нет, инспектор, я не знаю никого по имени Белль.
Грант почесал подбородок и изобразил задумчивость — все его действия были сплошным позерством.
— Гм, вы познакомились в прошлом году на Выставке. Вы очень интересовались нашей Выставкой, верно? И часто туда захаживали. Это там вы впервые встретили Ганса и Белль?
— Разве вы не говорили, что вам известно, где и когда мы познакомились?
— Так вы признаете, что знакомы?
— Как я уже сказала, мне неизвестны эти люди. На Выставке я не встречала ни одного человека с такой фамилией. Если можно, расскажите мне о Роуз.
— Что именно?
— Что с ней случилось? От чего она умерла?
Грант перегнулся через стол и обдал жарким дыханием мою щеку. Я вжалась в стул.
— Вот вы и расскажите, от чего. Мистер и миссис Шлуттерхозе любезно поведали нам о вашем плане, но нам бы хотелось услышать вашу версию.
Я негодующе покачала головой. Грант покосился на Стерлинга.
— Отпирается. — Он вынул из жилетного кармашка клочок бумаги, рассмотрел его и положил на место. — А теперь, мисс Бакстер, не могли бы вы назвать сумму — просто для протокола, — которую выплатили им. Насколько нам известно, речь идет примерно о сотне фунтов.
— Уверяю вас, инспектор, кем бы ни были эти люди, они ввели вас в заблуждение. Я никогда не слышала о них и искренне надеюсь, что они не имеют доступа к моим деньгам.
— Немец утверждает, что произошел несчастный случай.
— Когда?
Грант продолжал, не обращая внимания на вопрос.
— Однако что-то мне подсказывает, что герра Шлуттерхозе волнуют только дополнительные пункты обвинения. Конечно, за киднеппинг можно получить до семи лет, но, учитывая смерть девочки…
На этот раз я решилась.
— Это слово — киднеппинг — что оно означает?
— Похищение, мисс Бакстер, всего лишь похищение. Точнее, оно бы оставалось таковым, но что-то пошло не так. — Он сощурился. — Она слишком шумела? Пыталась убежать? Или вы с самого начала хотели ее убить? Больше всего меня интересует, зачем вы это сделали. Конечно, у меня есть гипотезы. — Он бесстыдно уставился на лиф моего платья. — Вы не замужем, без детей и встречаете счастливую семью… Возможно, это объясняет…
— Инспектор, вы говорите загадками. Что объясняет?
Он поднял глаза и в упор посмотрел на меня.
— Очень просто — объясняет, почему вы заплатили этому немцу и его жене за похищение и убийство Роуз Гиллеспи.
Я потрясенно взглянула на него. Он откинулся на спинку стула и самодовольно ухмыльнулся. Стерлинг склонился над блокнотом.
— Вы думаете… думаете, что я заплатила им, чтобы они похитили и убили Роуз?
— По меньшей мере — похитили. Как вам уже сообщили, вы обвиняетесь в похищении, мисс Бакстер. На данный момент. Что касается убийства — как именно погибла девочка и от чьей руки — остается неизвестным, и об этом я хотел бы услышать от вас. Подозреваю, у вас были все основания желать ее смерти.
У меня потемнело в глазах; мозг как будто отключался и включался по нажатию кнопки. Я была в полуобморочном состоянии; впервые мне стало по-настоящему страшно.
— Эти люди не в своем уме! — крикнула я. — Что за вздор! Вы все это выдумали? Зачем?
Грант вскинул брови, откровенно наслаждаясь, что вывел меня из равновесия.
— Вовсе нет, мисс Бакстер, мы всего лишь хотим услышать вашу версию событий. Кстати, вы дружите с Энни Гиллеспи. Что вы о ней думаете?.. Мисс Бакстер?
— Да?
— Что вы думаете об Энни Гиллеспи?
— Думаю? Она моя подруга.
— Вы хорошо к ней относитесь, — подсказал Грант.
— Да, она мне очень симпатична.
— Так-так. А еще мне известно, что вам очень симпатичен мистер Гиллеспи.
Он умолк и испытующе воззрился на меня. У меня защипало шею и плечи. Не знаю, что имел в виду Грант, но явно что-то неприятное. Он повернулся к Стерлингу.
— Как видите, Билл, вопрос ей не по душе.
Стерлинг мельком взглянул на меня и снова уткнулся в блокнот.
— Итак, мисс Бакстер, — продолжал Грант. — Вы часто навещали Гиллеспи и были в курсе их семейного уклада.
Поскольку он ничего не спросил, я промолчала. Мысли путались. Судя по всему, Грант намеренно извращал любой, даже самый невинный ответ.
— Кому, как не вам, знать, что в теплую погоду миссис Гиллеспи часто отправляла дочерей на Квинс-Кресент. Ваши комнаты выходят на улицу, и в окно прекрасно видно сквер. Следовательно, вы множество раз наблюдали, как девочки там играют.
Пожалуй, единственным выходом в этой ужасной ситуации было молчать: молчать и надеяться, что вскоре они поймут, какую грандиозную ошибку допустили. Я не привыкла вести себя невоспитанно, но усилием воли скрестила руки на груди и закрыла глаза. Возможно, это выглядело по-детски, но я не придумала иного способа показать, что не намерена далее отвечать на вопросы. Гранта это не остановило.
— Вы были в курсе привычек семьи, знали, что девочки гуляют в сквере, заплатили этому немцу, который признался, что по вашему поручению похитил Роуз Гиллеспи, возможно, при помощи жены. На данном этапе вы обвиняетесь в киднеппинге. Но мне очень интересно, как умерла девочка. Кто с ней расправился, мисс Бакстер? Шлуттерхозе? Его жена? Или вы сами?
Не открывая глаз, я уронила голову на грудь. Инспектор продолжал высказывать всевозможные домыслы. Хотя трудно было не возражать против откровенной нелепицы, я упорно молчала. Грант все вещал и вещал, мне даже стало страшно, что он никогда не уймется. Наконец он сделал паузу и заметил:
— Ну что, Билл, по-моему, она не желает нам помогать. А жаль… Посмотрим, что она запоет в суде.
Стерлинг с шумом захлопнул блокнот. Раздался скрип отодвигаемых стульев, и полицейские ушли.
Не услышав ни щелканья замка, ни поворота ключа, я открыла глаза. Детективы оставили дверь распахнутой настежь. В коридоре было пусто. На мгновение я задумалась, не попытаться ли сбежать. Представила, как на цыпочках крадусь по коридору, выскальзываю через неохраняемый выход и попадаю на улицу. И что дальше?
Не успела я ответить на этот вопрос, как на пороге возник рослый констебль и отвел меня в камеру.
* * *Ночью, несмотря на усталость, я никак не могла уснуть. Все тело чесалось, и я с содроганием представляла, что тонкий матрас кишит клопами. Даже если насекомые мне почудились, все равно в камере было до отвращения грязно. Казалось, сами стены источали зловоние, насквозь пропитавшись запахом застарелой мочи и пота моих предшественников, с примесью душка из канализации. Холодный воздух, проникающий сквозь зарешеченное окошко, был отравлен едким дымом близлежащих заводов. Каждый раз, слыша в коридоре чьи-то шаги или звяканье ключей, я молилась, чтобы открылась дверь и Стерлинг сообщил, что меня арестовали по ошибке и сейчас же выпустят, а Гранта с позором уволили из полиции. Согласна ли я принять скромные извинения главного инспектора?
