Николай Лузан - Призрак Перл-Харбора. Тайная война
Глава 13
Центр Пилигриму.
«С Вашими выводами и предложениями по организации последующей работы с Саном в качестве основного канала доведения информации до Друга согласны. С учетом этого дальнейшие контакты с Грином прекратите, ему на этот счет даны соответствующие указания. Основные усилия сосредоточьте на непосредственной работе с Саном. В этих целях необходимо провести с ним экстренную встречу и довести информацию о планах японской военщины.
Так, по достоверным данным, подтвержденным надежным источником в посольстве Японии в Москве, кабинет Тодзио планирует в ближайшие дни нанесение ударов на суше и на море по вооруженным силам США и Великобритании в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане.
Основная роль в операции отводится военно-морской группировке адмирала Нагумо, которая в своем составе насчитывает: восемь крейсеров, 20 эсминцев, 30 транспортных судов и 27 подводных лодок. На борту шести авианосцев сосредоточено 350 самолетов, в том числе 40 штурмовиков-торпедоносцев, 103 штурмовика-бомбардировщика, 129 бомбардировщиков и 78 истребителей.
По непроверенным сведениям, Курусу и Номура ведут интенсивные секретные переговоры в Госдепе на предмет возможного заключения сепаратной сделки между Японией и США. 20–23 ноября в ходе конфиденциальных встреч Курусу с неустановленным лицом из Госдепа обсуждался вопрос о нормализации отношений между Японией и США. В качестве первого шага рассматривался вопрос о снятии США эмбарго на поставки нефти и размораживании финансовых активов Японии взамен на ряд уступок с ее стороны в Китае и Юго-Восточной Азии.
С учетом важности данной информации немедленно задействуйте Сана и Друга для ее перепроверки. Нельзя исключать того, что в последний момент милитаристские круги Японии пойдут на заключение сепаратной сделки. Прошу Вас сделать все возможное и невозможное, чтобы сорвать ее. Крайне важно обеспечить выполнение этого задания в течение ближайшей недели. Необходимо убедить Друга и его высокопоставленные связи в необходимости принятия против Японии более жестких и решительных мер».
Тон радиограммы Центра вызвал у Плакидина раздражение. В Москве переоценили первые успехи работы Сана с Гопкинсом. Острая реакция Рузвельта и Хэлла на его информацию о планах японцев была обнадеживающей, но не давала достаточных оснований для того, чтобы рассчитывать на быстрое развитие операции. Иван полагал: в сложившейся ситуации было бы разумнее не форсировать события, а выдержать паузу и посмотреть на реакцию американцев.
Фитин же пережимал и торопил события. В Москве, видимо, в полной мере не представляли деликатность отношений Сана с Гарри. При всем уважении к нему и доверии к поступающим от него данным Гопкинс, будучи опытным и осторожным политиком, вряд ли полностью полагался на них. В силу своей близости к Рузвельту и Хэллу он обладал разноплановой информацией, которая стекалась к ним из различных источников — разведки, дипломатов, союзников — и позволяла видеть ситуацию глубже и шире. Для них были важны скрытые детали, которые позволяли увидеть за завесой искусной дипломатической лжи и тонкой разведывательной дезинформации, на которую так горазды дипломаты и агенты Германии и Японии, истинные намерения и конечные цели таких вероломных политических «кидал», как Гитлер и Хирохито.
«Именно детали и оттенки, — размышлял Плакидин над последней информацией Центра, готовясь к встрече с Саном. — Какие именно и как их обыграть, чтобы они стали неопровержимым доказательством? Акцент на цифрах, приведенных в радиограмме Фитина и отражавших мощь японской военно-морской эскадры, нацелившейся на США, может дать обратный эффект. У осторожного Гопкинса такая осведомленность Сана вызовет подозрение и, более того, может натолкнуть на мысль, что его банально используют, чтобы оказать давление на Рузвельта. И тогда пиши пропало. В лучшем случае — конец отношениям с Саном, а в худшем… Так что же делать?» — Иван ломал голову над этой пока неразрешимой задачей и каждый раз наталкивался на категоричный приказ Центра — задачу выполнить в ближайшую неделю!
«В ближайшую неделю? Они что, там, на Лубянке, с ума сошли? Всего неделя! Я, что им, — Господь? Почему семь дней? Почему?» — негодовал Плакидин и не находил ответа.
Ответ знали только в Кремле. 6 декабря 1941 года своенравная госпожа История круто изменила ход мировых событий. Но об этом в конце ноября не дано было знать ни президенту Рузвельту, ни премьер-министру Черчиллю с их всезнающими «Магией» и «Энигмой» — программами дешифровки. Добытые перед войной американской и британской разведками коды к дипломатической переписке Японии и Германии так и не стали ключом к разгадке тайны операции японского Геншаба по нанесению удара по ВМС США на Тихом океане (операция «Восточный ветер»), а тем более секрета — непостижимой души русского воина. В тот день именно его госпожа История сделала своим избранником.
В глубочайшей тайне под руководством Верховного главнокомандующего молодой энергичный генерал Георгий Жуков готовил к наступлению войска Красной армии под Москвой. Свежие сибирские и дальневосточные дивизии и только что покинувшие заводские цеха эскадрильи штурмовиков, истребителей, артиллерийские дивизионы и танковые корпуса скрытно занимали полевые позиции, чтобы ранним морозным утром 6 декабря нанести неожиданный удар по измотанным в кровопролитных боях фашистским войскам, а потом перейти в наступление.
Всего сутки — роковые день и ночь — разделяли наступление Красной армии и трагедию, разыгравшуюся на военно-морской базе Пёрл-Харбор. Трагедию, которая потом повергнет всю Америку в шок. Этих суток также не хватило императору Хирохито и премьеру Тодзио, чтобы остановить занесенный для удара меч войны. Военно-морская эскадра адмирала Нагумо, поймав в паруса роковой «Восточный ветер», на всех парах неслась к Гавайским островам.
До часа «X» оставалось всего семь дней, и потому каждый из противников торопился сделать свои ходы. Шифровка Центра не была блажью руководителя советской разведки Фитина, она была продиктована высшими интересами. Иван не мог этого знать, но интуиция и профессиональный опыт подсказывали: эти семь дней Москве были необходимы как воздух. Остыв, он сосредоточился на предстоящей встрече с Саном и пытался выстроить логическую цепочку доказательств, которые бы убедили не столько его, сколько Гопкинса, а вместе с ним президента Рузвельта не поддаться на отвлекающие маневры Курусу с Номурой. Плакидин снова и снова выстраивал цепочку доказательств агрессивных намерений японской военщины, и, когда она сложилась, позвонил Сану. Договорились встретиться в доме Лейба.
До Джорджтауна, где жили Лейба, предстояло ехать через весь город. Погода выдалась ненастная, после дождя ударил мороз, и гололедица покрыла дороги. Плакидин заблаговременно вызывал такси, но все равно к месту добрался с опозданием. Встретил его старший Лейба. Держался он бодро и пребывал в хорошем настроении, о недавнем приступе радикулита напоминала овчинная телогрейка. Они прошли в библиотеку, здесь, как всегда, было тепло и уютно. Мягкий свет светильников, тихое потрескивание поленьев в камине и запах сосны настраивали на хороший лад. Вслед за ними вошел слуга, оставил на столе поднос с дымящимся кофейником и кувшинчиком со сливками. Лейба разлил кофе по чашкам, сделал глоток и, откинувшись на спинку кресла, наслаждался ароматным напитком. Иван сосредоточенно помешивал ложкой сливки и не знал с чего начать разговор.
— Что, мой мальчик, не все ладится? — первым нарушил затянувшееся молчание Лейба.
Иван неопределенно пожал плечами.
— Если хочешь, можешь не говорить. Я понимаю, мне старику поздно совать нос в чужие тайны, да и какой с того прок — не сегодня, так завтра помру.
— Ну, что вы, Абрам Моисеич. Дай Бог вам еще столько прожить!
— А зачем? Я ведь не Кощей, чтобы тысячу лет себя и других мучить, одну бы прожить по-человечески.
— Вам нечего стыдиться! — искренне сказал Иван.
— Да будет тебе. Так еще при жизни бронзой покроюсь, — отшутился Лейба и, согнав с лица улыбку, спросил:
— И все-таки, Иван, что такой кислый?
Он, помявшись, ответил:
— Есть проблемы.
— С Саном?
— И да, и нет, — махнув рукой на конспирацию, Иван признался: — Проблема не в нем, а в моем начальстве!
— А-а, понимаю, как всегда гонит в шею и требует результата.
— Не то слово — за горло берет! Если бы только меня, — и, не сдержавшись, Иван дал волю чувствам. — В Москве думают, что я волшебник. Им вынь и через неделю дай результат! Я же не Вольф Мессинг, чтобы заставить думать в Белом доме так, как того хотят в Кремле!
— О-о, если таким образом обстоят дела — это не шутки!
От былого благодушия Лейбы не осталось и следа. Он поставил чашку на стол, закрыл глаза и ушел в себя. Прошла минута-другая, а старик так и не шелохнулся. Плакидин решил больше не беспокоить его своими проблемами и с грустью поглядывал на часы. Сан должен был подъехать, но и его задерживала непогода. Подлив кофе, Иван пил его мелкими глотками и настраивался на встречу. В камине тихо потрескивали поленья, в печной трубе монотонно гудел ветер, и эти звуки, казалось, убаюкали Лейбу. Но это только казалось. Его ресницы дрогнули, глаза открылись, в их глубине вспыхнули лукавые искорки, и он вернулся к началу разговора:
