Эдвард Радзинский - Николай II
«14 августа… Целый день разбирал фотографии из плаванья 1890, 1891 года…»
Он живет в исчезнувшем мире – в том кругосветном путешествии, когда впервые увидел Тобольск… И вот он опять в Тобольске… Круг завершился.Мирно течет жизнь в тобольском доме.
«9 августа. Утром высидели в саду час, а днем два часа. Устроил себе там висячий турник…»
Это все тот же турник, который доедет с ним до Екатеринбурга… Утром он качается на турнике, днем играет в городки или пилит дрова. За пилкой дров – беседует.
– А ведь это похуже Смутного времени? – пилит дрова Николай.
– Много похуже, Ваше Величество, – пилит дрова князь Долгоруков.
Жильяр и Долгоруков по очереди принимают участие в этой царской пилке дров: устает один, начинает пилить другой. Николай – неутомим. Как он любит движение, как он жаждет любимых прогулок, но…
«22 августа. Такой же дивный день. Досада берет, что в такую погоду нельзя делать прогулок по берегам реки или в лесу. Читали на балконе…»
Теперь у них появилось любимое место.
«Каждое утро пью чай со всеми детьми… Большую часть дня провели на балконе, который весь день согревается солнцем».
С балкона открывается улица Свободы. С улицы Свободы хорошо видно, как рассаживается на балконе Семья: невысокий человек в военной гимнастерке, девочки в белых платьях и величественная дама, тоже в белом, с кружевным зонтиком.
Появление Семьи на балконе – любимое зрелище и главный театр в тихом Тобольске.
Из письма А.Я. Анучина (Магнитогорск):
«Они все выходили на балкон. Особенно, помню, все удивлялись девочкам. Они были стриженые, как мальчики. Мы все думали, что в Петрограде такая мода. Правда сказали потом, что они болели. Все такие хорошенькие, чистенькие… Императрица была важная дама, но немолодая – отец все удивлялся, что, говорит, Григорий в этой старухе нашел?… Отец вместе с Распутиным работал в номерах в тобольской гостинице. Распутин у него гостил».Тихая, тихая жизнь, но…
«Прогулки в садике делаются невероятно скучными, здесь чувство сидения взаперти гораздо сильнее, нежели в Царском Селе».
Так течет эта нудная жизнь, где все – событие.
«24 августа. Приехал Владимир Николаевич Деревенко с семейством. Это составило событие дня».
Доктор Деревенко – врач Алексея. Но сейчас мальчик здоров. Редкий период в его жизни, когда он так долго здоров. С врачом приехал его сын Коля – ему разрешено по воскресеньям приходить играть с Алексеем.А она?
Если подняться на второй этаж и пройти по коридору, то первая, самая большая – комната Аликс.
Большую часть дня она проводит здесь или на балконе. Она редко спускается вниз, даже к обеду.
С ней ее любимые книги. Она читает свою Библию со многими закладками и «хорошие книги» (множество духовных книг, которые она привезла с собой).Их потом найдут на помойке в екатеринбургском доме.
Но сейчас Тобольск. Обычная сцена. Горит камин, хотя еще стоит теплая погода, маленькая собачка лежит на коленях… Звуки рояля: это Татьяна играет в гостиной. И Аликс пишет очередное письмо Подруге:
«Часто почти не сплю… Тело мне не мешает, сердце лучше, так как я спокойно живу. Страшно худа… Волосы тоже быстро седеют».
Дорогой ценой дается ей это «спокойно живу»: она поседела и высохла.
«Мы далеко от всех поселились, тихо живем, читаем обо всех ужасах, но не будем об этом говорить. Вы во всем этом ужасе живете, достаточно этого…»
«Ужасы». О них аккуратно сообщает в письмах Подруга. Растет напряжение вокруг Романовской Семьи. Арестован Миша. Эсер Савинков, бывший террорист, организатор убийства дяди Сергея, теперь – управляющий военным министерством. По его требованию арестованы и Миша, и его жена, «эта женщина» – графиня Брасова (сейчас она ей простила, сейчас ее только жалко). И бедный дядя Павел (и ему она простила все гадкое, что написал он после этой ужасной революции в газетах).
Колесо повернулось: вчера они заключали в тюрьму этих бомбометателей, сегодня бомбометатели заключают в тюрьму их самих. Новый мир.В это «время ужасов» царица начала мечтать о переезде в Ивановский монастырь. В монастыре началась их династия, пусть в монастыре и закончится.
Существует рассказ-легенда. В конце 1904 года, во время поражений в японской войне, у Николая появилась удивительная идея. Тогда в Синоде возник вопрос о восстановлении на Руси древнего патриаршества. После долгих размышлений и бесед с императрицей Николай решил отречься от престола, принять монашеский сан – и стать Патриархом! Как когда-то в дни Смутного времени был Патриархом его предок Филарет. Но Синод холодно отнесся к этой идее… И сейчас, в дни торжества нового Смутного времени, как он мечтал жить в монастыре!
Духовным владыкой в Тобольске был архиепископ Гермоген. Когда-то он был ревностным почитателем «Старца», потом стал его заклятым врагом. За это преследовали, отправили в изгнание. Теперь новая власть назначила его архиепископом в Тобольск. И вот сейчас Гермоген стал их надеждой: забыв все притеснения, он готов служить помазаннику Божьему.
Гермоген с восторгом принял их идею. Волкова отправили к игуменье.
В монастыре как раз построили новый дом, и игуменья готовилась принять Семью. Но этому идиллическому изменению судьбы не суждено было сбыться. В сентябре приехал Панкратов, комиссар Временного правительства, и идея была похоронена.Из дневника:
«1 сентября. Прибыл новый комиссар от Временного правительства Панкратов. И поселился в свитском доме с помощником своим, каким-то растрепанным прапорщиком. На вид рабочий или бедный учитель. Он будет цензором нашей переписки».
(«Свитским домом» он называл дом купца Корнилова – напротив Дома Свободы. Здесь жила свита – Татищев, Долгоруков, доктор Боткин и другие. Здесь жила и дочь доктора Боткина, которая потом опишет все здесь происходившее.)
Комиссар Панкратов был послан в Тобольск в развитие все той же эффектной Игры, которую придумал Керенский: Панкратов просидел в Шлиссельбурге 14 лет, большую часть царствования Николая. И вот Керенский послал его сторожить самого царя.
Аликс увидела в этом все тот же «новый мир»! Каторжник, стерегущий помазанника Божьего… И она не удостаивала взглядом этого странного маленького человечка в большой папахе. Он постоянно видел пренебрежительно-брезгливое лицо, когда, возвращая письма, заходил в ее комнату. Письма, которые она писала Подруге и которые теперь читал (смел читать!) этот революционный цензор. Аликс жила этой перепиской.В это время в Петрограде выпущенная из Петропавловской крепости Вырубова лихорадочно начинает собирать средства на освобождение Семьи. Она мечтала об их освобождении, и не только мечтала – предпринимала усилия. И ей многое удалось. Смешно, но во всей огромной империи Подруга была, пожалуй, единственной реальной заговорщицей, пытавшейся освободить Семью. Уже в августе она посылает с тайными письмами в Тобольск молоденькую фрейлину царицы Риту Хитрово – подругу Насти Гендриковой и великой княгини Ольги. Аня, как всегда, яростно энергична, но она неопытный заговорщик. Она намекает Рите о таинственной важности писем. И молоденькая Рита воспламеняется: ореол заговорщицы вскружил голову, заработало воображение. И вот уже совершенно доверительно Рита рассказывает своему другу о таинственной организации. Они спасут Семью! Ну и друг Риты в свою очередь рассказывает… А потом…
Из дневника:
«18 августа… Утром на улице появилась Рита Хитрово, приехавшая из Петрограда, и побывала у Настеньки Гендриковой. Этого было достаточно, чтобы вечером у нее произвели обыск. Черт знает что такое!»
«19 августа… Настенька лишена права прогулок по улицам в течение нескольких дней, а бедная Рита Хитрово должна была выехать обратно с вечерним пароходом…»
Она не просто «выехала обратно». Ее привезли в Петроград на следствие. Обвинения были серьезные – искали «казачью организацию». Но ничего не нашли. И Аню Рита не выдала.В конце августа Подруге удается покинуть Петроград. Она направляется в Финляндию. Но и в пути поддерживает связь с Семьей, и уже вскоре в Тобольске Аликс все знает о злополучном Анином путешествии. Дневник царицы:
«Сентябрь. 7… Аня… была схвачена в Гельсингфорсе и попала на „Полярную Звезду“.
Да, 20 августа Вырубову выслали на поезде из Петрограда в Финляндию (в этом же поезде ехали генерал Гурко, врач Бадмаев и другие). Толпа революционных солдат и матросов окружает поезд в Гельсингфорс: кто-то пустил слух, что в поезде – великие князья. «Дайте нам великих князей! Дайте Романовых!» – неистовствует толпа.
Какова ненависть! Блок был прав: будущее Семьи могло быть прочитано уже тогда, в дни Временного правительства. Гельсингфорский Совет арестовывает Аню, ее отправляют на «Полярную Звезду», где обосновался Центробалт – революционные матросы. Ее сажают в трюм, кишащий паразитами. По заплеванной, в окурках, палубе ее водят на допросы в ту самую гостиную, где когда-то они играли на рояле… Ее мать отправляется к Троцкому. Руководитель могущественного Петроградского Совета, он один мог повлиять на балтийских моряков – «красу и гордость русской революции». Троцкий внял просьбе. «Краса и гордость» отпускает Аню.
