Кристиан Жак - Битва при Кадеше
Наступила тишина.
Царица-мать с презрением огляделась вокруг.
— Я вижу только трусов и слабых воинов, — заявила она резким тоном, прозвучавшим в ушах Амени, как раскат грома. — Трусов и глупцов, совершенно не готовых защитить свою страну, доверяющих каким-то слухам.
Амени закрыл глаза. Ни Туйя, ни он сам не смогут избежать ярости воинов.
— Почему вы нас оскорбляете, Ваше Величество? — спросил один воин.
— Разве сказать правду означает оскорбить? Ваше поведение смешно и презрительно, и военачальники достойны еще большего порицания, чем простые воины. Кто решит о нашем вступлении в войну против хеттов, если не Фараон или я сама в случае его отсутствия?
Воцарилась глубокая тишина. Ведь то, что скажет царица-мать, не будет слухом и наметит путь всего народа.
— Я не получила никакого объявления войны от хеттского императора, — заявила она.
Радостные крики раздались после ее слов. Туйя никогда не лгала. Воины поздравляли друг друга.
Царица-мать неподвижно стояла в своей колеснице. Все присутствующие поняли, что ее речь не закончена. Снова воцарилась тишина.
— Я не могу утверждать, что мир будет долгим, и я даже убеждена, что хетты преследуют только одну цель — безжалостное нападение. Его исход будет зависеть от ваших усилий. Когда Рамзес возвратится в столицу, а это скоро произойдет, я хочу, чтобы он гордился своей армией и верил в ее способность победить врага.
Воины с шумным одобрением приветствовали речь царицы-матери.
Амени открыл глаза, также покоренный той силой убеждения, с которой говорила вдова Фараона Сети.
Колесница тронулась с места, воины расступились, выкрикивая имя Туйи.
— Мы возвращаемся во дворец, Ваше Величество?
— Нет, Амени. Я думаю, что рабочие мастерских также прекратили работать.
Личный писец Фараона опустил глаза.
Под влиянием Туйи оружейные мастерские Пи-Рамзеса снова принялись за дело. Вскоре они заработали на полную мощность, изготавливая копья, луки, острия стрел, мечи, панцири, конскую сбрую и детали для колесниц. Никто больше не сомневался в неотвратимости войны, но появилась новая цель: обеспечить свою армию лучшим оружием, чем у хеттов.
Царица-мать посетила казармы и общалась, как с военачальниками, так и с простыми воинами. Она не забыла отправиться в мастерскую, где из деталей собирали колесницы, и поздравила ремесленников с хорошей работой.
Столица забыла о страхе, ею овладела страсть победы.
Как же изящна была эта элегантная рука с длинными, почти нереальными пальцами, которые Рамзес один за другим целовал. Он сжимал ее пальцы в своей руке, чтобы никогда их не выпускать.
Он был частью тела Нефертари. Боги, возложившие на плечи Рамзеса столь тяжелый груз, также подарили ему самую прекрасную женщину.
— Как ты себя чувствуешь сегодня утром?
— Лучше, гораздо лучше… Кровь снова течет в моих венах.
— Ты хочешь прогуляться за городом?
— Я об этом мечтаю.
Рамзес выбрал двух старых, очень спокойных лошадей и сам впряг их в колесницу. Они ехали медленным шагом по дорогам Оксидента вдоль оросительных каналов.
Нефертари смотрела на крепкие пальмы и возрождающуюся землю полей. Общаясь с силами земли, она усилием воли прогнала остатки ослаблявшего ее недуга. Когда она сошла с колесницы и пошла по берегу Нила, ветер играл ее волосами. Рамзес понял, что камень богини спас Великую Супругу Фараона и что она увидит два храма Абу-Симбел, построенные, чтобы восхвалять их вечную любовь.
Белокурая Лита уныло улыбнулась Долент, сестре Рамзеса, снявшей компресс, пропитанный медом, редькой, сушеной акацией и толченой горькой тыквой. Следы ожога почти исчезли.
— Я так страдала, — пожаловалась наследница Эхнатона.
— Твои раны заживают.
— Не лги, Долент… Они никогда не исчезнут.
— Ты ошибаешься, наше лечение тебе помогает.
— Попроси Офира прекратить эти опыты… Я больше не могу!
— Благодаря приносимой тобой жертве, нам удастся победить Нефертари и Рамзеса. Еще чуть-чуть мужества и твои мучения закончатся.
Лита отказалась от попыток убедить сестру Рамзеса, такую же фанатичную, как и ливийский маг. Несмотря на внешнюю любезность, Долент жила только ради мести. Ненависть подавила в ней все остальные чувства.
— Я пойду до конца, — пообещала юная ясновидящая.
— Я была уверена в этом! Отдохни перед тем, как Офир поведет тебя в лабораторию. Нани принесет тебе поесть.
Нани, единственная служанка, которой разрешалось входить в комнату Литы, была ее последней надеждой. Когда Нани принесла миску с пюре из фиг и кусочки жареного мяса, ясновидящая схватила ее за платье.
— Помоги мне, Нани!
— Что ты хочешь?
— Уйти отсюда, убежать?
Служанка надула губы.
— Это опасно.
— Открой дверь, выходящую на улицу.
— Я рискую потерять место.
— Помоги мне, умоляю тебя!
— Сколько ты мне заплатишь?
Лита солгала.
— У моих посланников есть золото… Я буду щедра.
— Офир злопамятен.
— Сторонники Атона защитят нас, тебя и меня.
— Я хочу иметь дом и стадо молодых коров.
— Ты их получишь.
Жадная девица уже получила хорошее вознаграждение, когда раздобыла магу шаль Нефертари. Но то, что ей обещала Лита, превосходило все ее ожидания.
— Когда ты хочешь бежать?
— С наступлением ночи.
— Я попробую.
— У тебя должно получиться! Ты получишь свое вознаграждение только при этом условии, Нани.
— Я действительно очень сильно рискую… Я также хочу двадцать рулонов материи самого лучшего качества.
— Даю тебе слово.
С самого утра Литу преследовало видение: необыкновенно красивая женщина, улыбающаяся и радостная шла вдоль берега Нила и протягивала руку высокому и сильному мужчине.
Ясновидящая знала, что колдовство Офира не удалось и что ливиец напрасно мучил ее.
Серраманна и его люди обыскивали квартал, расположенный за зданием школы медицины и без устали расспрашивали жителей. Воин рассказывал им, как выглядит Нани и угрожал ужасными наказаниями, если они вздумают солгать ему. Эта предосторожность была излишней, один вид гиганта вызывал обильные признания, к сожалению, не представлявшие интереса.
Но бывший пират был упрям и внутренний голос подсказывал ему, что жертва близко. Когда к нему привели бродячего продавца, торговавшего маленькими круглыми хлебцами, Серраманна ощутил, как сердце екнуло у него в груди. Это был верный признак решающего момента.
В который раз воин рассказал, как выглядит Нани.
— Ты знаешь эту девчонку?
— Я видел ее в этом квартале… Это служанка. Она приехала сюда не так давно.
— В каком доме она работает?
— В одном из самых больших домов, около старых колодцев.
Сотня воинов вскоре окружила подозрительные дома, никто не мог ускользнуть из капкана.
Колдун, виновный в попытке убийства царицы Египта, не ускользнет из рук Серраманна.
Глава 47
Солнце клонилось к горизонту.
У Литы оставалось совсем немного времени на побег перед тем, как колдун Офир закроет ее в своей лаборатории. Почему же так задерживается Нани?
Лицо красивой и сияющей от счастья женщины продолжало неотступно преследовать ясновидящую… Лицо царицы Египта. Лита чувствовала себя в долгу перед ней, и она должна отдать этот долг до того, как снова обретет свободу.
Молодая белокурая женщина бесшумно ходила по затихшему дому. Офир по своему обыкновению изучал колдовские книги, а уставшая Долент спала.
Лита подняла крышку деревянного сундука, где хранился последний лоскут шали Нефертари. Через два или три сеанса он превратится в пепел. Лита попыталась разорвать его, но волокна были слишком крепкие, и ей не хватало сил.
Из кухни донесся какой-то шум.
Лита спрятала кусок ткани в рукав своего платья, шаль царицы жгла ей руку.
— Это ты, Нани?
— Ты готова?
— Я иду… Подожди минутку.
— Поторопись.
Лита положила остаток шали на горящую масляную лампу.
Послышалось слабое потрескивание. Затем показался последний клуб черного дыма, положивший конец колдовству, предназначенному для разрушения магической защитной силы царской четы.
— Как это красиво, как это чудесно!
Лита подняла руки к небу, моля бога Атона дать ей новую жизнь.
— Идем, — потребовала Нани. Она украла все медные пластины, которые смогла найти в доме.
Обе женщины побежали к двери черного хода на маленькую улочку.
Нани налетела на Офира, стоящего неподвижно со скрещенными на груди руками.
— Куда ты идешь?
Нани попятилась назад. Испуганная Лита стояла за ней.
— Лита… Что ты делаешь?
— Она… она больна, — ответила Нани.
