Александр Кравчук - Галерея римских императоров. Доминат
Но все же должно было быть в личности Валентиниана нечто такое, что невольно обращало на себя внимание и оставалось в памяти каждого, кто с ним соприкасался.
В итальянском городке Барлетта на берегу Адриатики, чуть севернее Бари, стоит большая бронзовая статуя, в Средние века привезенная венецианцами из Константинополя и установленная там после многочисленных приключений. Изображает она стоящего римского императора. Суровое лицо его выразительно и исполнено силы и даже гнева. Если это действительно скульптура Валентиниана, как считает сейчас большинство исследователей, то следует признать, что в нем чувствовалось истинное природное величие. Поэтому не стоит удивляться собравшимся в Никее, что именно ему они вручили пурпур.
Новоизбранный цезарь был уже много лет женат на Марине Севере и имел от нее сына, родившегося в 359 г. Звался тот Грацианом, в честь деда.
Младший брат Валентиниана и его соправитель Валент во многих отношениях был противоположностью брату. Небольшого роста, хоть крепко сбитый, с кривоватыми ногами и солидным брюшком, он имел бледную кожу и нечто вроде небольшого бельма на глазу, словом, выглядел неказисто. Человек примитивный и плохо образованный, он не имел ни врожденного ума, ни опыта брата, приобретенного тем за годы службы на разных постах и во многих кампаниях в отдаленных уголках империи. При Юлиане и Иовиане Валент достиг только звания офицера императорской стражи. Не сумел он вести и примирительной религиозной политики, прослыв вскоре рьяным приверженцем учения Ария, что имело плачевные последствия для внутреннего положения страны. Поговаривали, что к арианству склонила его, прежде всего, жена Доминика, дочь Петрония, командира одного из легионов. У супругов был сын, умерший еще ребенком, и две дочери.
В конце апреля 364 г. оба цезаря выехали из Константинополя и направились через Фракию в Наисус. Там в пригородном имении они распределили между собой высших командиров. Затем в течение июля в Сирмии братья совершили раздел двора и тех провинций империи, которыми каждый должен был ведать непосредственно.
Валентиниан как старший по возрасту и положению получал большую часть, а именно: все западные земли, Италию, провинции африканские и балканские, за исключением Фракии. Последняя доставалась Валенту вместе с восточными землями и Египтом. Такой раздел командования армий, двора, администрации и территории стал как бы предвестником того, что произошло двадцатью годами позже, когда возникло два совершенно самостоятельных государственных образования: западная римская империя и империя восточная, то есть византийская.
Расстались братья в Сирмии. Валентиниан неторопливо следовал в Италию, где в начале ноября обосновался на длительный срок в Медиолане, сделав его своей резиденцией. Валент же возвратился в Константинополь. 1 января 365 г. в обоих этих городах праздновали с особой торжественностью, ибо оба императора в этот день заняли почетную должность консула.
Внешнеполитическое положение империи было неважным. После недавних событий, особенно после гибели Юлиана, само имя которого наводило на них ужас, алеманны, осмелевшие и раздраженные сокращением ежегодных денежных выплат, а также поведением некоторых римских чиновников, с успехом атаковали границы по Верхнему Рейну и Дунаю. Сарматы и квады беспокоили Паннонию, в среднем течении Дуная, а саксонцы и шотландцы — Британию. Да и в Африке племена кочевников из пустыни проникали на плодородные земли глубже, чем обычно. Границы территорий, доставшихся Валенту, тоже не были в безопасности. На Фракию постоянно нападали готы из-за Нижнего Дуная, а персидский царь явно стремился захватить всю Армению.
Ситуация на Рейне представлялась столь угрожающей, что в конце лета 365 г. Валентиниан двинулся из Медиолана в Галлию, направляясь к Лютеции. Но прежде чем он добрался до этого города, под конец октября было получено тревожное известие: комес Прокопий поднял бунт в Константинополе и провозгласил себя цезарем.
Первые донесения были настолько общи и туманны, что даже оставалось неясным, жив ли еще Валент, или пал жертвой самозванца. Перед Валентинианом стал выбор: спасать брата и как можно скорее кинуться назад на Восток бороться с Прокопием или оставаться на Рейне, чтобы защищать эти земли от германцев.
ПРОКОПИЙ
В 358 г., когда империи грозила война на Востоке, цезарь Констанций II направил к персидскому царю комеса Луцилиана и Прокопия, который исполнял обязанности нотария, то есть одного из придворных секретарей. Их миссия носила мирный характер, но царь задержал обоих послов из опасения, что они подсмотрят его военные приготовления и сообщат своим.
Несмотря на эти предосторожности, Прокопию удалось переслать римскому командованию соответствующее донесение. Один из его людей, которому персы разрешили вернуться домой, ухитрился спрятать в ножнах своего меча пергамент с зашифрованным сообщением. Даже если бы этот документ попал в руки к персам и письмо расшифровали, непосвященный не много бы понял из его содержания, полного ассоциаций о войне персов с греками и битв при Марафоне и Саламине восемь столетий тому назад. Понять эти ассоциации мог только человек, воспитанный в эллинской и римской античных традициях, даже в штабе командующего Урсицина, прежде чем поняли суть послания, пришлось здорово поломать голову.
Это первое известное событие, с которым связано имя Прокопия. Исполнилось ему тогда 32 года, так как появился он на свет в Киликии в 326 г. в местечке Корикос и был связан родственными узами с семьей Базилины — матери будущего цезаря Юлиана, что впоследствии сыграло огромную и по сути роковую роль в его жизни.
Когда Прокопий наконец возвратился из Персии, в награду за находчивость и заслуги он получил продвижение по службе. В 361 г. его родственник Юлиан, ставший тогда как раз единственным властителем империи, назначил его комесом.
Отправляясь весной 363 г. в поход против Персии, Юлиан поручил Прокопию и Себастьяну командование северным корпусом, который должен был прикрывать Месопотамию, а затем выдвинуться на земли за Верхним Тигром. Однако прежде чем расстаться — как гласила молва, — Юлиан с Прокопием отправился в храм в сирийском городке Карры, встал пред алтарем и, удалив всех свидетелей, подал Прокопию символическим жестом свой пурпурный плащ, произнеся вещие слова: «Если я погибну, бери его смело».
Конечно, этот рассказ возник позже, а именно тогда, когда Прокопий и в самом деле самозванно облачился в императорский пурпур и пытался оправдать свои действия, ссылаясь на волю Юлиана. Справедливости ради надо заметить, что если бы Юлиан и вправду видел в нем своего преемника, то выбор его был, скорее, удачным. В служебных делах Прокопий отличался находчивостью, расторопностью и энергичностью, в его личной жизни и поведении тоже не к чему было придраться. Стройный, смуглый, приятной наружности, он считался молчуном и человеком скрытным, ходил всегда с опущенными глазами, что, по мнению некоторых, свидетельствовало об огромных, но тщательно скрываемых амбициях. Но в те времена каждый, связанный родством с правящим домом, должен был вести себя крайне осмотрительно, ведь за ним наблюдало множество завистливых глаз.
Император Юлиан погиб в июне того же года за Тигром, войско выбрало Иовиана, которого Прокопий лояльно приветствовал в одном из городков Месопотамии. Военачальник и родственник покойного императора удостоился милостивой аудиенции нового августа. Затем Прокопий уехал, сопровождая тело Юлиана, которого он похоронил, согласно последней воле умершего, в Киликии. Выполнив эту печальную обязанность, Прокопий тут же исчез. Его нигде не могли отыскать.
А он скрывался из опасения, что может разделить судьбу других, подозреваемых в амбициозных замыслах. Ведь совсем недавно, когда Иовиан еще двигался по Месопотамии, именно по этой причине был умерщвлен один из нотариев: его сбросили в высохший колодец и засыпали камнями. Насколько же более подозрительным мог казаться Прокопий, имевший, благодаря родственным связям, некие права на юлианово наследство!
Где он находился, где искал убежища? Аммиан Марцеллин, современник событий и непосредственный свидетель многих из них, уверяет, что Прокопий скитался по безлюдным местам, страдая даже от недостатка пищи и человеческого общения, пока жизнь загнанного зверя ему не надоела. В конце концов окольными путями он добрался до Халкедона, города, лежащего на противоположном от Константинополя, азиатском берегу Босфора. Там он остановился в доме Стратегия, в то время сенатора, хорошо знакомого ему еще по совместной службе при дворе.
Иначе, гораздо более красочно и завлекательно, описывает приключения Прокопия позднейший автор, Зосим. По его версии, будущий самозванец оставил службу с ведома и согласия Иовиана и перебрался с женой и детьми в Каппадокию, где у него были большие имения. Когда же к власти пришли Валентиниан и Валент, те немедленно послали людей, чтобы арестовать Прокопия. Последний упросил их разрешить ему попрощаться с семьей и на пиру вусмерть упоил императорских солдат, а сам с родными бежал на берега Черного моря. Оттуда он отплыл в Крым, называемый в те времена Тавридой. Затем на торговом корабле Прокопий вернулся прямиком в Константинополь. Войдя в гавань ночью, он поселился, никем не узнанный, у одного приятеля, а тот свел его с богатым и влиятельным придворным евнухом, Евгением.
