Ольга Свириденкова - Письмо императрицы
– Черт возьми, Павел, – сердито сказала Наташа, начинавшая чувствовать себя неуютно под его неотрывным, гипнотическим взглядом. – Прекратите рассматривать меня, словно обезьяну на ярмарке, и ответьте, наконец, на мой вопрос. Вы приняли решение насчет того, как мы будем действовать дальше?
– Разумеется, – ответил он, не переставая сверлить ее глазами. – Мы остаемся в Париже и продолжаем вести ту же веселую, беспечную жизнь, что и прежде.
Наташа посмотрела на него с глубоким недоумением.
– Как? И это все?!
– А вы ожидали чего-то другого? – задал он встречный вопрос.
Нахмурив брови, Наташа на мгновение задумалась. Потом вскинула голову и внимательно посмотрела на Павла.
– Так вы полагаете, что Стентон все еще находится во Франции? И что он может вернуться в Париж?
– Вы очень догадливы, моя дорогая, – усмехнулся Павел. – Да, мы с Фабьеном пришли именно к такому заключению. Но, конечно, ни в чем нельзя быть уверенным, – прибавил он с посерьезневшим лицом. – Это всего лишь предположение, не подкрепленное никакими доказательствами.
Павел коротко передал Наташе свой разговор с Фабьеном, не касаясь его последней части.
– Теперь вы видите, что нам ничего не остается, кроме как занять выжидательную позицию и предоставить событиям идти своим чередом, – сказал он под конец.
Из груди Наташи вырвался глубокий, протяжный вздох.
– Господи боже мой, и почему нам так не повезло? – несчастным голосом простонала она. – Ведь победа была так близка! А теперь… теперь придется все начинать сначала, – она с досадой передернула плечами.
– Ну, я бы, пожалуй, так не сказал, – возразил Павел. – Когда мы только приехали в Париж, мы знали гораздо меньше, чем знаем сейчас. Например, мы не знали, что за письмом Марии Федоровны, кроме нас, охотятся французские роялисты. А теперь мы не просто это знаем, но знаем также и то, что Фабьену удалось на время прижать их к стенке и обезвредить. Но главное открытие, которое мы сделали, – это то, что Стентон готов вести с нами торг насчет письма… если, конечно, его намерения не изменились за последние сутки.
– А почему вы думаете, что они могли измениться? – с тревогой спросила Наташа. – Вы полагаете, что он может обидеться на вас… за то, что вы вмешали в это дело тайную полицию?
Темные брови Павла удивленно взлетели.
– Обидеться? Бог с вами, дорогая моя, что за странные мысли! Стентон не был бы тем, кто он есть, если бы обижался по таким пустякам. Да и за что ему обижаться на меня? Напротив, он должен быть мне благодарен. Если бы мы с Фабьеном не подоспели вовремя, Стентона вообще могло не быть сейчас в живых.
– Тогда чего вы опасаетесь?
Павел окинул ее испытующим взглядом и криво усмехнулся.
– Чего я опасаюсь? – медленно переспросил он. – Как бы вам сказать, чтобы не задеть ваше самолюбие…
– Можете не продолжать, – ледяным голосом перебила его Наташа. – Я уже поняла, о чем вы думаете. Вы думаете, что Стентон мог утратить ко мне интерес после того, как мы побывали в одной постели. Дескать, раньше я была для него этакой недоступной мечтой, и желание обладать мною толкало его на безрассудные поступки. Теперь же, когда он понял, что я ничем не отличаюсь от всех остальных женщин, он будет действовать более осторожно и расчетливо… Ну, признавайтесь, я правильно угадала ваши мысли? – Она метнула на него гневный, презрительный взгляд и отвернулась в сторону.
Из груди Павла вырвался отрывистый смешок.
– Браво, дорогая моя, – с восхищением произнес он. – Вы набираетесь ума и проницательности прямо на моих глазах.
– Да не нужно большой проницательности, чтобы догадаться, о чем думает такой пошляк, как вы! – вскричала Наташа, вскакивая с места. – И вообще, – прибавила она, смерив его предостерегающим взглядом, – если вы собираетесь оскорблять меня, вместо того чтобы говорить о делах, мне лучше пойти в дом.
Она повернулась к нему спиной и уже собиралась уйти, как вдруг вспомнила, что забыла на скамейке томик стихов. Обернувшись назад, Наташа потянулась к книжке, но Павел опередил ее.
– Дайте-ка полюбопытствовать, что вы читаете, – с усмешкой бросил он, разглядывая обложку. И тут же многозначительно хмыкнул, обнаружив, что текст написан на английском языке. – А дело-то, похоже, зашло еще дальше, чем я предполагал, – протянул он, с насмешливым любопытством рассматривая Наташу. – С какой радости вы занялись изучением английского? Готовитесь к путешествию?
– Не городите чепухи! – гневно отрезала она, выхватывая у него книжку. – Я изучила этот язык, еще когда была ребенком, а Байрона я читаю по той простой причине, что его сейчас читают все.
– Особенно романтично настроенные дамы, мечтающие окунуться в пучину неистовых страстей, – с сарказмом произнес Павел. И неожиданно с прорвавшейся горечью прибавил: – Что ж, дорогая Натали, я очень рад за вас. Наконец-то нашелся мужчина, который сумел, если не пробудить в вашем сердце любовь, то, по крайней мере, разбудить чувственность, которая столько времени находилась под спудом. Жаль только, что этим мужчиной оказался не я, – добавил он тихим голосом, отворачиваясь от Наташи и устремив взор в сторону бившего на лужайке фонтана.
Сердце Наташи отчаянно забилось, а в груди возникло ощущение сдавленности, хотя под ее платьем не было тесного корсета. Она заметила, что весь ее гнев улетучился без следа, сменившись радостным, трепетным волнением. Так, значит, ничего не изменилось, и он по-прежнему любит ее? Несмотря на то, что она отвергла его и так жестоко над ним посмеялась, несмотря на то, что она была с другим мужчиной и не выказала ни малейшего сожаления по этому поводу?!
Наташе показалось, что мир вокруг нее засиял яркими красками, а терпкий аромат, разливающийся по саду от скошенной газонной травы, сделался еще ощутимее. Павел любит ее, так же страстно, горячо и мучительно, как прежде. Нет, пожалуй, еще более мучительно и одержимо, потому что как раз для него она по-прежнему осталась «недоступной мечтой», женщиной, которую ему так и не удалось завоевать и сделать своей. Можно только догадываться, что он испытал, узнав про ее измену. И хотя это слово не совсем подходит к их ситуации, это ничего не меняет. Те муки ревности, которые испытала сама Наташа, когда Павел начал ухаживать за Анриэттой де Грансе, должно быть, не идут ни в какое сравнение с теми, что испытывает сейчас он.
Набравшись смелости, Наташа украдкой посмотрела на Павла. Он стоял все на том же месте, не глядя на нее и, видимо, ожидая, когда она уйдет. Его губы были плотно сжаты, а в глазах застыло такое безнадежное отчаяние, что у Наташи болезненно сжалось сердце. О боже, зачем она так мучает его, ведь она же сама сходит по нему с ума и хочет быть только с ним! Тогда, в ту злосчастную ночь, она так ясно поняла это, что обманывать себя дальше было просто бессмысленно. Она не знала, была ли это любовь или просто сильное влечение, но в одном у нее не оставалось сомнений: этот мужчина нужен ей, как не был нужен еще ни один человек на свете. И, уж, конечно, ни один мужчина никогда не заставлял ее сердце так биться и испытывать столько противоречивых чувств.
Сделав глубокий вдох, Наташа решительно подошла к Павлу и мягким, примирительным движением коснулась его руки.
– Павел, послушайте меня, – начала она, почти не узнавая свой изменившийся от волнения голос. – Мне кажется, нам с вами надо очень серьезно поговорить. Я бы хотела… – она на мгновение замялась, подыскивая подходящие слова. Да и трудно было говорить о таких деликатных вещах, когда он по-прежнему не смотрел в ее сторону и не делал ни малейших попыток помочь ей! – Я бы хотела кое-что объяснить вам, – докончила она дрогнувшим, неуверенным голосом.
Он резко повернулся к ней, обхватил руками за плечи и впился в ее лицо ищущим, вопрошающим взором. Наташе казалось, что его взгляд проникает в самые сокровенные глубины ее души, даже туда, куда она сама не могла заглянуть. Но она все-таки приложила над собой усилие и не отвела глаза. Пусть смотрит, пусть читает в ее лице, как в открытой книге. У нее больше нет сил притворяться и скрывать свои истинные чувства.
– Милая моя, – тихо произнес Павел: таким нежным, проникновенным голосом, что Наташа вся затрепетала, – ну до каких же пор мы будем терзать друг друга? К чему эти бесконечные пикировки, скандалы и прочий вздор? Ведь мы оба хотим совсем другого, и отрицать это далее просто глупо!
– Да, – прошептала Наташа, потрясенная тем, что его мысли настолько повторяют ее собственные. – Конечно, так больше не может продолжаться. Я измучила тебя и измучилась сама, и то же самое происходит с тобой. Нам надо, наконец, объясниться…
– О нет, не сейчас, – мягко, но решительно прервал он ее. – Ради бога, не надо никаких объяснений! Потом…
