Жеральд Мессадье - Человек, ставший Богом. Мессия
Ефраим и Матфей скривили физиономии. Они не могли созвать Совет, не проверив надлежащим образом подлинность этого неимоверного события. В течение целого часа они задавали Елифасу самые каверзные вопросы, но новообращенный в своем повествовании не изменил ни единого слова. Ефраим и Матфей были не просто растеряны – они пришли в сильнейшее замешательство. Никто не видел подобных чудес после…
– Да, – подтвердил Иоканаан, – после смерти Учителя Справедливости.
Матфей отправился за главой Совета, Учителем, а тот, в свою очередь, велел ему собрать всех остальных. Чрезвычайное заседание Совета должно было состояться в третьем часу. Нельзя допустить, чтобы столь необычное дело не было решено до наступления ночи. Иоканаан и Елифас бесцельно бродили по большому двору. Езекия присоединился к ним.
– Ну что? – спросил он.
– Они созвали Совет.
А где в это время был Иисус? В столярной мастерской.
В третьем часу Совет собрался на заседание. Иоканаана тоже попросили присутствовать, причем его одного, поскольку он был наставником и Елифаса, и Иисуса.
– Дверь оставалась открытой, – начал свой рассказ Елифас, – поскольку в доме было очень жарко и когда мы вернулись, мой брат Иисус и я, то не стали ее закрывать. Было полнолуние. Меня разбудил шум, раздавшийся в келье, словно человеческое тело упало на циновку. Меня охватило странное чувство, и я повернулся в ту сторону, где спал мой брат Иисус. Я увидел…
У Елифаса перехватило дыхание.
– Что ты увидел? – спросил Ефраим.
– Я увидел, как Иисус, присев на корточки и закрыв глаза, парил над циновкой.
– Вероятно, тебе приснился сон, – высказал предположение Ефраим.
– Нет, потому что меня разбудил шум и я больше не заснул… до самого утра.
– Его нашли спящим в кожевенной мастерской незадолго до полудня, – напомнил Иоканаан.
– Значит, у тебя было видение, – сказал Ефраим. – Иисус сидел на корточках. Но было темно, и ты подумал, что он парит в воздухе.
– Отец мой, – настаивал Елифас, – я видел лунный свет под ним на его циновке! Чуть позже опять раздался шум, такой же как в первый раз. Мой брат Иисус упал. Через довольно-таки продолжительное время он открыл глаза, сказал, что мне не надо ничего бояться, и заснул.
– Он сказал, что тебе не надо ничего бояться?
– Да.
– На какой высоте он парил?
– Примерно на такой, – сказал Елифас, проведя ребром ладони по своим коленам.
Члены Совета переглянулись.
– Расскажи теперь, какие еще шумы ты слышал, – сказал Иоканаан.
– Иногда по ночам я слышал такие же шумы и раньше. Но я не придавал им значения, хотя и просыпался. Я думал, что это Иисус ворочается на своей циновке.
– Как долго это продолжалось?
– Я не считал. Пожалуй, несколько недель.
Лица членов Совета стали мрачнее тучи. Елифаса отпустили, предварительно взяв с него клятву хранить молчание.
– Похоже, этот молодой человек говорит правду, – сказал Учитель растерянным тоном. – Однако, чтобы принять эту правду, нам требуется помощь всемогущего Господа. Иоканаан, знал ли ты, что твой родственник и подопечный Иисус умеет творить чудеса?
– Нет.
– Некоторые из нас, – продолжал Учитель, – видели неблагоприятные знаки. Присутствующий здесь Даниил видел, как ночью невидимая рука сорвала покрывало с его ложа. Но те знаки, о которых поведал нам юный Елифас, не могут считаться неблагоприятными, по крайней мере до нового толкования. Эти знаки кажутся мне пророческими. Как вы думаете, братья?
– Действительно, пророками могут быть только те люди, которые, как говорят, умеют парить в воздухе, – откликнулся Ебенезер. – Но имеем ли мы право предположить, что Иисус – пророк?
– Нам придется обсудить этот вопрос после того, как мы расспросим самого Иисуса. Мы сейчас же вызовем его. Но сначала, Иоканаан, мы хотим знать, какое у тебя сложилось мнение об этом новообращенном.
– За двадцать месяцев он не совершил ни единой оплошности. Он редко о чем-либо рассуждал. Когда Иисус только пришел к нам, его беспокоила судьба других иудеев. Но сейчас он больше не говорит на эту тему.
– Все это ничего не доказывает, – прошептал Учитель.
– Некоторые из наших братьев, живущих в Галилее, – заговорил Ефраим, – сообщают нам новости о внешних сообществах, а порой и об окружающем их мире. Так вот, они рассказывали мне о подобного рода чудесах, приписываемых кудесникам, некому Досифаю, который вызывает молнию в комнате, и некому Аполлонию, являющемуся людям в двух местах одновременно. Мог ли твой родственник научиться у этих людей искусству подниматься в воздух?
– Я знаю, что Иисус много путешествовал, – ответил Иоканаан. – Однако сомневаюсь, чтобы эти люди обучили его магии. Он обязательно рассказал бы мне.
– Возможно, он нарочно утаил это от тебя, – сказал Учитель. – Приведи Иисуса!
«Тревога! Тревога!» – стучало в голове у Иоканаана.
Как Совет сумеет отличить магию от проявления Божественной воли? Он ждал Иисуса столько лет, и если сейчас Иисус уйдет…
– Но ведь он не кудесник, – прошептал Иоканаан, подходя к мастерской.
Иисус прилаживал новую планку к низу двери, поврежденной песком или, возможно, обгрызенной крысами. Он спокойно посмотрел на Иоканаана.
– Какие добрые вести ты принес мне, мой учитель?
– Мне надо серьезно поговорить с тобой.
– Через эту дверь беспрепятственно проникают скорпионы и другие твари. Однажды здесь видели даже гадюку.
Иоканаан весь был как на иголках.
– У тебя взволнованный вид, мой учитель. Или я ошибаюсь?
– Ответь мне: ты кудесник?
– Даже если я кудесник, то сам ничего не знаю об этом. Понимаю, Елифас все рассказал.
Иоканаан кивнул.
– Я не вправе сердиться на него. Он еще так молод! Полагаю, он рассказал обо мне Езекии, а Езекия поставил в известность наших учителей.
Иоканаан вновь кивнул.
– И сейчас Совет собрался на заседание, а тебя отправили за мной?
– Прежде чем мы пойдем туда, поклянись, что ты не кудесник!
– Да разве я об этом знаю?! – раздраженно воскликнул Иисус. – Я встречался с кудесниками, но судить могу только об их речах, а не о тех силах, выразителями которых они, похоже, являются.
– А выразителем каких сил являешься ты? – спросил Иоканаан, дрожа от нервного возбуждения.
– Я не знаю, являюсь ли я выразителем каких-либо сил, но если и так, то не думаю, что помогаю Злу. Пойдем!
Иисус в сопровождении Иоканаана, идущего сзади, быстрым шагом направился к зале заседаний Совета и вошел первым, не став дожидаться, пока Иоканаан введет его. Он окинул взглядом тринадцать мужчин, при этом лицо его не выражало никаких чувств.
«Еще одно судилище, – подумал Иисус, – по-прежнему судилища и экзамены, по-прежнему судьи и надзиратели. Да, судьи и надзиратели, делающие вид, будто устанавливают истину, стоят друг друга…»
– Иисус, – заговорил Учитель, – мы собрались здесь, чтобы расспросить тебя об очень серьезных вещах, касающихся непосредственно тебя. Сегодня утром мы узнали от Елифаса, новообращенного, делящего с тобой келью, что прошлой ночью ты парил в воздухе. Хочешь ли ты, чтобы мы попросили Елифаса свидетельствовать?
– Нет. Он сказал правду.
– Елифас также дал нам повод подозревать, что подобные чудеса происходили с тобой и ранее. Это правда?
– Да.
– Мы желаем знать, каким образом ты совершаешь это чудо.
И они все наклонились вперед в ожидании ответа. На лбу Иоканаана блестели крупные капли пота.
– Я не совершаю, как вы говорите, чудес по собственной воле.
От удивления они вытаращили глаза.
– Я не могу сам сотворить чудо, даже если очень захочу. У некоторых членов Совета вытянулись лица.
– Я знаю лишь то, что чудо происходит, когда я молюсь.
– Господу? – прошептал Учитель.
– А кому же еще?
Иисус посмотрел на пол, вымощенный плитами.
– Но я говорю не о читаемых молитвах, а скорее о медитации.
– О медитации? – суровым тоном переспросил Учитель.
– О порыве… соединиться с Господом.
Судьи обменялись недоверчивыми взглядами.
– Мы все молимся, да и медитируем тоже. Однако нам никогда не доводилось парить над землей, – заметил Учитель.
– Возможно, ты используешь… особенные средства? – спросил Даниил.
– Но где я мог узнать о них? Хочу сказать, что я поднимаюсь над землей только в тех случаях, когда моя медитация особенная.
– Особенная, – задумчиво повторил Учитель.
– Да, когда я полностью забываюсь, ничего не прошу у Господа, а все слова вылетают из моей головы.
– Как слова могут вылететь из головы? Разве что во сне? – спросил Учитель.
– Если думать только о Господе, слова исчезают. Тело тоже.
– Как это – тело тоже? – удивился Ебенезер.
– Тело тоже, – повторил Иисус. – Оно становится холоднее. Дыхание замедляется, ты больше не ощущаешь себя.
Члены Совета совсем растерялись.
– Чаще всего это происходит ночью, когда завершается процесс пищеварения, – добавил Иисус.
