Генри Хаггард - Элисса
На следующее утро мы поднялись еще до рассвета, и с первыми лучами солнца уже шли по следу. Около половины шестого мы добрались до места, где слоны паслись и спали. Здоровые слоны утолили голод, это было видно по кустам вокруг, но раненый слон не ел ничего. Он провел ночь, опираясь на могучее дерево, которое согнулось от его тяжести. Они были здесь совсем недавно и вряд ли успели уйти далеко, тем более что раненый слон снова шел с таким трудом, что вначале несколько миль его пришлось поддерживать. Но слоны двигаются весьма быстро, хотя порой и кажутся медлительными, ведь кустарники и лианы, преграждающие путь людям, — для них не помеха Слоны свернули влево и направлялись в сторону гор намереваясь, видимо, пройти в обход на свои прежние пастбища на той стороне реки.
Нам оставалось только следовать за ними. Солнце жарило нещадно, мы все шли и шли, оставляя за спиной множество всевозможной дичи и даже следы других слонов. Но, несмотря на мольбы туземцев, мой след я не оставлял. Мне нужны были только эти великолепные бивни — либо все, либо ничего.
Под вечер мы оказались совсем близко от цели — примерно в четверти мили, но сквозь густые заросли ничего не было видно, и, огорченные очередной неудачей, мы разбили лагерь. Ночью, когда взошла луна, я курил трубку, прислонясь спиною к дереву, и вдруг ярдах в трехстах услышал рев слона, будто чем-то обеспокоенного. Я порядком устал, но любопытство взяло верх, и, не сказав никому ни слова, тем более что все мои помощники, как один, спали, взял тяжелый штуцер, несколько запасных патронов и пошел на звук. Звериный след, по которому мы двигались целый день, вел прямо туда, откуда раздался рев. Тропа была узкая, но хорошо протоптанная и в свете луны казалась белой лентой. Я прошел еще ярдов двести и вдруг оказался перед необыкновенно красивой поляной, шириной в несколько сот ярдов, поросшей травой и высокими деревьями с плоской кроной. Осторожность, приобретенная с годами, заставила меня не сразу выйти на поляну, а подождать несколько минут, и тут я понял, почему трубил слон. Посреди поляны я увидел огромного гривастого льва. Он стоял неподвижно, мягко и тихо порыкивая, и махал хвостом. Вскоре примерно в сорока ярдах от него заколыхалась трава, и оттуда языком пламени бесшумно взметнулась львица. Оказавшись рядом со львом, громадная кошка замерла на миг, а потом вдруг стала тереться головой о его плечо. Тут любовная песнь царственной четы зазвучала с удвоенной силой, так, что, думаю, в этой тишине ее было слышно за две сотни ярдов, если не больше.
Время шло, а я все думал, как быть, не зная, заметят они меня или им надоест стоять так без дела, и они отправятся на охоту. Но тут, словно в ответ на мои мысли, они оба одновременно сорвались с места и в несколько прыжков скрылись в глубине леса. Я подождал немного, чтобы убедиться, нет ли здесь еще кого-нибудь из этой породы, но все было спокойно, и я решил, что львы, наверное, спугнули слонов, и все мои усилия оказались напрасны. Но стоило мне повернуть обратно, как с дальнего края поляны донесся треск сломанной ветки, и я, забыв об опасности, двинулся туда. Я пересек поляну, производя не больше шума, чем моя тень. На той стороне тропа шла дальше. Заросли здесь были настолько густыми, что сводом сходились над головой, почти не пропуская света, и под ногами ничего не было видно. Вскоре, однако, они кончились, и открылась другая поляна, чуть меньше первой, а там, на дальней стороне, ярдах в восьмидесяти от меня, я увидел трех величественных слонов.
Они стояли так: прямо напротив, головой ко мне — раненый слон с одним бивнем. Он всем телом опирался на засохшее колючее дерево, единственное на поляне, и выглядел совершенно измученным. Рядом стоял другой, словно оберегая его покой. Третий был намного ближе, он стоял ко мне боком. Пока я смотрел на них, третий слон вдруг зашагал по тропке, ведущей вправо, и исчез.
Теперь надо было решать, как поступить: либо вернуться в лагерь и начать охоту утром, либо приступить прямо сейчас. Конечно, первое решение было мудрее, да и опасность не так велика. Атаковать одного слона при лунном свете, без чьей-либо помощи — дело весьма рискованное, а уж иметь дело с тремя — чистое безумие. Но, с другой стороны, я знал, что они уйдут еще до рассвета, и нам опять придется преследовать их целый день по страшной жаре… А если мы их вообще не нагоним?
«Нет, — подумал я, — кто не играет, тот и не выигрывает. Надо действовать. Но как?» Идти в их сторону прямо через поляну я не мог — они тут же меня увидели бы; значит, надо было попробовать зайти сзади, из кустарника. Минут за семь-восемь я осторожно обошел поляну по краю и оказался у начала тропинки, по которой ушел третий слон. Два других находились ярдах в пятидесяти, но за такой стеной зарослей, что возможности подобраться ближе не было. Надо было внимательно осмотреть новое место. Тропа ярдов через пять сворачивала в сторону и огибала кусты. Я решил посмотреть, что там за поворотом, твердо рассчитывая увидеть хвост третьего слона.
Первое, что я увидел за поворотом, был его хобот. Тут кто угодно пришел бы в замешательство, и на какое-то мгновение я застыл на месте, почти под его гигантской головой, поскольку нас разделяло шагов шесть или семь. Он тоже застыл, не то увидев, не то почуяв меня, потом задрал хобот и затрубил, словно приготовившись к атаке. Деваться мне было некуда, и справа и слева плотной стеной стояли заросли кустарника, а повернуться и отступить я не решался. Мне только и оставалось, что вскинуть ружье и выстрелить в маячившую перед мною черную тушу. Целиться в такой темноте было бессмысленно, так что стрелять пришлось наугад.
Выстрел прогремел в тишине как гром, слон взревел, резко опустил хобот и секунду или две стоял, словно окаменев. Вот тут, должен признаться, я потерял голову — нужно было выстрелить из другого ствола, а я вместо этого зачем-то быстро открыл ружье, вынул из правого ствола гильзу и перезарядил его. Но не успел я защелкнуть стволы, слон оказался рядом со мной. Я увидел, как взлетает кверху его громадный, как хорошее бревно, хобот, и не стал больше ждать ни секунды. Повернувшись, я кинулся бежать со всех ног, а он с грохотом гнался за мной. Я бежал прямо к поляне, и, когда слон почти нагнал меня, слава Богу, сказалось действие пули. Она, видно, пробила ему сердце или легкие, и только тут он рухнул замертво.
Итак, Сциллы я избежал, но тут же передо мной распахнулись челюсти Харибды. Услышав, как упал слон, я посмотрел вокруг. Прямо передо мной, шагах в пятнадцати, стояли два других. В ту же секунду с невероятной скоростью они ринулись ко мне — с двух разных сторон. Времени хватило только на то, чтобы защелкнуть стволы, вскинуть ружье и, почти не целясь, выстрелить в голову тому, который был ближе.
У африканских слонов, как вам известно, череп не вогнутый, а выпуклый, поэтому так стрелять рискованно, а главное, совершенно бессмысленно. Пуля застревает в кости, и только. Но есть на голове одна точка, и если пуля попадает в нее, то через какой-то канал, видимо ноздревой, проходит в мозг. На этот раз так и случилось: пуля попала в роковое место около глаза и проникла в мозг. Огромный слон рухнул как подкошенный. Я обернулся и очутился один на один с третьим, слоном-гигантом, которого ранил два дня назад. Он был почти рядом, и в тусклом свете луны возвышался надо мной как башня. Я вскинул ружье и нажал на спуск. Но выстрела не было. Тут я вспомнил, что ружье было на предохранителе. Пружина замка немного ослабла, и несколько дней назад, когда я охотился на антилопу-канну, левый ствол случайно выстрелил при отдаче правого ствола, так что я решил держать его на предохранителе, пока оно мне не понадобится.
Я отчаянно рванулся вправо и, несмотря на поврежденную ногу, прыгнул так, что позавидовал бы любой спортсмен. Но главное — я прыгнул вовремя, поскольку, еще находясь в воздухе, почувствовал сильнейшей порыв ветра от взмаха огромного хобота. И я бросился бежать со всех ног.
Я бежал, но ружья из рук не выпускал. Я рассчитывал, если в такой ситуации вообще уместно говорить о каких бы то ни было расчетах, нырнуть, как кролик в нору, в тот самый проход, по которому вышел на поляну, надеясь, что в неверном свете луны слон потеряет меня из виду. Я стремглав пересек поляну. К счастью, из-за раны слон не мог бежать быстро, но, несмотря ни на что, двигался с той же скоростью, что и я. Я не мог увеличить разделявшее нас расстояние ни на дюйм, и между нами по-прежнему оставалось около трех футов. Мы уже были на другой стороне, и мне хватило одного взгляда, чтобы понять — я не рассчитал и пролетел мимо тропинки. Вернуться на нее теперь было невозможно — мне пришлось бы бежать прямо на слона. Оставалось одно: я метнулся в сторону, как загнанный заяц, и побежал вдоль поляны, ища глазами какой-нибудь просвет, куда можно было скрыться. Это дало мне небольшой выигрыш во времени, потому что слон не мог развернуться так быстро, как я. Но никакого просвета не было, заросли стояли стеной. Мы бежали по краю, и слон снова нагонял меня. Он был уже в шести футах, и когда затрубил, а вернее, взревел, я почувствовал на спине его свирепое горячее дыхание. Боже мой! Какой это был кошмар! Мы пробежали три четверти окружности, и в пятидесяти ярдах передо мной оказалось единственное на этой поляне высокое засохшее дерево, на которое перед этим слон опирался. Я рванулся к нему, это была последняя надежда на спасение. Но, хотя я и летел как ветер, мне показалось, что, пока я добрался до него, прошла целая вечность. Схватившись за ствол, я с размаху обогнул дерево и оказался прямо перед слоном. На стрельбу времени не было, я только успел взвести ружье и отпрыгнуть назад и в сторону.
