Джонатан Гримвуд - Последний пир
Шарлот, разумеется, считает себя выше всего этого. Он держит Элен при себе и знакомит ее с сыновьями друзей и соратников. Когда Эмиля провожают в последний путь, моя дочь уже замужем. Ее муж — дипломат, наполовину француз и наполовину австриец, барон по отцу и в будущем, после смерти матери, должен унаследовать замок и титул графа, так как она — последняя представительница их рода. Шарлот просит короля пожаловать ему титул заранее, и тот соглашается. Моя дочь становится графиней и в тот же месяц беременеет. Она живет в Лондоне, где ее муж представляет интересы Франции в войне между нашими странами. Ее редкие письма посвящены исключительно детям и лишены чувств: сын научился ездить верхом, сын научился писать, сын учит латынь и английский, дочь берет уроки танцев. Элен присылает мне силуэтные портреты обоих, черные бездушные профили внуков, которых я никогда не видел и вряд ли когда-нибудь увижу, ведь их мать ни разу не приезжала домой после отъезда в Лондон.
1777
Визит Бена Франклина
Примерно через два или три года после того, как Элен переехала в Лондон, в мой замок прибыл американский дипломат, представившийся давним другом ее мужа, моего зятя, которого я видел лишь раз в жизни. Он сказал, что юноша этот весьма умен — и улыбнулся, как мудрый старец, приятно удивленный честолюбием молодых. Внешность у Бенджамина Франклина была не столь героическая, как на гравюрах, в жизни он старше и дороднее, однако я мгновенно его узнал.
Мы с Франклином однажды уже встречались — в Париже, за год до моего отъезда на Корсику, — в гостинице де Со, городской резиденции Шарлота. Тогда он носил напудренный парик с густыми завитками на боках, маленькие очки, белую льняную рубашку с оборками на манжетах, аккуратно повязанный шейный платок и бледно-голубой фрак с твердыми загнутыми манжетами, оторочкой и золочеными пуговицами. Он мог бы быть успешным финансистом или провинциальным губернатором. В действительности же он представлял в Англии американские колонии и жил в Лондоне, откуда ненадолго приехал в Париж.
Теперь на нем был коричневый сюртук без всяких оторочек и украшений, простейшая рубашка и меховая шапка с хвостом, спадавшим на спину. Мне было известно, что недавно его назначили посланником Америки во Франции.
— Мистер Франклин…
— Многоуважаемый маркиз!
Мы раскланялись, и тут он бросил взгляд за мою спину: шурша гравием по кругу перед замком, на котором разворачиваются кареты, к нам неспешно шла Тигрис.
— Так это правда! — воскликнул он. — Вы в самом деле держите у себя диких животных.
— Она родилась в клетке.
Франклин внимательно осмотрел замок, оглянулся на свой экипаж, затем положил руку на голову Тигрис и ласково потеребил ее ухо. Я был поражен.
— Как и мы все, — сказал он, — не так ли?
Сунув руку в грубо сработанный кожаный мешок — такой могли сшить дикие индейцы, — он достал оттуда нечто похожее на камень.
— Я подумал, вам понравится.
Мистер Франклин привез мне слоновий коренной зуб — размером с грейпфрут и тяжелый, как свинец. «Из Америки». Я удивленно посмотрел на него, и он улыбнулся, словно давно предвкушал этот момент. Слоновий зуб был найден неподалеку от его дома в Филадельфии. Следовательно, слоны обитали в тех краях до Великого потопа.
— Быть может, их убило что-то другое, — сказал я.
Он огляделся по сторонам, но его конюх был занят тем, что пялился на моих служанок, а остальные не могли оторвать глаз от молодой негритянки, вышедшей из второй кареты. Она была юна, пышногруда и одета по последней парижской моде.
— Что же это могло быть? — рассеянно спросил он, отвлекшись на собственную спутницу.
Я пожал плечами.
— Кто знает, что могло стать причиной вымирания слонов в Южной и Северной Америке… Быть может, когда-то все звери обитали повсюду. Быть может, Ноев ковчег не оправдал надежд Господа…
Франклин улыбнулся:
— Позвольте представить вам Селесту. Она знает множество креольских рецептов. Вам будет о чем поговорить.
— Милорд… — Негритянка присела в реверансе, демонстрируя глубокое декольте, и посмотрела на меня из-под длинных ресниц. Веки ее нервно трепетали: ее явно испугало присутствие Тигрис. Бен Франклин что-то прошептал ей на ухо, и она ответила неуверенным кивком.
— Давайте прогуляемся по саду, — предложил я.
— Позже, — произнес голос у меня за спиной. Манон ласково улыбнулась, чтобы как-то смягчить резкость своего возражения. — Гостям с дороги хочется умыться, отдохнуть. Ты еще успеешь показать им Тигрис во всей красе. — Она повернулась к негритянке. — Как только тигрица поймет, что вы подружились с моим мужем, она подружится с вами. Она слепа, но обоняние у нее превосходное, и каким-то чудом она всегда понимает, что происходит. Животных у нас много: на озере живут фламинго и гиппопотам, в дальнем загоне — жираф. Его можно найти по объеденным деревьям. Есть и газель, правда, уже очень старая, и через заборы она не прыгает. На большинстве деревьев сидят попугаи. Если вам не повезет, на ужин получите рагу из мяса попугая.
— Прекрасно! — ответила Селеста.
Манон хотела что-то сказать, но передумала.
— Тогда вы поладите. Пройдемте в замок, я попрошу слуг подобрать вам комнату.
Селеста вопросительно посмотрела на мистера Франклина, тот кивнул, и она ушла за Манон, скрываясь в прохладной темноте коридора. Я остался наедине с гостем.
— Ваша любовница?
— Не моя, — ответил он. Во взгляде его я заметил какую-то недосказанность — и странный блеск, дающий понять, что мы поговорим об этом позже. За этим блеском словно крылся некий расчет, равно как и в его изменившемся за последние годы наряде. Если б я не видел его в парижской гостиной Шарлота, одетого в бледно-голубой фрак, улыбчивого и обходительного, умело забирающегося под юбки баронессе, которая славилась своим целомудрием, я бы иначе воспринял это простое платье, меховую шапку и крепкие башмаки. Я бы решил, что он приехал сюда прямиком с американского фронтира, чтобы просить Францию о помощи в борьбе с английскими колонизаторами. Мистер Франклин спросил, о чем я думаю, и я ответил.
Он указал рукой в печеночных пятнах на мой выцветший фрак и старомодный парик.
— Мы носим то, к чему обязывают нас выбранные роли. Такой человек, как вы, должен это понимать.
Я был польщен его словами и вновь спросил о Селесте: они с Манон как раз стояли у окна и смотрели на сады. Чернокожая девушка скользнула по нам взглядом и остановилась на Тигрис. Она что-то сказала Манон, и та засмеялась.
— Ваша жена — не дворянка, — заметил мистер Франклин.
— О, так вы слышали? — ответил я вопросом на вопрос.
— Да. Сколько уже времени прошло?
— С тех пор, как мы поженились? Тринадцать лет. За это время мы успели понять, что не ошиблись с выбором.
Он обдумывал мои слова, почесывая Тигрис за ухом, и из ее глотки вскоре донеслось довольное мурлыканье. От этого звука его лицо озарилось неподдельной радостью. Я понимал, что Франклин мне все-таки нравится, хоть я ему не доверял и к тому же не мог догадаться, чего ради он приехал сюда спустя столько лет. Я прославился — если так вообще можно сказать — своими рецептами, странными методами ведения хозяйства и страстью к необычной еде. Политики и придворные давно потеряли ко мне всякий интерес. Я оставил интриги Шарлоту и Жерому. Убеждения Эмиля давно мне прискучили. Его друзья стремились не выпустить животных на волю, но лишь сменить хозяина зоопарка.
— Вы никогда друг другу не изменяли?
— По одному разу, и оба потом пожалели.
— Выходит, это возможно, — произнес Франклин. Я некоторое время раздумывал, что он имел в виду и как мне лучше ответить.
— Мужчина вполне может обойтись одной женщиной, если это — правильная женщина.
— И если он — правильный мужчина.
Мне оставалось только гадать, в каком смысле правильный — подходящий для этой женщины или просто добродетельный, способный довольствоваться одной женой. Франклин сообщил, что иногда переписывается с Паскалем Паоли. Тот рассказал ему, что в последние дни существования Корсиканской республики жизнь мне спасла молодая женщина, которую я однажды уберег от верной смерти.
Едва скрыв потрясение, я признался, что спас Элоизу в худшем случае от перелома ноги. Он кивнул, словно мои слова подтвердили какую-то его догадку.
— Зовите меня Бен, — добавил он, прежде чем отправиться со мной смотреть газель. Та выглядела изможденно и едва была в состоянии держать голову, украшенную массивными рогами.
— Скоро она умрет.
— И тогда?..
— Я ее съем. Наверное, буду долго жарить на слабом огне — мясо-то старое. Или даже сначала отварю, если во время разделки туши увижу, что оно совсем жесткое.
— Вам стоит поговорить с Селестой. Она ела змею, аллигатора, пуму, опоссума и даже будто бы знает рецепты, в которых используется змеиное и куриное мясо.
