Елена Степанян - Царский выбор
Алексей бьется в рыданиях на постели. В дверь заглядывает Чистой.
Чистой.Иоганн Павлович вернулся.
Морозов.Зови-зови.
В дверях появляются лекарь и его толмач.
Морозов(машет на толмача).А ты не надобен, Илья Фадеич. Здесь и так дышать нечем. Мы с Иван Палычем и без тебя договоримся.
Лекарь наклоняется к Алексею, впавшему в полузабытье, щупает его пульс.
Иоганн(очень огорчен).O-o-o! Das ist ja ein Ungltick, eine wirkliche Erschiitterung1.
Морозов(непритворно хватаясь за сердце).Er doch noch so jung2.
Иоганн(ласково касается руки Морозова).Er wird genesen. Alles, was nur moglich ist, werden wir tun. (Тяжело вздыхает.)Ein alter Mann kann manchmal starker sein, als ein Jtingling3.
Лекарь раскладывает на маленьком столике целую батарею стаканчиков, склянку с лекарством, мерку.
Морозов(указывая на стаканчики).Wozu so viel4?
ИоганнWir werden es mal starker, mal schwacher machen. Wie die Angelegenheit gehen wird. Er benotigt den Schlaf Ein langer Schlaf ist seine Rettung5.
Лекарь разводит лекарство в одном из стаканчиков, подносит Алексею, поднимает его голову.
Иоганн.Майн либер Hosudarr!
Алексей.Что это?
Иоганн.Покой и сон. Morgen совсем здоровый.
Морозов.Он говорит, что тебе нужно подольше поспать. Завтра будешь в полном порядке и во всем разберешься.
Алексей.Я сам понимаю, мне не нужен толмач.
(Пьет лекарство и отворачивается, чтобы лекарь не видел его слез.)
ИоганнMorgen девица будет здоровый, и Hosudarr будет здоровый.
Морозов снимает с царя сапоги, вместе с лекарем и Федорой освобождает его от одежды, укладывает, укрывает. Царь засыпает.
Морозов.Федорушка, распорядись, чтобы Иван
Палычу лежанку устроили в соседнем покойчике, не сидеть же ему сиднем весь день и всю ночь. А мне пускай сюда что-нибудь поесть принесут. (Криво усмехаясь)Даже не вспомню, когда я последний раз ел.
Федора выходит, проходит через соседнюю комнату, где сидят, свесив головы, Стефан, Чистой и Ртищев, выходит за дверь, затем возвращается и, обессиленная, опускается на крытую ковром лавку рядом с Ртищевым.
Ртищев.Ты тоже виновна, Федора Ивановна. Ты к нему ближе всех, могла бы и сказать напрямую.
Федора.Феденька, я у него в ногах валялась, чтобы брал. Сам знаешь, кого брал.
Ртищев.Прямо надо было сказать. И про то, что с Хлоповой было, и про то, что с Долгоруковой.
Федора(совсем тихо).Легко тебе говорить, Федя. Тебе-то легко! — Вспомнили все про Хлопову и Долгорукову. А кто все это делал, кто? — Мне государыня Марфа жизнь спасла. Разве же могла я ее предать? Разве же могла вот так опозорить?
В спальню Алексея проносят кушанья для Морозова. Лекарь на цыпочках выходит из спальни и усаживается вместе с остальными.
В спальне.
Алексей крепко спит.
Морозов сидит за столом и ест, как сильно проголодавшийся человек.
6. У Яузских ворот
Аграфена, стараясь, чтобы никто ее не заметил, входит в ворота своего дома.
Аграфена бесшумно открывает дверь, входит внутрь и так же бесшумно подходит к дверям горницы, в которой находится ее муж.
Афанасий, уже совсем здоровый, возится за столом с каким-то фолиантом, от которого оторвалась обложка. Аграфена входит внутрь и безмолвно застывает перед мужем.
Афанасий(поднимая на нее глаза).Груша, что с тобой? Что там случилось?
Аграфена.Погубили ее! Она жива, но она замертво упала прямо перед царем.
Афанасий.В церкви?
Аграфена.Нет, еще раньше. До церкви не дошли.
Афанасий.А они все где? Где Андрей?
Аграфена(как неживая).Их под стражей повели в Тайный приказ. Хотят, чтоб сознались, что Фимка и прежде порченая была.
Афанасий с воплем падает головой на стол и рыдает в голос.
Аграфена садится с другой стороны, тоже кладет голову на стол, стонет и причитает.
Аграфена.Ты же все наперед знал, Петрович, ты все это знал. — А что мы против них могли? — Волки лютые, съели они нас! Живьем съели! — Ой моя Дуня, ой Господи!
Афанасий(рыдая).Господи! Не покидай нас! Не покидай нас! Ты все можешь! Не покидай нас!
7. Контора Кузьмы
Манка Харитонова ходит взад и вперед по помещению. (-) Наконец, выглядывает в переднюю.
Манка(служителю).Долго я тут сидеть буду?
Служитель.Ну хозяюшка, ну ведь сказано тебе — пока совсем не стемнеет. Мало осталось, чай, не лето. — Хочешь, я тебе кваску плесну? Хлеба дам? (Смотрит в окошко.)Вон, кажись, Лавруха идет, должно за тобой. — Ты же сама понимаешь — у нас тут не съестная лавка, чтоб каждый первый входил да выходил.
8. Внутреннее помещение Тайного приказа
Посреди него возвышается перекладина с перекинутой
через нее веревкой — дыба.
Иван Родионович и Евдокия сидят на длинной лавке. Евдокия в полуобмороке припала к стоящему рядом
Андрею. Андрей не спускает глаз с двери.
За столом сидит один писарь, судейское место пусто.
В углу за дыбой с безучастными лицами сидят палачи.
В передней Тайного приказа. Кузьма и приказный Дьяк.
Дьяк.А почему ты сам, Кузьма Кузьмич, их допросить не хочешь?
Кузьма.А с какой стати мне их допрашивать? Их было велено доставить в твой приказ. А я кто таков? Я за Посольским приказом числюсь.
Дьяк.А донос на них почему-то к тебе пришел.
Кузьма.Не ко мне, а к Борису Ивановичу. А я уж делал, что он мне велел. — Я всегда делаю только то, что мне Борис Иванович велит.
Дьяк.Хорошо со мной обошлись. — Они, ясное дело, ничего признавать не будут. Я их стану пытать, старик, чего доброго, помрет под пыткой. А царь завтра на его дочери женится и с меня не то что голову снимет, а в порошок истолчет.
Кузьма.Царь никогда на порченой не женится.
Дьяк.Еще доказать надо, что она порченая. Что эту порчу, руками потрогать можно?
Кузьма.Зачем же руками — девица у всех на глазах замертво упала, она и по сей час в себя не пришла. Так что можешь не сомневаться, что порченая. Тому свидетели все князья и бояре. — Конечно, можно поспорить, где ее испортили — здесь или в Касимове. Но для всех — для всех — будет лучше, ежели ты дознаешься, что это было еще в Касимове.
Дьяк(ругается сквозь зубы).А где же твой свидетель касимовский?
Кузьма.Я сейчас его приведу. — По мне, так и без него можно обойтись.
Кузьма выходит из Тайного приказа и медленно идет в свою контору. Он смотрит на небо. Уже совсем стемнело. Кузьма кивает в такт своим мыслям.
Внутри Тайного приказа.
Всеволожские всё в том ж е положении. Дьяк сидит на пустовавшем до той поры месте.
Дьяк.Видишь ли, Иван Родионыч, в доносе этом
сказано, что дочь твою в граде Касимове и прежде знали как больную и порченую. — А то, что это не клевета, так в этом сегодня все князья и бояре московские убедились. — Ежели ты во всем сознаешься и повинишься, то сильно этим облегчишь и свою участь, и жены, и сына, и всех родных и друзей своих. — Ты же видишь, что получается. Получается, что ты даже касимовского соборного протопопа в обман государя своего втянул.
Всеволожский.Никогда я такого греха на душу не возьму, чтобы оклеветать себя и своих близких. Ежели я, ежели мы все на такое злое дело пошли, то нас всех смертной казнью казнить надо.
Дьяк(хватаясь радостно за его слова).Да вас никто и не казнит. Государь наш такой милосердый, он вас помилует. (Понижая голос)Неужто ты про Марью Хлопову никогда не слышал? Ведь не казнили же ее родных, а просто в Сибирь сослали.
Всеволожский.От меня лжесвидетельства никто не дождется. — Дочь моя с самого рождения никогда ничем не болела. То, что с нею сделалось, это ей сделали здесь. — Чего ты от меня ждешь? Чтобы я покрыл этих злодеев? Тех, кто государю, царю нашему, такое зло сотворил?
Дьяк.Андрей Иванович, может, ты отца уговоришь? — А ежели ты сам признание сделаешь, а? Из любви к отцу и матери? За это, знаешь, многое простится. — Или с Евдокией Никитишной поговоришь. Может, она вспомнит, не бывало ли когда с сестрой твоей такого?
Евдокия(встрепенувшись из своего забытья).Андрюшенька, попроси у них, пусть над нами смилуются, пусть скажут, что с Фимушкой? Может, ее уже на свете нет!..
Андрей.Матушка, ты слышала и все слышали — лекарь сказал, что она здорова. Завтра будет совсем здорова. Лекарь этот, Иоганн, самый лучший.
