Кристиан Жак - Храм Миллионов Лет
Проскользнув по горячему песку с неотвратимостью смерти, она укусила ногу нубийца до того, как он смог нанести удар.
В ужасе он нагнулся и вскрыл рану кинжалом, чтобы выпустить кровь.
— Он уже холоднее воды, а жар его горячее огня, — сказал Сетау, гладя прямо в глаза вождю. — Его тело в поту, он больше не видит неба, из его рта капает слюна. Его глаза закрываются, лицо опухло, жажда становится невыносимой, он скоро умрет. Он больше не может подняться, его кожа становится пурпурной, перед тем как потемнеть, у него судороги.
Сетау угрожающе качнул сумкой, наполненной гадюками.
Нубийские воины отошли назад.
— На колени, — снова приказал фараон. — Или вас ждет ужасная смерть.
— Нет, это ты понесешь наказание!
Вождь занес дротик, но его остановило рычание. Повернувшись, он едва успел заметить, как на него с разинутой пастью прыгнул лев Рамзеса. Хищник разорвал грудь нубийца своими когтями и сомкнул челюсти на шее несчастного.
По знаку Серраманны египетские лучники направили луки на нубийцев, а пешие воины обезоружили их.
— Свяжите им руки за спиной! — приказал сард.
Когда разнеслась весть о победе Рамзеса, нубийцы пришли из убежищ и поселков, чтобы почтить его. Царь выбрал пожилого седовласого вождя клана и вверил ему плодородную землю вокруг новых источников. Также он доверил ему пленных, которые должны будут трудиться на полях под присмотром нубийской стражи. Тех, кто решится сбежать, ждала смертная казнь.
Потом отряд отправился к оазису, где разбойники разбили свой главный лагерь. Не встретив там почти никакого сопротивления, отряд вернул золото, которое ювелиры использовали для украшения статуй и ворот храмов.
Когда наступила ночь, Сетау разыскал два сухих куска пальмового дерева, зажал их между коленями и принялся растирать ими деревянную палочку. Стружка задымилась, а потом и вспыхнула. Солдаты по очереди подкладывали дрова, поддерживая огонь, который отпугивал гиен, кобр и прочих тварей.
— Ты собрал хороший урожай змей? — спросил Рамзес.
— Лотус в восторге. Этим вечером мы будем отдыхать.
— Не правда ли, эта страна прекрасна?
— Кажется, тебе она нравится так же, как и нам.
— Она подвергает меня испытаниям, заставляя превзойти самого себя. Ее мощь равна моей.
— Если бы не моя гадюка, они бы убили тебя.
— Этого не произошло, Сетау.
— Однако твой план был рискован.
— Он позволил избежать кровопролития.
— Ты отдаешь себе отчет о своей неосторожности?
— Какой?
— Я всего лишь Сетау, я могу забавляться с ядовитыми змеями, но ты, ты властитель Обеих Земель. С твоей гибелью страна погрузится в смуту.
— Нефертари смогла бы править мудро.
— Тебе всего лишь двадцать пять лет, Рамзес, но ты больше не имеешь права быть молодым. Оставь другим пыл сражений.
— Разве фараон может быть трусом?
— Ты перестанешь преувеличивать? Я прошу тебя лишь быть осторожным.
— Разве я не защищен со всех сторон? Магия царицы, ты и твои змеи, Серраманна и его воины, Громила и Неспящий… Ни к кому так не благосклонна удача.
— Не растрачивай ее.
— Она неистощима.
— Раз ты не прислушиваешься к доводам разума, я предпочитаю идти спать.
Сетау повернулся к царю спиной и вытянулся рядом с Лотус. Вздох удовольствия, который раздался из ее уст, заставил царя удалиться. Спать заклинателю змей предстояло немного.
Как убедить его стать чиновником, обладающим властью главного министра? Сетау был его первой большой неудачей. Стремящийся идти своей дорогой, он отказывался делать карьеру. Что нужно было делать: предоставить ему свободу выбора или убедить его стать одним из первых людей страны?
Рамзес провел ночь, созерцая звездное небо, сверкающий покой души его отца и предшествующих ему фараонов. Он гордился тем, что, как и Сети, нашел в пустыне воду и победил бунтовщиков, но эта победа не удовлетворяла его. Несмотря на поход Сети племена взбунтовались. После периода спокойствия ситуация снова повторится. Он положит этому конец, лишь вырвав зло с корнем, но как его найти?
Рано утром Рамзес почувствовал позади себя чье-то присутствие. Он медленно повернулся и увидел…
Огромный слон подошел к оазису с подветренной стороны, не нарушив тишины шуршанием сухих пальмовых веток, валявшихся на земле. Лев и пес открыли глаза, но хранили молчание, словно понимая, что их хозяин в безопасности.
Это был он, высокий самец с огромными ушами и длинными бивнями, которого Рамзес спас, вытащив стрелу из хобота, много лет назад.
Царь Египта погладил хобот господина саванны и колосс радостно протрубил, разбудив лагерь.
Слон начал удаляться медленными шагами, а через сотню метров обернулся, глядя на царя.
— Нужно идти за ним, — решил Рамзес.
53
Рамзес, Серраманна и Сетау в сопровождении десятка закаленных воинов последовали за слоном, который пересек узкую долину, потом свернул на тропинку, поросшую кустарником, поднявшись на плато, где росла высокая, около ста метров, акация.
Слон остановился, Рамзес подошел к нему.
Посмотрев в направлении взгляда великана, он увидел самый грандиозный из всех видов. Исполинский скалистый выступ, ориентир для моряков, возвышался над широким изгибом Нила. Царь созерцал чудесный поток, магически обрученный с его страной, божественную реку во всем ее величии. Иероглифы, начертанные на скалах, напоминали, что это место находится под защитой Хатхор, покровительницы звезд и мореплавателей, которые с удовольствием останавливались здесь.
Правой ногой слон столкнул блок песчаника, который скатился по ущелью и упал в холм красноватого песка между двумя выступами. На северной стороне был расположен вертикальный скалистый склон, спускавшийся почти до воды, на юге он сходил на нет, оставляя открытым широкое пространство, выходящее на восток.
Там была привязана лодка, выдолбленная из ствола пальмы, в которой спал маленький мальчик.
— Приведите его, — приказал царь двум воинам. Когда мальчик увидел воинов, то кинулся бежать в надежде скрыться, поскользнулся, увязнув в песке, и упал у самой кромки Нила. Египтяне скрутили его и привели к царю.
Неудавшийся беглец смотрел по сторонам испуганными глазами, опасаясь, что ему отрежут нос.
— Я не вор! Это лодка моя, я клянусь и…
— Ответь мне на вопрос и можешь считать себя свободным, — сказал Рамзес. — Как называется это место?
— Абу Симбел.
— Можешь идти.
Мальчишка кинулся к лодке, отчалил, и изо всех сил принялся грести руками.
— Пойдемте отсюда, — сказал Серраманна, — это место не внушает мне доверия.
— Я не заметил никакого присутствия змей, — заметил Сетау. — Странно… Уж не изгнала ли их божественная Хатхор?
— Не ходите за мной, — приказал царь.
Серраманна сделал шаг вперед.
— Великий Царь!
— Я должен повторить?
— Ваша безопасность…
Рамзес начал спускаться к реке. Сетау задержал сарда.
— Лучше подчиниться.
Серраманна склонился, ворча. Царь один в этом заброшенном месте, во враждебной стране! Сард пообещал себе, что в случае опасности тут же вмешается.
Достигнув берега реки, Рамзес повернулся к ущелью из песчаника.
Здесь было сердце Нубии, о котором эта страна еще не знала. Он, Рамзес, сотворит из Абу Симбела чудо, которое переживет века и навсегда установит мир между Египтом и Нубией.
Фараон провел несколько часов, думая об Абу Симбеле, проникаясь чистотой неба, мерцанием Нила и мощью скал. Здесь построят главное святилище страны, он соберет божественную энергию и окутает ею край так, что гром оружия стихнет.
Рамзес посмотрел на солнце. Его лучи не просто скользили по краям ущелья, они пронизывали его насквозь, освещая внутреннюю часть. Во время работ архитекторы должны будут сохранить это чудо.
Когда царь поднялся, совершенно издерганный Серраманна чуть было не заявил о своей отставке. Но пример невозмутимости слона удержал его. Он не покажет себя менее терпеливым, чем животное, каким бы большим бы оно ни было.
— Мы возвращаемся в Египет! — решил царь.
Освежив рот содой, Шенар подставил лицо умелому брадобрею, умевшему даже вырывать волосы, не причиняя ни малейшей боли. Старший брат Рамзеса был весьма неравнодушен к втиранию благовонных масел, особенно в кожу головы, перед тем как надеть парик. Эти маленькие радости делали его существование приятным, а облик более представительным, и, хотя он не был так красив и атлетически сложен, как Рамзес, он соперничал с ним в элегантности.
Взглянув на водяную клепсидру, весьма дорогую вещь, он отметил, что час встречи приближался.
Его паланкин был комфортным и просторным, самым красивым в Мемфисе, он превосходил даже паланкин фараона, место которого он однажды займет. Он остановился на берегу огромного канала, позволявшего большим судам проходить в порт Мемфиса, чтобы доставить груз.
