Огюст Тьерри - Завоевание Англии нормандцами
«Это правда, – отвечал герцог. – Причина моего неудовольствия – смерть Эдуарда и вред, причиненный мне Гарольдом».
«Хорошо, вы не раздражайтесь легко поправимым обстоятельством; средств поправить смерть Эдуарда – нет, но поправить вред, причиненный Гарольдом – можно; право на вашей стороне, и кроме того у вас есть храбрые рыцари; принимайтесь за дело смело: дело, хорошо и быстро начатое, наполовину сделано».
Вскоре к королю Гарольду явился из Нормандии посланник и обратился к нему со следующими словами: «Нормандский герцог Вильгельм напоминает тебе клятву, которую ты дал ему над славными святыми реликвиями».
«Это правда, – ответил король, – что я дал ему клятву, но дал-то я ее по принуждению; я обещал то, что мне не принадлежало. И точно так же без согласия моего Совета не могу я жениться на чужеземке. Что же касается моей сестры, выдачи которой требует герцог, то она умерла в этом году».
Нормандский посланник передал этот ответ, и Вильгельм, желая до конца испробовать мирные средства, ответил новым посланием и сдержанными упреками. Гарольд снова ответил, что ничего не намерен исполнять и женился на саксонке, сестре эрлов двух больших областей – Мерсии и Нортумбрии – Эдвина и Моркара.
Таким образом, были произнесены последние слова разрыва; Вильгельм поклялся, что ранее конца года он с мечом в руке отправится взыскивать свой долг и сведет счеты, расправится со своим должником. Нормандский герцог разгласил то, что он считал со стороны саксонца несправедливостью и клятвопреступлением.
Сборный пункт кораблей и войск был назначен у устья реки Дивы, впадающей в океан между Сеной и Орной. В продолжение целого месяца дули ветры и задержали нормандские корабли в гавани. Наконец, южный ветер отнес их к устью реки Соммы. Там дурная погода возобновилась, и пришлось прождать несколько дней. Корабли стали на якорь, а войска расположились лагерем на берегу. Во время этой проволочки несколько судов погибло вместе с мореходами во время шторма; это породило сильное волнение среди утомленных продолжительной лагерной стоянкой войск.
«Великий безумец, – говорили воины, – великий безумец – тот человек, который стремится захватить чужую страну; Господь оскорбляется подобными стремлениями и показывает нам это, не посылая попутного ветра».
Вильгельм, несмотря на силу воли и обычное присутствие духа, был обуреваем беспокойством, которое с трудом скрывал. Часто видели, что он отправлялся в церковь Святого Валерия, долго молился там и каждый раз при выходе смотрел, каково направление ветра. Если казалось, что флюгер поворачивает к югу, герцог казался весел; но если ветер дул с севера или с запада, Вильгельм печалился.
Под влиянием ли искренней веры, или, может быть, для того, чтобы доставить некоторое развлечение расстроенным и пришедшим в уныние умам, он послал взять в церкви раку с мощами и велел их с большой торжественностью пронести через лагерь. Вся армия стала молиться, все до единого воины давали деньги, и на следующую ночь Господь совершил чудо, ветер изменился, и погода прояснилась.
На рассвете, это было 27 сентября, солнце, до тех пор омраченное тучами, появилось во всем своем блеске. Тотчас же лагерь был снят, все сборы к посадке на суда были сделаны с большим усердием и не меньшей поспешностью. И за несколько часов до захода солнца все корабли подняли паруса. Семьсот военных кораблей и более тысячи лодок и транспортных судов двинулись в открытое море при звуках труб и оглушительных кликах радости, вырвавшихся из 60000 глоток.
Корабль, на котором плыл герцог Вильгельм, шел во главе со знаменем, присланным папой, на верхушке мачты и крестом вместо флага. Паруса его были разнообразных цветов и на них виднелись нарисованные во многих местах три льва – знамя Нормандии; на носу была изваяна фигура трубящего ангела со знаменем в руке. Наконец, большие фонари, поднятые на марсы – необходимая предосторожность в ночном плавании по морю – должны были служить маяком для всех кораблей.
Это судно, более быстроходное, чем другие, шло впереди в течение дня и ночи и оставило всех далеко позади. Утром герцог велел матросу подняться на верхушку мачты и посмотреть, не идут ли остальные корабли. «Я не вижу ничего, кроме неба и моря», – сказал матрос, и тотчас же был брошен якорь. Вскоре матрос снова поднялся на мачту и сказал, что на этот раз заметил 4 корабля; на третий раз он вскричал: «Я вижу целый лес мачт и парусов».
По несчастной случайности, английские корабли, долгое время находившиеся у берегов Суссекса, возвратились обратно по недостатку съестных припасов, так что войска Вильгельма подошли беспрепятственно к Певенси, недалеко от Гастингса, 28 сентября 1066 года. Первыми высадились лучники, – они носили короткие одежды и брили волосы; затем высадились всадники в медных кольчугах и шлемах из шлифованного железа конической формы, вооруженные длинными и крепкими копьями и обоюдоострыми мечами.
Герцог сошел на берег последним; в ту минуту, когда он коснулся ногой песка, он оступился и упал лицом вниз. Поднялся шум; раздались голоса: «Да хранит нас Господь! Это плохой признак». Но Вильгельм, вскочив, сказал тотчас же: «Что с вами? Что вас так удивляет? Я обхватил эту землю руками и, клянусь величием Божьим, сколько ее ни есть, она наша».
Нормандцы направились к Гастингсу и недалеко от этого города расположились лагерем.
Англичане бежали из своих жилищ, прятали свое имущество и скот и толпами устремлялись к церквям, которые они считали наиболее надежными убежищами от врагов, таких же христиан, как и они сами. Но ослепленные жаждой добычи нормандцы обращали мало внимания на святость мест.
Гарольд находился в Лондоне, когда явился вестник с сообщением, что нормандский герцог высадился и водрузил свое знамя на англосаксонской территории.
Гарольд двинулся на юг, отдавая на ходу приказания всем эрлам вооружить дружины и привести их в Лондон. Западные войска явились немедленно; войска же с севера запоздали по причине большого расстояния; но тем не менее можно было полагать, что английский король в скором времени будет окружен всеми силами государства.
Один из тех нормандцев, в пользу которых нарушили некогда закон об изгнании, изданный против них, посоветовал герцогу Вильгельму остерегаться и сообщил, что через 4 дня у сына Годвина будет 100000 человек войска.
Слишком нетерпеливый Гарольд не прождал 4 дня; он не мог умерить своего желания сразиться в рукопашном бою с чужеземцами, особенно когда увидел произведенное опустошение. Надежда защитить своих соотечественников, а может быть, и желание попытать против нормандцев внезапную непредвиденную атаку побудили его двинуться по направлению к Гастингсу с силами вчетверо меньшими, чем у нормандского герцога. Но лагерь Вильгельма был охраняем от всяких случайностей, и его посты были разбросаны повсюду.
Предупрежденный в своем намерении захватить неприятеля врасплох, Гарольд был принужден умерить свой пыл и остановился на расстоянии семи миль от лагеря нормандцев. Люди Гарольда, говорящие по-французски, были отправлены им к войску герцога, чтобы рассмотреть его расположение и исчислить силы. По возвращении они рассказали, что в лагере Вильгельма одних священников больше, чем английских дружинников. Они приняли за священников всех нормандцев, которые брили бороды и коротко стригли волосы, тогда как англичане имели обыкновение отпускать себе волосы и бороды. Гарольд не мог удержаться от улыбки на этот рассказ. «Те, кого вы нашли в большом количестве вовсе не священники, а храбрые воины, которые нам скоро покажут, чего они стоят».
Многие саксонские военачальники советовали своему королю отступить к Лондону, опустошив весь край, чтобы заставить завоевателей голодать. «Что! – возразил Гарольд. – Чтобы я опустошил край, который принадлежит мне! Клянусь честью – это было бы изменой, и я должен лучше попытать счастья в сражении с имеющимися у меня воинами, испытать свою храбрость и правоту дела».
Герцог Нормандский, которого его совершенно противоположный характер побуждал не пренебрегать никакими средствами для достижения цели и выгоду ставить выше самолюбия, воспользовался неблагоприятным положением Гарольда, чтобы возобновить свои просьбы и требования.
Один монах, по имени Гуго Мегрот, явился предложить саксонскому королю от имени Вильгельма исполнить одно из трех требований: отказаться от королевской власти в пользу герцога Нормандского; подчиниться решению папы; или же, наконец, решить дело поединком. Гарольд резко ответил: «Я не намерен вовсе отказываться от своего титула или полагаться на решение папы и не приму никакого вызова».
Не смущаясь отказом, Вильгельм снова послал нормандского монаха и приказал ему: «Пойди, скажи Гарольду, что если он хочет поддерживать со мной прежний мир, я ему предоставлю всю страну, лежащую по ту сторону Эмбера, а брату его – Гурту – весь край, которым владел Годвин; если же он будет упорствовать, ты ему скажи перед его людьми, что он клятвопреступник и лжец, и что он вместе со всеми, кто его поддерживает, устами папы будут отлучены от церкви, и что у меня есть на это булла».
