Владимир Дегтярев - Золото Югры
Когда лодку подтянули к борту брига, Бывалый Сенька сразу сказал:
– Братцы! Одной шхуны уже нет! Одно рулевое колесо от нее осталось. И капитан с проломленной башкой!
– Как так? Кто успел без нас кончить половину англов? – весело заорал Хлыст.
Молодший Ерошка на крик очухался, поднял кверху потное лицо, тряхнул волосьями, ответил:
– Нам, доглядчикам, это незнаемо…
Сенька добавил к докладу Ерошки:
– Идут, сволочи, ходко. Ветер, как назло, дует верхом, по-над берегом. Ходко идут… надо бы нам шевелиться.
Глава тридцать шестая
Как запланировал Макар, так и сделали. Выгрузили на высокий берег все припасы, а на низкий остров, что лежал между извивами обского русла, перенесли топоры, багинеты, насаженные на короткие древки, пять заряженных пистолей. Хлыст потащил было на остров свой тяжелый морской арбалет, да Макар решительно отобрал грозное в море оружие.
– Оставь на берегу. Река – не море. Трюм на шхуне – не город Бирка. Потом постреляешь.
У всех ватажников искрились глаза, все двигались нервно, шумно. Год, почитай, уже крови не видели.
Три раза Бывалый Сенька, Макар да Хлыст считали, когда английская шхуна успеет дойти до извива реки, до того места, где по раннему утру ватажники должны затопить бриг. По всякому подсчету выходило, что не раньше завтрашнего дня и только после обеда. Ближе к вечеру.
– Мы ихний ход видели, – говорил Бывалый Сенька, – да, идут ходко. И ежелив бы не кривой норов нашей реки, быть бы англам здесь уже этой ночью.
Отночевать Макар решил на берегу. Надоела уже корабельная болтанка. Хлыст пошел за ним. Бывалый Сенька помотал головой и идти на твердую землю отказался:
– Мучиться всю ночь… В трюме привычней.
Всю ночь на берегу, точно, мучились. Попривыкли к болтанке, каждый миг бессознанно ждали – сейчас качнет.
Под утро Хлыст первый вылез из-под кучи немецкой амуниции, в которую завернулись для сна. Толкнул Макара. Тот немедля вскочил:
– Англы?
– Люди!
Показал рукой в сторону редкого леса, росшего в полуверсте от берега. Туда бежали два смешных низеньких человечка, одетые в меха, с шапками на головах. Уж конец июня, солнце иногда припекает, а у них – шапки!
Люди скрылись в лесу.
Молодший Ерошка по нужде вышел на палубу, увидел своих на обрыве берега.
– Дядя Макар, а ведь флаг… Спасителя нашего надо бы снять с мачты.
– Сымай, – согласился Макар.
Он, как и Хлыст, сел на край обрыва, свесив ноги прямо над бригом. Залезший на мачту Молодший Ерошка оказался прямо перед их лицами. Было до того тихо, что слышали храп ватажников в трюме. Там, внутри брига, кто-то выругался, споткнувшись. На палубу поднялись Рыжебородый и Бывалый Сенька. Тоже по малой нужде.
Макар лег лицом верх, чтобы увидеть солнце. Темень почти отступила, но низкие тучи совершенно заслонили светило. Хлыст тоже лег на спину. Увидел, как быстро с севера бегут тучи, проговорил:
– Англам этот ветер на руку…
– Если им двигаться ночью да при добром рулевом, – ответил Макар. – Но ведь спят, поди, собаки…
И тут же услышал с мачты яростный крик Молодшего Ерошки:
– Англы! Пушки!
Макар вскочил на ноги. В двух сотнях шагов, в той речной петле, где хотели затопить бриг, а на ночь должна была встать английская шхуна, она и появилась. Но не темным вечером, а сейчас, светлым утром.
Все шесть пушек с ее левого борта грохнули разом.
* * *Капитан Ричардсон, после удара головой о палубу путающий слова и пугающий матросов глазами, наполненными кровью, теперь двигался очень быстро. И больно бил тростью всякого, кто попадется. Капитан второй шхуны Пекни благоразумно прятался вместе с падре Винченто в своей каюте.
Река Обь быстро мелела, последние вешние воды стекали в Северный океан. Океан послал навстречу последней холодной воде быстрый ледяной ветер, бивший в прямые паруса шхуны, и она неслась против течения вполне резво.
Когда солнце стало утолакивать свой диск за безлесый горизонт, боцман скомандовал матросам бросать якорь. Капитан Ричардсон ткнул боцмана Булта тростью в лицо, выбил ему левый глаз и отменил команду насчет якоря. Оттолкнул рулевого и сам принялся крутить штурвал.
Матросы в трюме принялись молиться. Вахтенные без команды сообразили убрать верхний прямой парус, марсель, а нижний грот собрать до половины. Шли полным ветром только на косом, носовом парусе – и шли ходко. Благо река тут не имела крутых поворотов.
Под днищем шхуны иногда опасно скрипел песок, шхуна клевала кормой и носом, но тем и обходилось.
Под утро, когда небо уже посерело, тяжелые облака грозились пролить дождь и капитан Ричардсон без сознания осел на палубу, руль перехватил капитан Пекни. И вовремя. Река вдруг круто повернула вправо. Пекни послал матроса наверх, в «бочку», велел совсем убрать прямой парус. А ветер не утихал, даже прибавил силы.
«Бочковой» крикнул, что впереди сплошь одни речные завивы. Капитан Пекни приказал взять рифы на носовом, косом парусе.
Шхуна теперь шла благоразумным, тихим ходом. Лежащего без сознания капитана Ричардсона унесли в капитанскую каюту под догляд падре Винченто. Боцману Булту на выбитый глаз наложили травный тампон из капитанской аптечки. Вместе с половинками сухарей матросам велено было раздать по ломтю соленого сала и по половине кружки рома. Боцман получил кружку полной, выпил и лег на палубе возле борта. Тихо застонал.
«Бочковой» запрыгал в бочке, потом перегнулся вниз, сложил ладони рупором и сдавленно крикнул вниз:
– Бриг!
Глава тридцать седьмая
Английские трехфунтовые пушки били залпами. Каленые чугунные ядра, величиной всего-то с гусиное яйцо, за пять залпов излохматили бриг в доски. При первом залпе одно ядро вдарило по ногам Рыжебородого, и теперь он матерно орал, валяясь без ног под рулевым бревном.
Макар успел заметить, что Бывалый Сенька после крика Молодшего Ерошки: «Англы! Пушки», тут же прыгнул в воду. Его понесло течением от брига, и старик исчез за приречными кустами.
Хлыст ползал по берегу в десяти шагах от Макара и орал вниз, Молодшему Ерошке, коего вместе со стягом залпом снесло с мачты под берег.
– Лежит в глине, вроде шевелится, но не мычит! – крикнул Макару Хлыст.
Ватажники, спавшие в трюме, уже не кричали, как было после трех залпов. Повыбило ватажников и затопило.
Макар, у которого заледенело сердце, отполз задом к куче амуниции, где они с Хлыстом только что спали. Откопал ружье, проверил заряд. Подсыпал пороху на запальную полку, встал на одно колено и начал чиркать кремнем по железу, стараясь запалить фитильную веревку, примотанную к прикладу ружья.
– Ложись! Ложись, суена корова! – заорал ему Хлыст.
Макар оглянулся. Высокий англ в капитанской шляпе целился с борта шхуны из ружья. И целился много выше палубы брига. Выцеливал Макара.
Старинов упал на влажные немецкие мундиры. Упал, но все шарил и шарил под мундирами, пока не нашел моток сухих запальных фитилей. Вымотал один, чиркнул кресалом. Фитиль схватился гореть. Макар завел конец тлеющего фитиля в фитильную собачку ружья и вскочил на ноги. Со шхуны ударил выстрел. Пуля английского капитана свиркнула повыше левого плеча.
Пушки замолчали. Возле них закопошились сразу по три матроса. Что-то там случилось с пушками.
Макар навел ружье на англа и спустил собачку. Ружье бухнуло неожиданно громко, приклад ружья сильно толкнул Макара в ключицу. Англ подпрыгнул – шляпа слетела с головы за борт шхуны – и резнулся лицом вниз, о палубу.
Макара ударило в плечо, развернуло. Со шхуны пальнул еще один стрелок, с перевязанным левым глазом. Макар упал, тут же ощупал плечо. Плечо болело, но не кровавило. Мало пороха сыпанул стрелок.
Хлыст погрозил Макару кулаком и начал махать ладонью туда, вниз по течению. Со шхуны теперь били и пушки и ружья.
Макар пополз к Хлысту. Тот непонятно крикнул:
– Подбили под хоботы пушек клинья! Ходу отсюда, ходу!
Быстро вскочил, согнулся пополам и побежал в сторону, по берегу.
Макар отмахнулся, встал на одно колено, сыпанул в дуло ружья пороху и загнал кусок свинца – пулю. Над головой звонко зашелестело, и позади Старинова начала комками подскакивать земля.
Англы задрали вверх стволы пушек и били теперь по краю берега.
Макар согнулся навроде Хлыста и побежал в его сторону. Сзади него треснуло дерево, раздались злые крики англичан. Старинов обернулся на бегу, споткнулся о корень, хряснулся плашмя о землю. Бессильно матюгнулся.
По-над берегом, мимо него, стыдно лежащего, проплывало большое полотнище английского флага, привязанного к верхушке мачты.
К Макару подполз Хлыст:
– Не разбился?
– Пока живой…
– Англы, вон, поперли дальше, собаки… А ты ловко свалил ихнего капитана…
Макар еще полежал чутка, потом поднялся. Сразу увидел, что шхуна заворачивает в очередной завиток. В него, стоящего, опять выстрелили. Пуля не долетела. Внизу, там, где стоял их бриг, теперь торчала из воды только мачта. Парус мокрел в воде, да болтался на веревке обрубок шлюпки, привязанный к утопшей уже корме.
