Бернард Корнуэлл - Бледный всадник
— У них ведь все равно не было кораблей! С какой стати мне было убивать беспомощных людей?
— Потому что они язычники, — сказал Беокка, — потому что они ненавистны Господу и людям и потому что они датчане.
— А всего несколько недель назад ты верил, что они станут христианами и мы сможем перековать мечи на орала.
Беокка только отмахнулся и спросил:
— И что, по-твоему, теперь будет делать Свейн?
— Двинется маршем через болото, чтобы присоединиться к Гутруму.
— А Гутрум сейчас в Сиппанхамме.
Мы были уверены, что он именно там.
На болото приходили все новые люди и приносили вести, многие из которых оказывались всего лишь слухами. Однако частенько повторяли, что Гутрум якобы укрепил стены Сиппанхамма и зимует там. Многочисленные отряды захватчиков все еще опустошали разные части Уэссекса, но избегали больших городов на юге страны, где восточные саксы выставили гарнизоны. Один такой гарнизон был в Дорнваракестере, второй — в Винтанкестере, и Беокка считал, что Альфред должен отправиться в один из этих городов, однако король отказался, опасаясь, что Гутрум немедленно осадит город и тогда он сам окажется взаперти. Другое дело — болото: оно слишком большое, чтобы можно было предпринять его осаду, и Гутруму нечего было и надеяться проникнуть далеко в топи.
— У тебя ведь есть дядя в Мерсии, верно? — спросил Беокка, внезапно сменив тему разговора.
— Да, Этельред. Он брат моей матери, олдермен.
Беокку насторожил мой тон.
— Ты, похоже, его не любишь?
— Я едва знаю его.
Вообще-то я провел несколько недель в доме дяди, успев за это время поссориться с его сыном, которого тоже звали Этельред.
— Он, часом, не подружился с датчанами?
Я покачал головой.
— Они терпят его, оставляя в живых, а он терпит их.
— Король послал в Мерсию гонцов, — заявил священник.
Я поморщился.
— Если он хочет, чтобы мерсийцы поднялись против датчан, то это пустая затея. Их убьют.
— Альфред бы предпочел, чтобы весной они привели людей на юг, — объяснил Беокка.
Мне было непонятно, каким образом мерсийские воины, осуществляя замысел короля, смогут пробраться мимо датчан, чтобы к нам присоединиться, но я ничего не сказал.
— Весной мы рассчитываем на спасение, — продолжал Беокка, — но пока что король хотел бы, чтобы кто-нибудь отправился в Сиппанхамм.
— Священник? — предположил я. — Чтобы поговорить с Гутрумом?
— Воин, — ответил Беокка, — чтобы оценить численность врагов.
— Давайте я поеду, — вызвался я.
Беокка кивнул и захромал по берегу реки, где отлив обнажил сплетенные из ивы верши.
— Здесь все так не похоже на Нортумбрию, — печально проговорил он.
Я улыбнулся.
— Ты скучаешь по Беббанбургу?
— Я бы хотел закончить свои дни на Линдисфарене, — ответил он. — Чтобы прочесть предсмертные молитвы на этом острове. — Беокка повернулся и посмотрел на холмы на востоке. — Вообще-то король и сам хочет отправиться в Сиппанхамм, — сказал он, как бы размышляя вслух.
Я подумал, что ослышался, потом понял, что нет, и запротестовал:
— Это безумие!
— Но к этому его обязывает королевский сан.
— То есть? — не понял я.
— Витан избрал короля, — сурово проговорил Беокка, — и люди должны доверять этому королю. Если Альфред отправится в Сиппанхамм, в самое логово врагов, то докажет подданным, что заслуживает их доверия. Ну сам подумай, зачем людям нужен король-трус?
— А зачем им нужен король-покойник? — парировал я. — А ведь именно так и будет, если его схватят.
— Поэтому ты должен его защитить, — произнес священник.
Я промолчал. Это и в самом деле было безумием, но Альфред, похоже, решил доказать, что заслуживает трона. Возможно, его до сих пор мучила совесть, что он узурпировал власть, обойдя законного наследника, своего племянника.
— Вы будете путешествовать маленькой группой, — продолжал Беокка. — Ты, еще несколько воинов, священник и король.
— А священник зачем?
— Как зачем? Чтобы молиться, конечно.
— Ты, что ли? — презрительно ухмыльнулся я.
Беокка похлопал по своей хромой ноге.
— Нет, не я. Другой священник, помладше.
— Лучше вместо него взять Исеулт.
— Нет.
— Почему? Она позаботится о здоровье короля.
Альфред вот уже некоторое время чувствовал себя на удивление хорошо, и все благодаря снадобьям, которые готовила Исеулт. Чистотел и лопух, собранные ею еще на материке, унимали боль в, извиняюсь, высочайшей заднице, а остальные травы успокаивали боли в животе. Поступь короля стала уверенной, в глазах появился блеск, он выглядел крепким и здоровым.
— Исеулт останется здесь, — заявил Беокка.
— Если хочешь, чтобы король вернулся живым и здоровым, пошли ее с нами, — потребовал я.
— Она останется здесь именно потому, что мы хотим, чтобы король вернулся живым и здоровым, — возразил священник.
У меня ушло несколько биений сердца, чтобы понять, что именно он сказал, а потом я повернулся к нему с такой яростью, что Беокка, спотыкаясь, сделал несколько шагов назад.
Я ничего не ответил, ибо боялся, не сдержавшись, перейти от слов к насилию. Беокка попытался принять суровый вид, но чувствовалось, что священник испугался.
— Сейчас тяжелые времена, — пожаловался он, — и король может полагаться только на людей, которые служат истинному Богу. На людей, которые, подобно ему самому, любят Иисуса Христа.
Я пнул ловушку для угрей, и она, кувыркаясь, полетела вниз с берега реки.
— Некоторое время Альфред мне даже почти нравился, — сказал я. — А теперь он получил обратно своих священников, и они принялись вновь вливать в него яд.
— Но… — начал Беокка.
Я взглянул на него так, что бедняга умолк.
— Никак Альфред забыл, кто его спас? А ну, отвечай! Кто сжег корабли Свейна? Кто, во имя вашего невезучего Бога, убил Уббу? И ты все еще мне не доверяешь?
Теперь Беокка изо всех сил пытался меня успокоить:
— Видишь ли, Утред, я боюсь, что ты язычник, а уж эта твоя Исеулт — несомненно язычница.
— Исеулт, между прочим, вылечила Эдуарда, — прорычал я. — Неужели, по-твоему, это ничего не значит?
— А вдруг она помогает дьяволу?
Я удивленно замолчал.
— Дьявол делает свою работу на земле, — убежденно сказал Беокка, — и ему сослужило бы хорошую службу, если бы Уэссекс исчез. Дьявол хочет, чтобы наш король умер и язычники расселились по всей Англии! Это великая война, Утред. Не война между саксами и датчанами, но война между Богом и дьяволом, между добром и злом! Пойми же это наконец!
— Я убил больше датчан, чем тебе может присниться! — возмутился я.
— Но положим, — теперь Беокка говорил умоляющим тоном, — что эта твоя женщина, Исеулт, послана самим дьяволом? Что это нечистый помог ей вылечить Эдуарда, чтобы король доверился ей? И когда король, пребывающий в полном неведении, отправится на разведку, она его вероломно предаст!
— Давай-ка уточним! Ты думаешь, что она предаст Альфреда, или ты имеешь в виду, что это я могу его предать? — угрюмо спросил я.
— Твоя любовь к датчанам широко известна, — сухо ответил Беокка. — И ты пощадил тех людей в Палфлеоте.
— Поэтому ты считаешь, что мне нельзя доверять?
— Я тебе доверяю, — не очень убедительно сказал священник. — Но остальные? — Он сделал бессильный жест. — А вот если Исеулт останется здесь… — Он пожал плечами, недоговорив.
— Все ясно, она будет заложницей.
— Скорее порукой.
— Я вообще-то торжественно поклялся королю в верности, — заметил я.
— Ты давал королю клятвы и раньше, но всем известно, что ты лжец. У тебя есть законная жена и сын, однако ты живешь с язычницей-шлюхой; ты давно испытываешь симпатии к датчанам и слишком самолюбив. Так неужели ты думаешь, что мы и вправду можем тебе доверять? — с горечью выпалил он все это на едином дыхании, а затем продолжил: — Я знал тебя, Утред, еще в раннем детстве, когда ты ползал по тростниковым полам Беббанбурга. Я крестил тебя, учил тебя, ты вырос у меня на глазах, я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой, — и я тебе не доверяю. — Беокка воинственно уставился на меня. — Если король не вернется, Утред, твою шлюху кинут на растерзание собакам.
Священнику, казалось, был неприятен весь этот разговор. Он покачал головой.
— Король не должен отправляться в Сиппанхамм. Ты прав. Это безумие. Это глупость! Это… — Он помедлил, подыскивая нужное слово, чтобы выразить всю степень своего осуждения. — Это безответственность! Но Альфред настаивает на своем, а если он пойдет, ты должен будешь его сопровождать, потому что ты единственный человек, который сумеет миновать датчан. Но заклинаю тебя, Утред, обязательно приведи его назад, потому что он дорог Богу и всем саксам.
