Схватка за Родос - Старшов Евгений

Было и несколько самодельных таранов. Отсутствие поблизости подходящих деревьев было восполнено корабельными мачтами, снятыми с турецких судов, — естественно, без всякого дозволения со стороны Мизака или кого еще из начальства. Флотское начальство не решилось идти наперекор башибузукам, ибо сие было чревато, и благоразумно прикрыло свои сиятельные очи на этот небольшой разбой, в результате которого яростные добровольцы сумели заодно прихватить и несколько пушчонок.

Таков был наступательный потенциал неорганизованной толпы башибузуков, искусно подогреваемой дикими воплями дервишей, одетых в грязно-белые длиннополые одежды и такого же цвета высокие колпаки. Неистово вращая над головой сушеной тыквой, приспособленной под флягу и привязанной к длинному кривому посоху, один из таких фанатиков истошно кричал:

— Вперед, воины Аллаха! Да укрепит он мышцы ваших рук, дабы вы заклеймили хоботы кяфирам [4]! Аллах ослабляет козни неверующих! Они вкусят мучения, ибо не уверовали! Сражайтесь с ними, пока не исчезнет искушение! Будьте стойки и многократно поминайте Аллаха — и преуспеете! Блажен воин Аллаха, павший на Его пути, ибо вкусит сластей Рая! Гурии черноокие, большеглазые, пышногрудые сверстницы, подобные оберегаемому яйцу, сокрытым жемчужинам, рубинам и кораллам, с которыми прежде не был ни один человек, ни джинн, лежат в шатрах на зеленых подушках и матрацах, ожидая вас! Многобожников же, думающих об Аллахе дурное, постигнут превратности судьбы, ибо Аллах разгневался на них, проклял их и приготовил для них геенну. Как же скверно это место прибытия, преисполненное кровавого гноя и кипятка, растопкою которого служат люди и камни!

Пока он вопит, нашлись наши английские знакомые — вот они все на стене. Сэр Томас Ньюпорт, богатырь-британец, взвалил на плечо приклад тяжелого ружья [5] и, держа его шестигранное дуло обеими руками, тяжело прохрипел своему товарищу — Лео Торнвиллю, сгибаясь под тяжестью орудия:

— Пали!

Лео, легко раненный в шею во время стычки при высадке, приложил тлеющий фитиль к запальному отверстию. Примитивное ружье от души "чихнуло", и рубленый кусок свинца размозжил крикуну голову.

Ньюпорт еле устоял на ногах, получив сильную отдачу от выстрела, и Торнвилля заодно чуть не свалил.

— Славно! — прокомментировал старый сэр Грин. — Башка разлетелась, словно перезревшая тыква! — И сам чуть было не получил турецкую стрелу в голову, отделавшись тем, что ему зацепило ухо. — Однако осы жалят!

— Пламптон, ты зарядил? — прогудел Ньюпорт.

— Готово.

— Давай!

— А, легко тебе сказать, слону индийскому.

Ньюпорт чертыхнулся и желчно изрек в сторону Плам-птона:

— Нечего тебе было себя стегать, за грехи какие-то мнимые себя наказывать. Жрал бы мяса побольше — глядишь, и дотащил бы ружье…

— Ладно вам! — осадил их Даукрэй и вместе с Пламптоном подал ружье богатырю. Тот крякнул и, водрузив его опять на себя, крикнул Торнвиллю:

— Пали!..

Палили и иные рыцари и сардженты [6]. Последние также вели стрельбу из арбалетов попарно у каждой бойницы или из-за проема меж тройных зубцов стен и башен. Пока один стрелял, второй натягивал тетиву большого арбалета и готовился к выстрелу сам.

Иные латиняне и греки, включая женщин, потчевали непрошеных гостей горящей смолой, черпая ее большими ковшами на длинных ручках из котлов, поливали кипятком, маслом, сыпали раскаленный песок, выжигавший глаза и проникавший в малейшие щели одежд и доспехов, швыряли камни. Периодически медные сифоны выплескивали струи "греческого огня", и над всем этим грохотали орденские орудийные батареи, в каждой из которых было установлено по пять стволов. Стойкий запах горелого человеческого мяса поднимался к защитникам, свидетельствуя об успехе из действий, нечеловеческие вопли сжигаемых заживо смешивались с грохотом орудий и криками — досады осаждавших и ликования осажденных.

Столпившиеся во рву массы представляют собой прекрасную мишень — и захочешь промахнуться, да не получится! А скандинавские и греческие стрелки свое дело отменно знают и делают! Приставляемые штурмовые лестницы башибузуков отталкивали от стен вилами и алебардами, круша мечами и топорами черепа взбиравшихся на стены врагов и отсекая им хищные руки, жадные до добычи. Добровольцы-венецианцы ловко орудовали блинными боевыми молотами на шипастых рукоятях.

Один из импровизированных таранов захлестнули петлей и затащили к себе. Вражеские пушчонки, стремившиеся пробить защиту ворот, частью подавили, частью захватили при вылазке: внезапно распахнувшиеся ворота Святого Георгия, Святого Афанасия и Святого Иоанна выпустили на врага лихую кавалерию. Мстя за утреннюю неудачу, воины делла Скалы секли ошеломленных врагов практически беспрепятственно, словно тыквы на учениях.

Впереди на огромном коне, защищенном доспехами и покрытом поверх них клетчатой черно-желтой накидкой, гарцевал доблестный потомок веронских тиранов, Бенедикт, в золоченых доспехах, а также в шлеме, увенчанном роскошным плюмажем из черных перьев, и в коротком черном, расшитом серебром плаще. С пикой в одной руке и мечом в другой, он казался воплощением какой-то сверхчеловеческой, то ли архангельской, то ли демонической силы, изничтожая османов и их пособников направо и налево, пребывая в то же время неуязвимым для них. Поразить его мешал то ли страх, то ли неумение, а попавшие в него стрелы, пробив латы, застревали в поддетой под них кольчуге, не принося их владельцу никакого вреда, отчего он, по меткому выражению острослова Ньюпорта, вскоре стал походить на дамскую подушечку для рукоделия, утыканную иголками, либо на гигантского позолоченного ежа.

Столь же неуязвимым для врага был и его конь, хотя броненосная защита и сделала его более медленным по сравнению с его не облаченными в доспехи сородичами.

Волна башибузуков отхлынула от стен. Другой дервиш-фанатик, брызжа слюной, вопил:

— Ибо сказал Пророк, да благословит его Аллах и приветствует: "Вот твой Господь внушил ангелам: "Я — с вами. Укрепите тех, которые уверовали! Я же вселю ужас в сердца тех, которые не веруют. Рубите им головы и рубите им все пальцы". Это потому, что они воспротивились Аллаху и Его Посланнику. А если кто противится Аллаху и Его Посланнику, то ведь Аллах суров в наказании. Вот так! Вкусите же его! Воистину, неверующим уготованы мучения в Огне. О те, которые уверовали! Когда встретитесь с неверующими на поле битвы, то не поворачивайтесь к ним спиной. Те, которые в такой день повернутся спиной к неверующим, кроме тех, кто разворачивается для боя или для присоединения с отрядом, навлекут на себя гнев Аллаха. Их пристанищем будет геенна! Как же скверно это место прибытия!"

Итальянский наемник из отряда делла Скалы удачным ударом меча прекратил эту истерию. Защитники крепости ликовали. Многие хотели выйти за ее пределы и, как им казалось, довершить дело разгрома врага, однако это было строжайше запрещено — и правильно, ибо нахлынувшая кавалерия сипахов под предводительством Деметриоса Софианоса изрубила бы их точно так же, как сейчас делла Скала крошил башибузуков. О приближении сипахов бравого итальянца оповестил сигнал из крепости, и он четко и быстро организовал своих людей для первого отпора тяжелым турецким конникам, подманывая их ближе к воротам. В итоге увлекшиеся, как им казалось, удачным преследованием сипахи попали под сильный удар цвета французского рыцарства, ведомого в кровавый бой самим Антуаном д’Обюссоном, виконтом де Монтэем.

Величественное и страшное зрелище одновременно — лобовое столкновение броненосной конницы, в котором одна сторона нисколько не уступала другой ни по вооружению, ни по вдохновенной ярости! Лязг железа, ржание коней, треск ломающихся копий… Кони турок не были, в отличие от большинства христианских, покрыты цветастыми накидками, они просто сверкали металлом на ярком солнце. Французская тяжелая кавалерия, преломив копья во всеобщем — поистине таранном — ударе, теперь орудовала в ближнем бою не слишком длинными, но острыми мечами, сменившими к тому времени длинные рубящие мечи, уже бесполезные против крепких лат, и боевыми молотами и шестоперами, прекрасно крушившими ребристые доспехи сипахов.