Яков Слащов-Крымский - Крым, 1920
5) Местность показывает, что: а) Чонгарский полуостров охватывается Северной Таврией и Сальковская позиция подвержена перекрестному огню; б) жить на Чонгарском полуострове негде [31] (дело зимой); в) крымский берег охватывает Чонгар и тоже берет его под перекрестный обстрел и отделяется от него по бродам Сиваша и моря и берется в перекрестный обстрел с берегов Северной Таврии; г) втянувшись в Перекопский перешеек, противник не сможет развернуть своих превосходных сил против Юшуня; д) в районе Армянск-Юшунь наши суда могут (по глубине моря) обстреливать побережье; е) проход в обход Юшуня севернее Армянска между озерами (трактир) (карта 10 верст — 1 дюйм) легко оборонять до самой Магозы; ж) Сиваши зимой и весной непроходимы; з) укреплений и связи почти нет, т.е. надо задержать врага до его устройства.
6) В тылу полная дезорганизация, недоверие к командованию и угроза восстания в пользу большевиков.
7) Из всего сказанного видно, что обстановка требует: а) задержать короткими ударами подход врага к Сивашам; б) вести маневренную войну, имея крупный резерв, и обороняться только атаками; в) бросить Чонгарский полуостров и Перекопский перешеек и заморозить врага в этих местностях (отсутствие жилищ), бить его по частям, когда он оттуда дебуширует, г) фланги охранять флотом; д) тыл усмирить.
8) Поэтому я решил: а) наносить короткие удары в Северной Таврии; б) Чонгарский полуостров и Перекопский перешеек занимать только сторожевым охранением; в) главную позицию устроить по южному берегу Сиваша и строить групповые окопы, чтобы встретить врага контратакой, а севернее Юшуня еще фланговую позицию фронтом на запад (главный резерв — район Богемка — Воинка — Джанкой); г) иметь большую часть в резерве; д) никогда не позволять себя атаковать, а всегда атаковать разворачивающегося противника и по возможности во фланг; е) между Сивашами наблюдения; ж) построить жел. дорогу на Юшунь от [32] Джанкоя и провести телеграфную связь вдоль Сиваша; з) бороться с беспорядками в тылу самыми крутыми мерами, не останавливаться ни перед чем и успокоить население.
9) Для свободы маневров устроить двойную базу на Джанкой и на Симферополь. [33]
Глава IV. Подход красных и начало осады Крыма
1. Мелитополь
Осмотр средств и состояния войск, обдумывание и решение вопроса потребовали от меня затраты двух суток, и только 7 января я попал в Мелитополь, промчавшись туда за ночь без остановки с недопустимой по железнодорожным правилам скоростью. Я уже получил сведения, что 4 января без боя был занят Мариуполь и красные двинулись на Бердянск. Хорош бы я был, если бы взял на себя, согласно приказу Деникина, оборону Северной Таврии. Мои войска были еще севернее Мелитополя, и только 7 января в этот город прибыл штаб замещавшего меня генерала Андгуладзе (начдив-13). Даже пехота, отходившая без всякого боя и не видевшая противника, была севернее, не говоря уже про конницу полковника Морозова. Хорошую скорость развила находящаяся правее меня армия Врангеля{14}. Вся обстановка показывала, что скоро надо ждать грозы. [34]
Поэтому я приказал в Мелитополе не останавливаться, а погрузиться в имевшиеся пустые составы, забрав все паровозы; пехоте ехать в Крым и выгрузиться в Таганаше и Джанкое. Тут же мною был отдан приказ о расположении войск для обороны. Он, к сожалению, у меня не сохранился и со многими другими документами находится в руках французской контрразведки в Константинополе.
Этим приказом Крымский фронт делился на три участка: 1) Арабатская стрелка — полковник Беглюк (потом его заменил полковник Гравицкий) — 1-й Кавказский стрелковый полк, 100 штыков; 2) Крым от Сиваша до Мурза-Каяш исключительно — генерал Андгуладзе — бригада 13-й дивизии; 3) Крым от хут. Мурза-Каяш включительно до Черного моря — генерал Васильченко — бригада 34-й дивизии (расположение д. Юшунь). Все остальные части, как имевшиеся, так и вновь сформированные, — в районе Джанкой — Богемка — Воинка. При нем же был выдан план обороны как основная идея кампании.
Было подтверждено и подчеркнуто, чтобы на Чонгарском полуострове и Перекопском перешейке войск не держать, а поставить там только охранение (на Чонгар около 50 человек, на Перекопе около 100 человек). Все остальное держать в домах около своей позиции, на которой должны были быть только часовые и пулеметы; части же выводить только для контратаки.
Такое расположение с охранением на 20 верст впереди было, конечно, несколько экстравагантно.
8 января Мелитополь был уже очищен, и часть пехоты уже прибыла на назначенные ей места. К 12 января пришла запоздавшая телеграмма от бригады 34-й дивизии, которая должна была с обозом грузиться в Николаеве. В телеграмме сообщалось, что транспортов не оказалось, и бригада походным порядком идет от Николаева на Херсон — Перекоп.
Переправа паромом у Херсона задерживается льдом. Красные заняли уже Ново-Алексеевку, и их колонна двигалась от Мелитополя к Перекопу.
Положение создавалось трагическое: неизвестно было, кто поспеет раньше, а точная численность красных [35] войск не была известна; известно было только, что в районе против Северной Таврии находятся 3-я, 9-я, 46-я и Эстонская стрелковые дивизии, 8-я и 11-я кавалерийские дивизии и, возможно, 13-я кавалерийская. Все эти части хотя и растянулись, оторвались от обозов, но численностью были много больше добровольческих: в пехоте вместо 4–9 полков в дивизии — было от чего прийти в уныние.
2. Бой под Ново-Алексеевкой 13 января 1920 г.
Этими обстоятельствами был вызван бой под Ново-Алексеевкой, которую занимали красные. Желая задержать их движение, я двинул отряд в составе только что прибывшего в Крым Пинско-Волынского батальона (120 штыков), Сводно-чеченского полка (200 шашек), конвоя штакора-3 (100 шашек), всех исправных танков (3 средних) и всех исправных бронепоездов 3 (один с морскими орудиями) под командой начальника конвоя капитана Мезерницкого и сам выехал туда же.
Отряду было приказано от Салькова атаковать Ново-Алексеевку. Движение началось около 9 часов утра и вызвало волнение у красных. К 12 часам станция Ново-Алексеевка была взята. Произведено было все это очень шумно: наступали танки и бронепоезда, скакала лава. К 13 часам обозначилось наступление красных, занимавших фронт Геническ — селение Ново-Алекееевка-Левашоево. Со стороны Рождественского и Ново-Михайловки тоже показались цепи. Все шло, как требовала обстановка. Красные обеспокоились и подтягивали силы. От Перекопа полковнику Морозову было приказано выдвинуться навстречу красным в направлении Аскания-Нова и задерживать их. Около 15 часов было получено донесение, что бригада 34-й дивизии подходит к Преображенке; от сердца отлегло. Ее форсированный марш удался, и она оказалась даже ближе, чем я предполагал.
Сальковскому отряду было приказано грузить танки и начать отход под прикрытием бронепоездов, что [36] удалось без труда. Морозов прикрывал движение обозов и бригады до ее прихода на Перекоп — Юшунь.
Красные двигались медленно, и только к 21 января закончилось обложение ими перешейков. Назревал первый бой, который должен был иметь колоссальное моральное значение для белых в случае их победы, и окончательное занятие Крыма в случае победы красных. [37]
Глава V. Первый бой на Перекопском перешейке 23–24 января 1920 г.
Как я уже указывал, красные медленно приближались к Крыму. Я ожидал их атаки с 18 января, но они медлили. Разведка всех видов дала сведения, что подошли только 46-й стрелковая и 8-я кавалерийская дивизия; стало легче, хотя и эти силы (около 8000) представляли серьезную опасность, так как к этому времени против них можно было подтянуть только около 3200 штыков и сабель, а состояние тыла требовало посылки отрядов для сбора разбежавшихся для грабежей частей врангелевской армии, иначе возможно было ожидать общего восстания.
Настроение войск сильно понизилось. Насколько я раньше мог ручаться за своих людей и все время чувствовать биение пульса командуемых мною войск, настолько сейчас я этого сказать не мог. В настроении их произошла перемена. Не терпя ни одного поражения за время нашей совместной службы, эти войска раньше шли куда угодно, сейчас же под влиянием общего развала [38] и беглецов соседней армии генерала Врангеля они усомнились в успехе и в возможности удержаться в Крыму. Постоянные рассказы о предательстве старших начальников, бросавших свои части в трудную минуту на произвол судьбы, создавали орловщину в Крыму.
Правда, опубликованное в газетах мое заявление о том, что лично я останусь в Крыму, дало немного опоры падавшему настроению, но все же я не чувствовал спайки со своими войсками, которые, по-видимому, боялись, что их бросят на милость победителя. Приказ, изданный тогда мною, между прочим, гласил: «Вступил в командование войсками, защищающими Крым. Объявляю всем, что пока я командую войсками — из Крыма не уйду и ставлю защиту Крыма вопросом не только долга, но и чести».
