Юрий Никитин - Ингвар и Ольха
Глава 25
Когда на столе остались только обглоданные косточки, мужчины уже неспешно потягивали из серебряных кубков редкое вино. В палату заглядывало ясное солнышко, во дворе голосисто кричал петух.
Асмунд пил, причмокивая, наслаждался вином, покоем и вообще жизнью. Рудый почти не притрагивался к кубку, больше щелкал орехи, а вином лишь изредка запивал. Ингвар не притрагивался ни к вину, ни к орехам. Зачем-то сгибал и разгибал ложку, пока не сломал. Тут же взялся за другую.
Асмунд поинтересовался:
– Значит, тобой решено крепить союз племен… Что ж, обычное дело. А когда тебя выдадут замуж?
Ольха ответила сдержанно:
– Не знаю. Ваш князь сказал только, что хочет отдать меня как можно быстрее. Так же жаждет ваш друг.
Асмунд поперхнулся вином. Повернулся к Ингвару:
– Вот этот?
– Князь стряхнул меня ему на руки, – объяснила Ольха с лицемерным сочувствием. – Пока меня кто-то не возьмет, он отвечает за меня.
Асмунд шумно почесал в затылке.
– Почему не стряхнул мне?
Рудый выплюнул, морщась, гнилой орех.
– Потому что он – Вещий! Не тужи, Ольха. Я думаю, что из тех, кто видел тебя на пиру, сегодня на трезвую голову уже половина осаждает великого князя. Просят тебя в жены.
Асмунд удивился:
– А вторая половина? Вряд ли найдется хоть один…
– Вторая просто не верит, что это было наяву. Всем нам такие только снятся! Особенно такими вот летними ночами, когда наешься жареного мяса со жгучими пряностями.
Он посмотрел на ее сразу потемневшее лицо, оглянулся на Ингвара. У того лицо было как вырезанное из камня. Старого темного камня.
– Меня это не радует, – ответила она подавленно.
– Почему? Только потому, что мы – русы?
– У нас женщин не выдают, как скот.
– Гм… Я слышал, что у вас тоже мужчины берут столько жен, сколько хотят. Даже по десять-двадцать!
Она пожала плечами, поправила:
– Не мужчины берут, а женщины идут. По своей воле! Мои три подруги, они сестры, пошли за витязя Вырвидуба. Не захотели расставаться, а любили его все три… Но у нас, лесных людей, чаще как у оленей или лебедей: пара – на всю вечность.
Рудый смотрел то на нее, то на Ингвара. Всегда задорное и плутоватое лицо воеводы стало печальным.
– На всю вечность, – сказал он задумчиво и мечтательно, – как в песнях… Все к этому стремимся. А кто находит? Все женимся на чужих женах… э-э… предназначенных богом для кого-то другого. Может быть, моя единственная в дальней стране? Но как найти даже ту страну, их тысячи… Жизни не хватит обойти. И женщины выходят за чужих, ибо их молодости не хватит найти своего, единственного. А уж у княгинь, да и у князей, выбора вовсе нет. Замуж выходят и женятся для дела. Укрепления союза племен, выгодных договоров, присоединения земель…
Она отвела взор. Рудый прав, беспощадно прав. И в ее племени свобода выбора только у простолюдинов. Князья сочетаются браком, сообразуясь с необходимостью древлян.
Хмурый гридень собрал на поднос грязную посуду, повернулся уходить. Ольха подхватила со стола и ловко поставила на самый верх подноса пустой кувшин. Гридень удалился на полусогнутых, кувшин угрожающе раскачивался.
На широком лице Асмунда появилась широкая улыбка.
– Ты двигаешься как Ингвар… А Ингвар – лучший боец на всей Новой Руси. Конечно, не считая нас с Рудым. Это верно, что у вас женщины дерутся наравне с мужчинами?
– Дай мне меч, – предложила Ольха с вызовом, – и ты увидишь.
– Ну да, – продолжал рассуждать Асмунд, – если ты княгиня, то тебя учили лучшие умельцы. Тебе бы еще силенки, как у Ингвара. Я бы не знал, на кого поставить!.. Но это стоило бы посмотреть.
Ингвар потрогал левую сторону груди, поморщился:
– Иди ты… Еще и силенки ей!
Снова, к своему удивлению, она ощутила чувство вины. Он слишком стойко переносит боль, а на ней еще не помстился. А рана должна ныть, хотя теперь заживает быстро. А когда он напрягается, то края раны расходятся… Если не кровь, то сукровица еще сочится. Кровь прилила к ее щекам, когда вспомнила, с какой силой он притянул ее к своей груди, широкой и твердой.
Асмунд все еще в раздумье покачивал головой, наконец сказал убежденно:
– Если святой отшельник… то бишь великий князь, пошлет меня к древлянам – откажусь! Я не смогу драться с бабами. У меня рука не поднимется.
Рудый засмеялся:
– Да знаю, знаю, что у тебя поднимется! Но я, честно говоря, тоже лучше бы увильнул. Не знаю, как с ними драться. Совестно. Это наш орел Ингвар везде орел!
– Летает хорошо, – заметил Асмунд одобрительно. Он оглянулся на Ольху. – Только садиться не умеет.
Рудый тоже посмотрел на Ольху:
– Да, Ингвар – орел. Который деревья клюет.
Она вспыхнула, не понимая их шуток, но чувствуя, что грубые:
– Кто такой святой отшельник?
Асмунд сказал серьезно:
– Когда мы впервые встретили великого князя Олега… вернее, он нас встретил, он не был ни великим, ни князем. Просто отшельником из пещеры. Но частые войны меж соседями мешали его разговорам с богами. Столько крови пролилось в его уединенном месте, что он, нарушая клятву отшельничества, взял меч и поклялся принести мир в эти земли. А враги, что издевались над ним, слишком поздно поняли, что отшельниками не рождаются!.. Кем он был – это тайна для всех, но я кладу голову, что о нем поют кощунники. Но кто ведает, под какими именами его воспевают?
– Под какими кличками жил, воевал, странствовал, – сказал Рудый задумчиво.
– Любил, – вырвалось у нее непроизвольно. Смутилась под их вопрошающими взглядами. Показалось вдруг, что такой человек не мог не любить. Наверное, несчастливо, слишком печальный у него лик, а во взоре тоска. Много горя видывал?
– Может быть, даже любил, – согласился Асмунд. – От князя всего можно ожидать.
– От человека, который стал нашим князем, – поправил Рудый.
По его тону Ольха поняла, что воевода считает таинственного Олега больше чем князем. Но что может быть больше?
После обеда она пошла в свою комнату. Не стала дожидаться, что изволит изречь ее тюремщик. Надо будет, и вдогонку гаркнет. Или гарканет. Но нет, смолчал. Или, что вернее, не захотел при друзьях раскрываться. Похоже, что-то им не сказал или утаил. Конечно, чтобы не выглядеть глупо. Все-таки два раза убегала, а в третий раз хоть убежать не смогла, но ранила так, как не смог даже бедный Ясень.
Боги, сказала она себе смятенно. Крыло ведь не приехал, или его не взяли. А повязку надо менять, иначе заведется грязь, рана воспалится. Плох или хорош Крыло как волхв-лекарь, но повязку бы сменил, а то и лечебные травы приложил бы… А теперь что?
Когда сворачивала за угол, услышала шорох и быстро оглянулась. Вдали колыхнулся занавес. Понятно, стража следует за нею даже здесь, в доме. А во дворе второй ряд охраны. Зная Ингвара, можно предположить, что за воротами тоже сторожат. Уж очень не хочет потерять ее! Уж очень хочет соединить племена. Или до свинячьего писка боится гнева великого князя.
Молодая челядница попалась навстречу:
– Чем-то помочь?
Ольха мгновение изучала ее, но у девчушки было такое простое бесхитростное лицо, что не стоило даже заводить разговор о бегстве.
– Скажи, почему этот терем… да и все хозяйство так запущены?
– Хозяин здесь почти не бывает.
– Почему?
– Он одержим завоеваниями… Его отец погиб, строя Новую Русь, а его мать…
– И мать?
– Да, ее убили ужасно. – Она вздохнула сочувствующе. – Он остался сиротой. У него нет никого, кроме великого князя и двух воевод…
– Я знаю, Асмунд и Рудый. Они хорошие люди?
– Они его любят и жалеют. У него, можно сказать, теперь три отца. Когда он возвращается из походов, Асмунд и Рудый всегда приходят к нему. Конечно, если сами не в походах.
Странно, она ощутила сочувствие, даже жалость, хотя служанка нарисовала образ врага, который всю жизнь проводит в походах против таких племен, как ее родное. Жить в таком страшном одиночестве, никого не любить, жаждать только проливать кровь других людей, всю жизнь спать на сырой земле, подложив под голову седло?
Она зябко передернула плечами.
Так проходил первый день. Раз уж в доме столько мужчин, она попробовала отсиживаться в своей комнате. К тому же здесь были удивительные ковры. Хотелось посмотреть, потрогать, понять, как делается. Долгими зимними вечерами за прялками коротают время даже княгини, но в их племени никто никогда не делал таких удивительных вещей.
А потом, не в силах сидеть на месте, что яснее ясного говорило о ее тюремном положении, она побывала и в светлицах под крышей, и в горницах, излазила гостевые палаты, приемные, жилые, спальные. В этом доме-замке-кремле поместилось бы все племя древлян, и Ольха с пугающей ясностью поняла еще раз, что не их племени бороться с киевским князем.
