Светлана Кузнецова - Ричард III
Дик остановился и кивнул. Джон поклонился ему намного изысканнее, чем обычно. На лице юноши блуждало какое-то странное выражение. Решительность соседствовала с неуверенностью.
— Я тебя слушаю.
— Я только узнал... — начали они одновременно.
Дик слегка поморщился. От соболезнований и наигранной скорби придворных из глубин души поднималась чёрная ярость. В такие мгновения хотелось не стоять, выслушивая заверения и признания, не кивать с пониманием и вздохом, а хвататься за меч.
Вряд ли Джон действительно жалел о смерти брата. Они ведь практически и не виделись. Узы дружбы их не связывали, хотя, видит Господь, король ничего так не желал, как этого.
— Я не в состоянии понять вашего горя, простите, — честно признался юноша.
Ричард удивлённо приподнял бровь.
— И я хотел бы поговорить с вами о делах государственной важности, — Джон перевёл дух, а затем выпалил: — Я ваш старший сын. Я предан вам безмерно. И теперь, когда Эдуард мёртв, почему бы вам не назначить меня престолонаследником? Поверьте, я смогу защитить свою жизнь и королевство!
Дик вздрогнул. Оглядел сына с ног до головы. Под его взглядом юноша отступил, но всего на шаг. Гордо вскинул подбородок и сжал кулаки.
— Ни-ког-да, — Ричард зло рассмеялся и повторил: — Никогда, Джон Глостер. На королевском гербе Англии не будет чёрной полосы!
Юноша моргнул, словно просыпаясь, и склонился, низко опустив голову. Наверняка перед его глазами сейчас стоял герб Глостера с полосой бастарда.
Ричард никогда не попрекал его незаконнорожденностью. Мальчик был совершенно не виноват в этом. Даже наоборот, Дик чувствовал свою вину перед ним. Но подобное предложение оскорбило короля до глубины души. Не для того он отстранял от трона детей Эдуарда IV, чтобы отдать королевство собственному бастарду.
— Своим наследником я назначил графа Уорвика, сына своего брата Джорджа Кларенса. Вторым престолонаследником станет Джон де ла Поль, граф Линкольн, сын старшей сестры, герцогини Елизаветы Саффолк. И никак иначе! Иди.
Джон поклонился ещё ниже и поспешил отойти. Почти убежал.
Следовало послать за ним — не сейчас, позже, когда остынет, поговорить, попробовать объяснить причину жестокой отповеди. Но на это у Ричарда уже не осталось сил.
Король прошёл дальше по коридору, толкнул тяжёлую дверь и вошёл в покои Её Величества. Анна даже не подняла головы. Она сидела за арфой, но руки её лежали на коленях.
— Моя госпожа... — он миновал разделяющее их расстояние, коснулся руки супруги. — Вы трапезничали?
— Господу виднее, когда призывать к себе, — проронила Анна вместо ответа. — Зачем сопротивляться болезни, если там я встречусь с сыном...
Голос казался безжизненным, словно королева уже находилась далеко, в горних высях, а здесь оставалось лишь бренное тело. Тело, которое Ричард не желал терять.
— Не оставляй меня... Моя жизнь — это ты...
Она не ответила. Дик окинул комнату взглядом. Поднялся и направился к дальнему углу, где стояла его лютня.
Пальцы пробежали по струнам, едва касаясь, извлекая на свет печальную мелодию. Кажется, Дик играл её в Миддлхейме почти перед самым отъездом. А возможно, сочинил только что.
Он играл, заполняя звуками злую звенящую тишину. Разрушая дыханием струн хрустальную стену, медленно встававшую между ним и его Прекрасной Дамой. Дик не помнил, когда лютне начала подпевать арфа. Вначале молодой король принял её за отголосок плача собственного сердца. Он обернулся и увидел бледную улыбку, окрасившую губы Анны.
* * *
— Замок Миддлхейм ежедневно обслуживали до трёхсот слуг, не считая воинов, посменно несущих караул во всех покоях. Никто чужой к принцу не входил, его распорядок не нарушался ничем и никем.
Король кивнул и поспешил отвести взгляд в сторону.
Когда цокот копыт возвестил о приближении процессии, Френсис сбежал вниз, чтобы лично приветствовать Его Величество. Виконт понимал, какую потерю тот пережил, но не ожидал застать короля в подобном состоянии. Друга он попросту не узнал. Вместо Ричарда на гнедом Серри восседал какой-то другой человек — ожившая статуя из льда и камня.
Он по-прежнему, оставался лучшим — спрыгнул на землю, почти бегом пересёк двор, кивнул в знак приветствия, даже выдавил дежурную улыбку, но делал всё будто через силу. С каждым движением в Ричарде стонало и рвалось что-то жизненно необходимое. И Френсису становилось страшно оттого, что никто, кроме него, не замечает этого.
— И, несмотря на вышесказанное, я уверен, принца отравили, — лорд Ловелл боялся этих слов и реакции на них Ричарда, но соврать другу он не посмел. Более того, король не простил бы ему лжи... Френсис сам себе не простил бы. — Здоровье принца не вызывало подозрений. Внезапная кончина и совпадение её с датой смерти короля Эдуарда IV более всего указывают на то, что смерть мальчика не случайна.
— Я слушаю, — поторопил Ричард.
Он казался спокоен, но Френсис видел, как сильно сжались увитые кольцами пальцы на резных подлокотниках — до белизны. Как молодой король прикусил губу едва ли не до крови и задержал дыхание. Он кричал от боли, только этого никто не слышал.
«Нет ничего громче тишины, — виконт не помнил, у кого прочитал эту мысль, но насколько же верной она теперь казалась. — Нет ничего тише крика...»
— Принцу могли сделать пасхальный подарок, который не стали бы досматривать.
Ричард поднял взгляд, но ничего не ответил.
— Подарок от той, кого хорошо знали старые слуги. Чью просьбу непременно выполнили бы, посчитав обычным капризом. Вспомни, Анну де Бошан всегда раздражали введённые тобой правила.
Веки короля снова опустились, краешек губ дрогнул, но и только. Лицо осталось каменной маской, лишь побелело ещё сильнее:
— Эдуард считал её преступницей. Он отговаривал меня от покровительства ей. Я не послушал. Анна просила за мать...
— В своё время эта женщина вывела из себя многих. Герцогиню Йоркскую, короля, леди Вудвилл. В отношении неё сходились самые непримиримые враги. Бошан являлась ближайшей подругой Анжуйской, и я не удивлюсь, если Уорвик предал во многом из-за скандалов и нытья своей неуёмной супруги.
— Мы уже не узнаем правды, — Ричард мотнул головой. В юности он часто так делал, когда хотел скрыть эмоции. Длинные волосы заслоняли лицо, а вместе с ним и его выражение, кажущееся герцогу Глостеру неуместным. Но сейчас монарх был пострижен иначе, нежели много лет назад.
— Её всё ещё помнили как хозяйку Миддлхейма. Бошан ни разу не интересовалась своими внуками. На детей Кларенса она разобиделась, когда титулы отошли к ним. А тебя она прокляла за такое решение. При этом всегда недоумевала, отчего ей оказывается недоверие. Плакалась всем и каждому, обвиняя тебя в тирании, хотя жила на твои деньги и, видит Господь, не испытывала нужды, — Ловелл перевёл дух. — Она преступница, у которой существовали все возможности для убийства твоего сына.
— Моя королева не переживёт, если узнает.
— Помнишь то ночное происшествие в Миддлхейме? Когда леди Изабеллу застали в комнате Эдуарда ночью?
Ричард кивнул. Френсис заметил, как приподнялся уголок губ в грустной усмешке. Воспоминание было добрым. Все их детские и юношеские проказы отдавались в груди теплом.
Вот только лорд Ловелл не знал, хватит ли их для того, чтобы растопить королевское сердце.
— Мы тогда все переполошились, — тихо произнёс Его Величество. — Джордж вбежал в покои брата в чём спал. А я... в таком же непотребном виде, но с оружием в руках.
— Да уж! Зрелище, достойное пера лучшего живописца, — Френсис улыбнулся. В интонациях друга проскользнули прежние ноты. — Я, конечно, не врывался, но...
— Перед Изабель потом было неудобно и стыдно...
— Но не столь сильно, как самой леди, — заметил виконт и начал рассказывать. — Изабелла уже спала, когда мать растолкала её, провела мимо вооружённой охраны и буквально втолкнула в комнату короля. Эдуард вначале и не разобрался, кто перед ним. Только когда девушка закричала, заподозрил перед собой не служанку, присланную радушным хозяином замка, а юную графиню. Анна не рассказывала тебе?
— Когда просила не доверять матери.
— Бошан тогда сильно кричала на мужа. Уорвик же объявил, будто дочь ходила во сне и случайно ошиблась дверью. Тем самым Кингмэйкер спас от бесчестия всех.
— Да, я помню.
— А узнав о вашей с Анной нежной дружбе, Бошан писала графине Йоркской и требовала, чтобы ты женился на младшей Невилл, — продолжил виконт.
— Жаль, мать не дала согласия.
— От живописаний вашего поведения, мой король, герцогиня впала в ярость. По этим письмам выходило, будто десятилетний герцог Глостер едва ли не изнасиловал малолетнюю Анну! — Ловелл вздохнул. — Ричард, я знаю, сколь ты трепетен в вопросах рыцарской чести. Но, поверь, от некоторых «прекрасных дам» этого королевства Англия страдает много больше, чем от любой из войн.
