Анатолий Чупринский - Нежность Нефертити
Но что-то у них не заладилось. То ли, родители пронюхали раньше времени. То ли, денег на дорогу не оказалось в достаточном количестве. Словом, бегство сорвалось.
Хотя, некоторые утверждали, бегство все-таки состоялось. Лихую парочку успели перехватить в порту при посадке на корабль. Взяли под белы руки и отправили обратно по домам.
— Мы все равно будем вместе! — кричала худенькая девочка знатного происхождения, когда слуги под руки волокли их в разные стороны.
— Даже смерть не разлучит нас!!! — кричал сам Тутмес. Справедливости ради, надо уточнить, ему тогда не было еще и шестнадцати.
Поговаривали, кто-то из них двоих потом пытался покончить жизнь самоубийством. То ли, скульптор, то ли его возлюбленная, никто точно не помнил, но что-то такое безусловно было. Это обстоятельство придало фигуре Тутмеса, в глазах всего женского населения Фив, особую загадочность и привлекательность.
Через пару лет его избранница, худенькая девочка знатного происхождения, благополучно вышла замуж за состоятельного сановника. Сразу же раздобрела, родила нескольких детей и превратилась в пышную, склочную, истеричную матрону. Любимым его занятием стало, хлестать по щекам рабынь и служанок за малейшую провинность. Она испытывала прямо-таки наслаждение, унижая и доводя до слез очередную, чаще всего смазливую девчонку.
Тутмес так никогда и не женился. Женская часть населения Фив дружно фантазировала, он хранит верность той самой худенькой девочке, с которой когда-то пытался бежать из страны, жить счастливо, умереть в один день. И все такое.
Но каждым ранним утром у задней двери его мастерской можно было увидеть пару каких-нибудь женских сандалий. Хотя все Фивы знали, он избегает женщин. И даже не имеет молоденьких рабынь.
Вся его мастерская была завалена торсами богов, скульптурами натурщиц в разных позах. По стенам на стеллажах, как на параде, стояли головы всех фараонов и военачальников Египта. Тутмес мог по памяти вырубить любого из песчаника. Или даже из мрамора.
Неф очень волновалась, когда переступила порог его мастерской. Тутмес удивленно поднял густые брови, но промолчал. Продолжал обтачивать серый песчаник, стоявший перед ним на верстаке.
Неф побродила по мастерской, осмотрелась. Особенно внимательно рассматривала женские бюсты. Потом, набравшись смелости, решительно повернулась к Тутмесу.
— Ты знаешь… кто я? — звонко спросила она дрожащим голосом.
Вся ее фигурка, особенно сверкающие глаза и раздувающиеся ноздри, выражали отчаянную решимость.
Тутмес сдержанно, с уважением, кивнул головой.
Неф еще некоторое время побродила по мастерской. Явно что-то выискивала. Потом спросила:
— Где обычно сидят твои натурщицы?
— Во-он… на том помосте…
Тутмес кивнул на центр мастерской, продолжая исподлобья наблюдать за Неф.
Неф подставила к помосту скамеечку, поднялась на него и уселась в кресло. Выпрямила спину, гордо вскинула голову.
— Ты ведь… много видел красивых женщин?
— Приходилось… — едва заметно усмехнулся Тутмес.
— Помнишь их всех?
— До единой. Красота не забывается.
— Выбери самую красивую из всех!
— Зачем тебе это, Неф? — изумился Тутмес.
— Надо! — довольно жестко ответила Неф. Впервые в ее голосе появились эти, непривычные ей самой, властные нотки.
Она помедлила и добавила, тем же властным тоном:
— Нужно, чтоб ты сделал мой бюст!
— Всего-то! — облегченно выдохнул Тутмес. — Я уж испугался.
— Ты должен выбрать самую красивую женщину, из тех, что помнишь. И соединить с моими дурацкими чертами.
— У тебя очень… своеобразное лицо… — начал было Тутмес.
Но Неф опять довольно жестким тоном прервала его.
— Я знаю! — отрезала она. — Я знаю все.
Тутмес, пораженный ее жесткостью, удивленно, как бы заново, рассматривал ее маленькую фигурку.
— Я должна стать красивой! — произнесла Неф. Потом, помолчав, добавила. — Я должна стать самой красивой… Ты понял?
Тутмес долго всматривался в лицо девочки, сидящей на помосте в неестественной, напряженной позе.
— В камне возможно сделать все…
Он отложил инструменты, вытер руки о передник, обошел помост вокруг, внимательно рассматривая Неф. Наконец спросил:
— Какого размера нужен бюст?
— Во-от… такой!
Неф приподняла руку над своей коленкой.
— Ты должна будешь позировать несколько дней подряд. Это довольно трудно, сидеть неподвижно. Немногие натурщицы…
— Я готова! — ответила Неф.
Неф действительно была готова. И не только к таким пустякам, как сидеть неподвижно в течение нескольких часов.
Наследнице трона было уже девять с половиной лет.
3Исполнительные и пунктуальные помощницы врача Нахта были все сплошь финикийками. Чистенькие и аккуратные, как новенькие игрушки в одинаковых зеленых платочках, закрывавших почти все лицо, они бесшумно возникали и исчезали, как привидения. И понимали врача Нахта с полуслова.
Старик Нахт и сам был финикийцем. Кто же еще, кроме финикийца, мог быть врачом в Египте. У него были настолько густые, седые, нависающие над глазами брови, что и самих-то глаз почти не было видно. Неф всегда почему-то хотелось слегка, аккуратно так, раздвинуть их пальчиком. Чтоб ему самому было лучше видно. И еще одно. Хоть один разочек подергать за бороду.
Ходили слухи, Нахту более двухсот лет и он может абсолютно все. Даже отрастить воину новую ногу, если тот потеряет свою в сражении. Недавно он одному жрецу новый глаз вставил. Видел им жрец или нет, неизвестно, но глаз выглядел как настоящий.
Когда Неф впервые переступила порог его дома, (дом был одновременно и больницей), ее поразило количество кувшинчиков, баночек, шкатулок, стоявших длинными рядами на полках и на столах. Неф ходила между столами, приоткрывала крышечки.
А это для чего? А это зачем? А что будет, если это смешать с этим? А можно попробовать на язык? А ты сам пробовал? Откуда знаешь, если сам не пробовал?
Теперь же…
Неф решительно прошла к главному столу, поставила на него свой бюст и одним движением сняла тряпку.
Старика Нахта трудно было удивить. Он и не удивился. Посмотрел на бюст. Потом на Неф. Потом опять на бюст.
— Вот! — сказала Неф. И облизнула губы.
Со стола на Нахта смотрела молодая женщина, редкостной красоты, чем-то отдаленно напоминающая саму Неф.
Нахт долго смотрел на очаровательное лицо, с нежным овалом, с прекрасно очерченным небольшим ртом, прямым носом, чудесными миндалевидными глазами, слегка прикрытыми широкими тяжелыми веками… и ему стало грустно. Красота всегда навевает грусть.
За его спиной бесшумно возникла целая стайка помощниц. Они вылупились на бюст и едва слышно верещали по-финикийски. А на решетке окна появилась парочка любопытных воробьев. Они тоже, едва слышно, о чем-то чирикали.
Нахт кашлянул, помощницы бесшумно исчезли. Не отрывая взгляда от бюста, Нахт глубоко вздохнул и спросил:
— Хочешь, чтоб я сделал тебя такой?
Разумеется, Неф кивнула. Даже не просто кивнула, а несколько раз утвердительно потрясла головой. Нахт долго молчал.
— Ты говорила с Криклой?
Неф отрицательно помотала головой.
— У нас чисто дружеские отношения.
Нахт кивнул, но ничего не понял. Какие такие «чисто дружеские отношения» могут быть у воспитанницы со своей кормилицей и приемной матерью. Он опять долго молчал.
— Я должен поговорить с Эйе. — сказал он наконец.
Тут Неф решительно выступила вперед и начала растолковывать непонятливому старику Нахту:
— Между прочим, Эйе со своими отрядами находится на границе с Сирией. Вернется через две недели. А нубийская принцесса Крикла, между прочим, уехала на похороны двоюродной тети. А служанки, между прочим, если что, будут молчать. А вообще-то, это никого не касается. Кроме самой Неф. Между прочим, она уже достаточно взрослый человек, чтоб самой решать. Что нужно, что не нужно. Между прочим!
Старик Нахт слушал и думал, эта худенькая девчонка с зелеными глазами уже все продумала. И выбить из нее эту идею уже невозможно.
Старик Нахт многое повидал на своем веку. Фараоны, царицы, военачальники, их жены, дети… Неоднократно ему приходилось отказывать женщинам в просьбах «сделать самой красивой». Но тут…
Эта девчонка с зелеными глазами, если ее чуть-чуть подтолкнуть, чуть-чуть помочь, сможет много полезного сделать для его страны. В ней явно играет кровь родителей. Особенно, отца.
Нахт по происхождению был финикийцем. Но своей родиной, своей страной считал Египет. И только его. Он был убежден, его страна достойна лучшей участи, нежели то, убогое состояние, в котором она пребывает сейчас… И Нахт решил.
Пара любопытным воробьев, с высоты оконной решетки, с изумлением наблюдала за той возмутительной сценой, которая разыгрывалась на их глазах в доме врача Нахта.
