Александр Тамоников - Белый царь – Иван Грозный. Книга 1
– Как хочешь. Сейчас пройди к причалу, глянь на нашу ладью. С утра гребцов туда отправь, будь наготове княгиню с дочкой по реке доставить в Благое.
Ратник, как и супруга Ургина, удивился.
– Конечно, это не мое дело, но могу я узнать, почему такая спешность?
– Может случиться так, что придется увозить семью из Москвы. Это все, что я могу сказать.
– Тебе грозит опасность? – Глаза верного ратника блеснули нехорошим огнем.
– Нет, Егор! Но то, что сказал, сделай. Ладья к утру должна быть готова к плаванию.
– Сделаю, князь! Вот только что-то не нравится мне твое решение. Ты чего-то скрываешь, а надо ли? Мы же тебе до гроба верны!
– Повторяю, мне, Егор, как и семье, ничего не грозит. Закончим на этом.
– Ты князь, твое слово – приказ. Позволь исполнять?
– После ужина.
– Добро. Все сделаю, не сомневайся. Вопрос задать можно?
– Давай.
– Григорий в Кремле остался?
– Нет. Поехал в свой старый дом.
– Значит, не ждать его?
– Нет. Хотя, может, и появится ночью. Ты ж его характер знаешь.
– Знаю. Так я пойду?
– Ступай, Егор.
Рано утром явился Григорий.
Дмитрий завидел родственника, подошел к нему.
– Здравствуй, Гриша!
– И тебе здравствовать, князь! – ответил брат Ульяны и невесело вздохнул.
Ургин спросил:
– Как спалось в родительском доме? Что-то вид у тебя не свежий.
– Плохо спалось, Дмитрий. Страшные видения замучили. Никогда такого не было, обычно сплю как убитый, а тут промаялся всю ночь.
– Что же тебе такого страшного снилось?
– Змей, князь, трехглавый, громадный. В горницу чрез окно влез и навис над лавкой, изрыгая пламя. Я хотел схватить бердыш да рубануть его, только все тело онемело, пальцем не пошевелить. А огонь все ближе. Очнулся я в поту, гляжу на оконце, а слюда разорвана. На полу лежит черный ворон. Видать, бился в оконце, пока не издох. Плохая это примета, Дмитрий, к покойнику. Наверное, скоро мне помирать.
– Гришка, перестань! Ты воин, чрез огонь и воды прошел, старухе костлявой не раз в глаза смотрел, а в какие-то бабьи приметы веришь.
– А как не верить, Дмитрий? Помню, мальцом был, так к матери соседка как-то поутру прибежала да сказала, что птица в окно клювом стучала. Отец тогда цыкнул на нее, не мели, мол, ерунды, а днем соседского мужика лесом на сплаве до смерти придавило. Вот и не верь. Да таких примет сотню привести можно. Нет, что ни говори, а коли птица стучится в окно, то это значит, что смерть в хату просится.
– Помолись! – посоветовал свояку Ургин.
– Молился уже, как прочухался. Ладно, а чего Лихой у ладьи делает?
– Готовит ее к походу.
– Далече?
– В Благое.
– Ты решил в удел поехать?
– Нет. Это для Ульяны и Агафьи.
– Их-то чего решил в село отправить?
– Так родителю Глафиры, тестю моему, вчера пятьдесят лет исполнилось.
– А почему водным путем? Короче на возке, по суше.
– По реке веселей.
– Да, веселья хоть отбавляй, но это ваше с Ульяной дело. Мы сейчас в Кремль?
– Как обычно. Позавтракаем да поедем.
– Вы завтракайте, я не хочу. Кусок хлеба в горло не лезет.
– Чего это?
– А я знаю?
– Уж не приболел ли ты?
– Может, и захворал, но не так, чтобы на лавку валиться и отлеживаться.
– Так и будешь во дворе сидеть или, может, в дом пройдешь?
– Здесь посижу. Утро-то, глянь, какое! Тихое, ни ветерка, только вот птиц чего-то не слышно. В это время они на все лады переливаются, а теперь молчат.
Ургин прислушался.
– Действительно странно. И тишина, как перед бурей.
– Так ей и быть. Я как ехал сюда, смотрел на небо. Понизу на восходе оно багровое и дымное. По реке стелется легкий туман, а теперь ему не время.
– Буря так буря, не впервой.
– А ты ладью по реке пустить хочешь!
– Но не в бурю же. Пройдет ураган, посмотрим. Может статься, Ульяна и не поплывет.
Тимофей взглянул на Дмитрия.
– Что-то ты недоговариваешь, князь. Путаешь себя и других. То поплывет Уля с дитем, то нет.
– Позже видно будет.
– Тебя не понять. Ладно, я тут буду. Кирьяну сказать, чтоб Коршуна подготовил?
– Он знает, что делать.
– Дмитрий, у тебя на опасность всегда чутье было. Сейчас не тревожишься?
Ургин признался:
– Сердце покалывает, а вот что за опасность и где она затаилась, понять не могу.
– Вот и у меня плохое предчувствие. Еще ворон этот!..
– Успокойся.
– А сам нервничаешь, собрался Ульяну с Агафьей из Москвы убрать.
– Береженого, Гриша, как говорится, Бог бережет.
– Теперь все понятно.
– Значит, во дворе останешься?
– Да. На улице душно, а в доме тем боле. Здесь посижу.
– Ну сиди. – Князь Ургин поднялся в дом.
От реки вернулся Егор Лихой и доложил, что ладья к плаванию готова. Двое гребцов на месте. Дмитрий кивнул, Лихой ушел к Григорию. Вскоре из дома вышли Ургин, его жена и дочка.
Ульяна неожиданно, чего прежде никогда не было, всем телом прижалась к Дмитрию, крепко обняла его, посмотрела прямо в глаза и сказала:
– Не уезжал бы ты из дома, Митя. Боязно и нехорошо мне отчего-то.
– Как же я, родная моя, останусь, когда в Кремле государь ждет?
– В Кремле день-другой и без тебя обойдутся, а у меня сердце ноет и говорит, что если ты уедешь, то мы не свидимся больше на этом свете. Останься, Дмитрий!
– Что ты такое говоришь, Ульяна? Я же не в поход ухожу, рядом, в Кремле буду. Коли что, тут же приеду. Коршун вмиг донесет.
– Это не я, Митя, а сердце вещает. Уйдешь, и не быть нам вместе.
– Перестань, Уля! Люди смотрят.
Но Ульяна еще крепче обняла мужа.
– Останься!
У ног матери заплакала трехлетняя Агафья. На глазах Ульяны тоже выступили слезы. Дмитрий еще никогда не видел супругу в таком состоянии.
– Не волнуйся, Ульяна, и Агафьюшку успокой!
– Так, значит, уедешь?
– Я должен ехать, родная!
Ульяна разжала объятия, взяла на руки дочь.
– Что ж, князь, коли должен, то иди. Прости меня за все и прощай!
– Почему так говоришь, Ульяна?
– Ступай, Митя, да хранит тебя Господь! Помни меня! – Ульяна поклонилась и, держа Агафью на руках, вошла в дом.
Подошел Тимофеев.
– Чего это она, Дмитрий, прощаться вздумала?
– Не знаю.
– Может, ты останешься? Я в Кремль съезжу, стражу сменю, коли о тебе спросят, скажу, что захворал.
– Нет, Григорий, мы на службе государевой, присягу давали, значит, должны исполнять ее, быть там, где нам и положено.
– Тогда поехали.
По пути Григорий указал Дмитрию на небосклон.
– Гляди, князь, небо свинцом наливается и зажимает город со всех сторон. Всполохов не видно, но на свету их и не разглядишь. Сильная буря приближается. А коли с грозой, то вовсе худо. На ветру стоит одной молнии в какую-то избу попасть, и пойдет пожар, не остановишь.
– От судьбы, Гриша, не уйдешь.
– Это понятно, только неужели Москва загорится?
– Все, Гришка, хватит болтать, а то накличешь беду.
– Ее и кликать не надо, сама придет.
– Тем более.
Князь Ургин и Григорий Тимофеев въехали в Кремль. Дмитрий поднялся во дворец.
Иван сидел в кресле, такой же задумчивый, озабоченный, как и вчера, словно и не ложился спать.
– Долгих тебе лет, государь. – Ургин поклонился.
– И тебе здравствовать, Дмитрий. Небо над Москвой видел?
– Тучи затягивают город. И ни ветерка, деревья, не шелохнувшись, стоят.
– Это и беспокоит. С утра я послал гонцов Василия Блаженного разыскать, во дворец доставить да расспросить, что сердце его вещает. Нет, не нашли юродивого. Он будто сквозь землю провалился, а до этого почитай каждый день у Кремля по площади ходил. Как Адам первозданный, нагишом и в летний зной, и в зимнюю стужу. А тут пропал. Кого ни спрашивали, никто Василия не видел.
– Может, ушел из города?
– Кто его знает. Он сам по себе. Куда захочет, туда и идет, но еще не было такого, чтобы его никто не видал. Ни стража, ни посадские, ни торговцы.
– Объявится.
– А что ты такой невеселый, Дмитрий? Тебе, как и мне, не по себе?
– Жена с утра странно себя вела.
– Расскажи, коли не секрет.
Ургин рассказал о необычном поведении Ульяны.
Иван помрачнел еще больше.
– Слишком много странного происходит за последнее время. Вот и царица ночь не спала. С утра с постели не встала, жаловалась на сильную головную боль. Я за лекарем послал. Ох, что-то будет, Дмитрий!
В палаты вошли боярин Федоров и князь Темкин, поклонились царю, поприветствовали Ургина.
– Что на Москве? – спросил Иван.
– Затишье! – ответил Федоров.
Темкин добавил:
– Тягостно. Людей на улицах мало, торговые ряды наполовину пусты.
– Василия Блаженного так и не нашли?
– Нет, государь.
– Судя по небосклону и затишью, на Москву буря надвигается.
– Да вроде тучи на восток сносит. Глядишь, и пронесет, – проговорил Федоров.
– А что делать? Тут мы бессильны. Но, может, еще пронесет.
Не пронесло.
Ураган налетел на Москву неожиданно и со страшной силой. За окном сразу же потемнело.
